Проекция
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 8. Экстра 6.5. Летний сон
После этого Чхон Седжу продолжал регулярно приходить в класс 1-2. Иногда, обернувшись и не увидев его, Седжин чувствовал разочарование. Но когда тот снова появлялся и объяснял, что был на встрече с учителем, его сердце смягчалось.
Что-то росло в душе Седжина, как круглый, надувающийся мыльный пузырь. Он вроде бы догадывался, что это, но намеренно не вглядывался в свои чувства. Было стыдно, а каждый раз, глядя на того, кто будто уже всё про него знал, он испытывал сопротивление и хотел ещё сильнее делать вид, что ничего не понимает.
Так весна, проведенная с ним, быстро пролетела. Седжин ходил с ним в школу, каждый перерыв смотрел на его лицо, и даже после уроков они возвращались вместе.
Иногда их время расходилось. В дни, когда у третьекурсников занятия заканчивались поздно, Седжин вместо того, чтобы идти домой, прижимался щекой к парте. Он ворочался, пытаясь заснуть, и ждал, пока тот придёт за ним.
И Чхон Седжу всегда приходил. «Зимняя спячка уже прошла», - подтрунивал он, но нежно гладил по голове притворяющегося спящим Седжина, будил его, и они шли домой.
К концу первого семестра люди стали воспринимать его и Седжина как единое целое. Ни учителя, ни ученики не находили странным видеть их вместе, а если один из них пропускал занятия, то спрашивали о его самочувствии у другого. Это было забавно.
Из-за этого Седжин впервые в жизни почувствовал ответственность за свои оценки. Классный руководитель, увидев его плачевные результаты, в шутку предложил и без того занятому Чхон Седжу: «Может, займёшься и его учёбой?»
«Но он же мне не родной брат! Почему все обращаются к нему?»
Губы Седжина надулись. Он шёл, уставившись в пол, с недовольным выражением лица. Ему было неприятно от мысли, что из-за него Чхон Седжу пришлось выслушивать неловкие слова. Беспокоило и то, не станет ли тот избегать его, раздражённый этим.
- Ты голодный? Выглядишь не в настроении.
Пока Седжин хмурился, Чхон Седжу вдруг игриво спросил. «Какая связь между настроением и голодом?» В недоумении он поднял голову и увидел его загорелые щёки, покрасневшие от жары.
Наступило лето. Солнце стояло высоко и палило, а ветер почти не ощущался.
На фоне белой рубашки лицо Чхон Седжу сияло. Летняя форма ему шла.
Все носили только футболки, стараясь снять рубашки, но Чхон Седжу всегда аккуратно надевал полный комплект. Хотя и расстёгивал верхнюю пуговицу. Седжин не говорил об этом, но думал, что тот просто не хочет показывать поношенную одежду. Он сам так делал.
- Но почему у тебя голодный вид?
Голодный вид? Да, он был голоден, но никогда не показывал этого. Он даже не знал, как это выглядит. Что он такое говорит?
На колкий ответ Седжина Чхон Седжу вздрогнул плечами и рассмеялся. Загорелся зеленый свет. Седжин, чувствуя неловкость, ускорил шаг, но он легко догнал его и встал рядом.
Пока они переходили дорогу, их пальцы случайно касались друг друга. Во рту пересохло. Напряжённо шагая рядом с ним, Седжин услышал:
- Это из-за того, что сказал учитель?
Седжин только пожал плечами, не отвечая. Ему было неловко и жаль, что из-за него Чхон Седжу услышал такое.
Тот протяжно вздохнул и продолжил:
- 21-е место из 21 - это действительно перебор.
Седжин скривился и посмотрел на него.
Вообще существует ли в этой школе понятие конфиденциальности? Недостаточно того, что без спроса сообщили его адрес, так ещё и оценки выложили? Это уже не просто нелепо - было стыдно до злости. Увидев, что Седжин с обиженным видом плотно сжал губы, Чхон Седжу, усмехнувшись со вздохом, продолжил:
- Хочешь, буду учить тебя? Я всё равно решаю только пробники, так что одного ученика потяну.
Чхон Седжу, готовясь к приближающемуся экзамену, решал исключительно пробные тесты. Словарь и учебники исчезли, теперь он везде таскал с собой листы с ответами. Но Седжин покачал головой:
Седжин прекрасно знал, как усердно он учится. Он знал не только то, что он просто хорошо учится, но и то, что он каждый раз занимает первое место по всей стране на пробных экзаменах.
Седжину и так было неловко отнимать у него время по дороге в школу и обратно - просить ещё и о занятиях он не мог. К тому же, зная, как мало он сам знает, он боялся, что его уровень станет очевиден. На быстрый отказ Чхон Седжу нахмурился и повторил:
- Почему? Не веришь мне? Я хорошо объясняю.
Общаясь с Чхон Седжу, Седжин понемногу учился быть искренним. А Чхон Седжу нравился искренний Седжин. Поэтому вместо «Учитесь лучше» он сказал «Вы же заняты» - и уже примерно представлял, что последует.
- Для тебя у меня время найдётся.
От его смеющегося голоса лицо снова вспыхнуло. Искренние слова Чхон Седжу всегда смущали его.
- Давай вместе. Я сам этого хочу.
«Что... Если у него действительно есть свободное время, можно немного поучиться. Раз уж он так любит преподавать... Быть его неопытным учеником - не такая уж плохая жертва». Седжин украдкой взглянул на него и едва заметно кивнул.
Чхон Седжу, внимательно наблюдавший, радостно улыбнулся и спросил:
- Тогда начнём сегодня? У тебя есть учебники?
«Учебники? Какие уж там.» Седжин даже не знал, где лежат книги, полученные в начале семестра. Кажется, кто-то просил одолжить их на переменах - но вернули ли, он не помнил. Видя его молчание, Чхон Седжу, будто ожидая этого, кивнул:
- У меня в приюте остались мои учебники за первый год. Дам тебе. Тогда зайдём к тебе оставить рюкзак? Всё равно по пути.
В доме Седжина не было кондиционера. Поэтому с наступлением жары Чхон Седжу перестал приходить. Отчасти потому, что Седжин намеренно не пускал его.
Наступило лето, и они всегда расставались у дома Седжина. Иногда, не доходя до дома, они садились перед магазином и ели мороженое или покупали закуски, но сегодня даже конфеты, казалось, таяли на солнце, поэтому они сдались и шли с пустыми руками.
Зайдя домой, чтобы оставить рюкзак, Седжин взял только карандаш без стержня и ластик, затем последовал за Чхон Седжу. Всю дорогу он чувствовал, как их пальцы то касаются, то нет, пока они шли к церкви.
После того дня, когда он его навещал, Седжин несколько раз приходил в церковь с Чхон Седжу. Он приходил под предлогом, что хочет прочитать книгу, которую тот обещал ему дать почитать.
Хотя это случалось всего несколько раз, монахиня Мария уже запомнила его лицо. Увидев её радушный приём, Седжин тоже поклонился:
- Ой, жарко же? Сегодня солнце просто палит.
- Ушла в подвал репетировать с хором.
- В последнее время она очень старается. Сестра, мы с Седжином пойдём заниматься на второй этаж. Решили начать сегодня.
- О, правда? Наверное, Седжин тоже хорошо учится. Ну, занимайтесь усердно.
Услышав слова Чхон Седжу, монахиня Мария широко улыбнулась и кивнула. «Не очень-то и хорошо... Может, я только помешаю ему заниматься...» Седжину было неловко, но он сделал вид, что всё в порядке, и ответил: «Да».
Пока он ждал его в комнате, вскоре появился Чхон Седжу с несколькими сборниками задач и тетрадями. Седжин думал, что они будут заниматься на втором этаже приюта, но тот повёл его к боковому входу в церковь.
- Малыш, Исайя. Возьми это, поешь с Седжином.
Как только они открыли дверь, монахиня Мария позвала Чхон Седжу и протянула два ванильных эскимо на палочке. Седжин, взяв мороженое вместо занятого книгами Чхон Седжу, снова поклонился ей и последовал за ним.
Он направился к церкви рядом с приютом. «Можно ли туда заходить?» - размышлял Седжин, следуя за ним. Открыв дверь, они услышали приглушённые голоса изнутри - шла вечерняя месса.
Седжин в испуге дёрнул Чхон Седжу за рукав. Тот обернулся с вопросом «А?», но, поняв причину, улыбнулся и указал на лестницу у двери:
- Мы поднимемся на второй этаж. Не туда.
- Но разве можно заходить во время мессы?
- Да, внизу нас не видно, так что ничего. Священник разрешил мне заниматься здесь летом. Если тебе не мешают звуки мессы...
Чхон Седжу подтолкнул колеблющегося Седжина. На лестнице висела табличка «Вход посторонним воспрещен». Подтолкнув его, Чхон Седжу прошептал сзади:
На втором этаже оказалось небольшое пространство, напоминающее холл. Оно было открыто до самого потолка церкви. Южная стена была украшена витражами, а северная представляла собой открытое пространство, соединенное с первым этажом через проемы между колоннами, где проходила служба.
Но из-за перепада высот, если сидеть за столом у витражей, их никто не видел, пока не поднимется по лестнице. Голоса молящихся внизу были отчётливо слышны, но видно было только Чхон Седжу. К тому же рядом со столом стоял кондиционер - было прохладно, светло, просторно и уютно.
Чхон Седжу первым занял место. Седжин молча кивнул и сел рядом. Затем откинулся на спинку стула и посмотрел в сторону алтаря.
Свет, проникающий через витражи, освещал распятие на стене за алтарём. Хотя Седжин не был верующим, он почувствовал некое благоговение.
Пока он так сидел, Чхон Седжу взял два мороженых, которые держал Седжин. Аккуратно, стараясь не шуметь, он развернул упаковку и поднес одно мороженое ко рту Седжина. Мороженое оказалось обжигающе холодным. Седжин высунул язык, облизывая его, и прислушался к голосу рядом.
- Обычно я учусь в приюте, но летом кондиционер плохо работает, и там жарко. В прошлом году священник разрешил мне заниматься здесь. Даже после заката, когда кондиционер выключают, тут довольно прохладно.
Чхон Седжу любили многие. Девушки, парни, учителя в школе, монахиня Мария, дети из приюта и даже священник - все заботились о нём.
Это было естественно. Он был ослепительно красив, с прекрасным характером и умён. Такого нельзя не любить. Даже Седжин... даже он...
Мысль о том, что он не единственный, кто его любит, слегка задела Седжина. Молча доедая мороженое, он слушал молитвы. Потом вдруг заинтересовался и тихо спросил:
Обращаться к нему «Хён» было странно. Поэтому Седжин обычно опускал обращение, и Чхон Седжу, кажется, находил это милым. Видимо, думал, что тот просто упрямится.
На неожиданный вопрос он тихо рассмеялся:
- Мужчины не носят. А что, хочешь увидеть меня в альбе?
Просто вспомнил красивую белую альбу из телевизора. Значит, мужчины не носят. Седжин отвернулся, возмущённый неэффективной гендерной дискриминацией, и продолжил есть мороженое.
От солнца за спиной оно таяло слишком быстро. Седжин торопливо облизывал его, отвлекаясь на звуки вокруг.
Доносился голос священника. Через динамики он разносился под высокими сводами, и разобрать слова было трудно. Но ясно было одно: звучало прекрасно.
«Молится ли Чхон Седжу? В трудные моменты, когда хочет сдаться, складывает ли он руки и тихо просит покоя?»
Внезапно он протянул руку и коснулся шеи Седжина.
Солнце, казалось, прожигало кожу. От тепла его пальцев Седжин вздрогнул и обернулся. Прекрасное лицо оказалось прямо перед ним. Настолько близко, что можно было пересчитать ресницы, Чхон Седжу, опустив глаза, водил пальцами по его ключице.
Седжин не мог вымолвить ни слова. С каждым его выдохом чувствовался сладкий ванильный запах.
Во рту пересохло. Не замечая, как тает мороженое в руке, он поднял глаза и посмотрел на него. Тот, сосредоточенно разглядывая его ключицу, будто не осознавал, насколько близко находится.
Произнеся эти слова, Чхон Седжу медленно поднял взгляд. Его чёрные зрачки, как бездонная тьма, встретились с глазами Седжина.
Это не из-за жары. Он понял, что тот намеренно приблизился. Но мысли путались. Мир расплывался, голос священника в ушах становился неразборчивым. Только слова Чхон Седжу звучали чётко.
Голос дрогнул, и их лица сблизились. Губы с остатками сладкого вкуса коснулись его влажных губ. Дыхание перехватило. Сердце готово было разорваться.
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.» Голоса священника и прихожан наполняли храм.
В ушах Сечжина звучал лишь звук влажных губ, касающихся и отстраняющихся. И так много раз.
Поцелуй в соборе стал для них первым и последним. Властный Квон Седжин, консервативный до мозга костей и пропитанный конфуцианскими идеями, поставил точку, заявив, что этому больше не бывать.
- ...Ты предлагаешь встречаться?
Выйдя из церкви после занятий в тот день, Седжин задал этот вопрос. На смущённый вопрос Чхон Седжу рассмеялся:
- Что, я просто так украл твой первый поцелуй?
То есть это было предложение. Сердце колотилось так, будто вот-вот разорвётся. Покраснев, Седжин кивнул, затем, собравшись с духом, добавил:
- Мама сказала, что до совершеннолетия можно только целоваться в щёчку. Если будем делать такое, будут проблемы. Нам не хватает самоконтроля, поэтому нужно избегать близких контактов.
Мать Седжина, Ким Хёнён, в молодости совершила ошибку, о которой потом долго жалела. Поэтому, воспитывая сына, она внушила ему: «физическая близость - только после совершеннолетия, когда сможешь нести ответственность за партнёра».
Седжин следовал этому правилу неукоснительно. Глядя на его упрямый взгляд, Чхон Седжу даже не стал спорить. Ведь Седжин смотрел на него, жаждущего поцелуев, как на мусор, который только и думает о теле семнадцатилетнего парня.
Чтобы доказать, что его чувства к милому, любимому Квон Седжину искренни, оставалось только подчиниться. Чхон Седжу решил хранить целомудрие до его совершеннолетия. Но иногда это давалось нелегко.
Лето вместе пролетело, наступила осень. Примерно в это время Чхон Седжу начал ходить на курсы. Его всегда хотели заполучить многие учебные заведения, так как он стабильно получал высшие баллы на пробных экзаменах, и на этот раз ему поступило очень выгодное предложение.
Учебные центры всегда старались заполучить выдающихся студентов — те, кто набирал высшие баллы на экзаменах и поступал в медицинскую школу, значительно повышали их репутацию. После оглашения результатов количество новых заявок взлетало в разы.
Чхон Седжу долго выбирал между предложениями, и в сентябре наконец зарегистрировался в одном центре с огромной стипендией. Обучение, конечно, было бесплатным.
Новому он там не научился, но должен был отмечаться каждый день. Теперь после уроков он шёл не домой, а на курсы, и времени на встречи с Седжином стало гораздо меньше. Они по-прежнему ходили в школу вместе, но этих коротких моментов было недостаточно.
Каждый раз, отправляясь на курсы, он не мог оторват ноги от земли. У школьных ворот он гладил Седжина по голове несколько раз, прежде чем уйти.
Накопившуюся тоску приходилось выплёскивать по выходным. Раньше Чхон Седжу ходил в городскую библиотеку, но после лета они стали учиться там вместе.
- Седжин-а... Как 17 умножить на 38 может быть 696?
Уровень знаний Седжина был... невероятно плачевным. Он не справлялся даже с учебниками за первый год, которые одолжил ему Чхон Седжу. Тот, ошеломлённый, проверял, что он вообще знает, и чуть не упал в обморок от результата. Семнадцатилетний Квон Седжин не знал даже таблицу умножения.
Сначала он думал, что это шутка. Что Седжин дурачится. Но, увидев, как тот отводит взгляд с раздражённым видом, понял: это правда.
В тот момент Чхон Седжу заподозрил, что дело может быть в жестоком обращении с детьми. Может, в начальной школе он не мог нормально ходить в школу и был заперт дома? Вместе с этой мыслью в голове всплыл образ его покрасневших и опухших щёк. Затем он вспомнил их первую встречу - тогда всё вроде бы наладилось, и он так и не решился спросить.
Но после осторожного разговора он сразу понял, что дело не в этом. Седжин просто… совсем не интересовался учёбой и немного медленно усваивал материал. Хотя, если честно, не немного, а очень сильно.
Так или иначе, после этого шокирующего открытия Чхон Седжу для начала заставил Седжина выучить таблицу умножения. Процесс обучения давался нелегко. Для Седжина не существовало понятия «просто запомнить» - он сначала с трудом, хуже других, пытался понять, и только потом начинал заучивать.
Иногда, когда Седжин, сбившись с мысли, начинал нести чушь, у Чхон Седжу непроизвольно хмурилось лицо, и он едва сдерживал вздох. Но стоило тому надуть губы и обиженно насупиться, как всё раздражение мгновенно улетучивалось. «Ну и что, что он немного туповат? Если надо, я сам о нём позабочусь» - вот о чём он думал.
В общем, после того, как Седжин с трудом освоил таблицу умножения, Чхон Седжу начал заниматься с ним в библиотеке, уделяя особое внимание математике - самому проблемному предмету.
Ранним утром они встречались, приходили в библиотеку и садились в читальном зале, где каждый решал свои задачи. Чхон Седжу - уже много раз пройденные сборники задач для вступительных экзаменов, а Седжин - учебник по математике за первый класс средней школы. Тот самый, который один из младших из детского дома принёс, но даже не открыл, и который потом отдали Седжину.
К 12 часам они спускались в буфет, обедали, затем поднимались в сад на крыше, где Чхон Седжу проверял задания Седжина.
- Ну, отвечай. Почему 17 умножить на 38 равно 696?
На вопрос Чхон Седжу Седжин растерянно закатил глаза. Он уставился на свои записи, размышляя: «Почему неправильно? Вроде же правильно?» - и лишь спустя долгое время осознал, что ошибся в умножении.
- …Перемножил, а потом неправильно сложил.
Седжин, покосившись на Чхон Седжу, начал объяснять. Семёрку и восьмёрку он правильно умножил и получил 56, но затем просто сложил цифры сверху вниз. Да ещё и самым бестолковым способом: сложил 5, 1 и 3 из верхнего ряда, а единицу из нижнего вообще проигнорировал…
Испытывают ли собаки и кошки подобное чувство, когда лают друг на друга? Чхон Седжу совершенно не мог понять, что говорит Седжин. Казалось бы, он говорит на корейском, но как, почему, как вообще можно было так сложить числа? Логику этого процесса понять было невозможно.
С его красиво лица постепенно исчезло всякое выражение. Он просто глубоко задумался, пытаясь понять ход мыслей Седжина, но тому со стороны это показалось, будто Чхон Седжу злится.
У Седжина, конечно, тоже был свой ответ. Он ошибся не потому, что не знал умножения. Просто, решая задачу, он то и дело дкмал о Чхон Седжу, отвлекался на эти мысли и поэтому напутал. Из-за его слов.
Услышав эти угрюмо брошенные слова, Чхон Седжу сдался и поднял голову, оставив попытки разобрать его решение. «А?» - переспросил он, не расслышав, и Седжин надул губы. Алые губы мелькали прямо перед глазами. Похоже, он решил, что его сейчас отругают, и пытался разжалобить. Но следующие слова Седжина обвиняли самого Чхон Седжу.
- Ты же утром… сказал странное!
Как ошибка в умножении двузначных чисел может быть его виной? Чхон Седжу в недоумении переспросил, и Седжин тут же покраснел до ушей, опустив голову. Вскоре от него послышался тихий голосок:
- Что хочешь… поцеловать меня.
Чхон Седжу с трудом разобрал его бормотание. Он хмурился, но в следующий миг по его губам расплылась улыбка.
Да, утром он и вправду сказал такое. Они шли по дороге, где сквозь уже начавшие блекнуть листья платанов пробивались яркие солнечные лучи, и настроение у него было прекрасное. Осенний ветерок был прохладен, и запястье Седжина, касавшееся его пальцев, тоже казалось прохладным. Они то шли вместе, то отставали друг от друга, и когда Чхон Седжу немного задержался позади, от Седжина донесся приятный аромат, щекочущий ноздри. Сладкий запах, будто опережающий наступление нового сезона.
«После лета наступает не осень, а Квон Седжин?» - эта нелепая мысль заставила его не сдержаться, и перед библиотекой он выпалил:
Чхон Седжу вспомнил утренний эпизод, и в ответ Седжин сердито приподнял уголки глаз.
Такая яркая реакция вызвала у него взрыв смеха. Чхон Седжу звонко рассмеялся, «ха-ха», и отложил задачник в сторону. Какое там 696, Седжин был до безумия мил.
Щёки ворчащего Седжина порозовели, как персики. Те самые персики, которые он в конце лета чистил для него.
На мгновение во рту словно появился сладкий привкус. Даже почудилось, что он чувствует форму тех пальцев, которые тогда щекотали его язык. Вспомнив, как он лизнул пальцы Седжина, по которым стекал сок, он огляделся. Сентябрь, температура поднялась до 30 градусов, и на садовой террасе на крыше никого не было.
- Вечно, вечно ты только такое и говоришь…
Седжин буркнул с выражением полного смущения, капризно поджав губы. Вот из-за таких слов он и не может сосредоточиться на учёбе. Он не тупой - просто в голове постоянно всплывают странные картины.
Пока Седжин занимался самооправданием, Чхон Седжу, перестав смеяться, молча смотрел на него, а затем протянул руку. Казалось, он лишь нежно коснётся разгорячённой щеки, но пальцы мягко приподняли его подбородок. Они уже проделывали это десятки раз. Седжин, ожидая поцелуя, опустил веки и слегка прикусил губу - мол, здесь нельзя.
Но Чхон Седжу вёл себя как одержимый поцелуями. На эту мгновенную отговорку Седжин скривился.
-…Но кто-то может прийти в любой момент! Это общественное место! А если нас арестуют за непристойное поведение? Что тогда? Судимость может помешать тебе стать врачом! Даже если станешь, что, если больница проверит твою биографию и откажется нанимать? А если по району поползут слухи, что мы… это делали, то даже если ты откроешь свою клинику, клиенты не придут! Мамочки не будут приводить детей, испугавшись, что ты их совратишь, останутся только женщины - но они следят за здоровьем, так что пациентов не будет, и ты умрешь с голоду! Как же Хе Ин расстроится! Как можно быть таким безответственным?!
Седжин тараторил, ворча и поучая, но Чхон Седжу не особо задумывался. «Непристойное поведение? Ну да, когда целуешься, выражение лица Квон Седжина и правда слишком… распутное.» Вот о чём он думал.
- Такое делают там, где никто не видит, и так, чтобы никто не узнал! И потом…
Пропуская его слова мимо ушей, Чхон Седжу, когда тому уже почти не хватало воздуха, внезапно наклонился. Лёгкий поцелуй опустился на губы, которые только что язвительно шевелились.
Седжин покраснел и возмутился, но Чхон Седжу не останавливался. Поцелуи сыпались на его губы один за другим, и в конце концов Седжин сдался, закрыв глаза. Всё равно не сможет отказаться, а только болтает. Чхон Седжу усмехнулся и взял его пылающие щёки в ладони. Мягкие щёки, влажные губы, острый кончик носа - всё было осыпано поцелуями.
Когда десятки таких поцелуев закончились и Чхон Седжу отстранился, оба были красными до самых ушей. Не скрывая возбуждения, Чхон Седжу облизнул свои губы.
На лбу выступили капельки пота. Горло пересохло так, что хотелось, словно воду в оазисе, лакать влагу изо рта Седжина. Но этого нельзя было допустить - тогда тот и вправду взбесится.
Он всегда считал Квон Седжина невыносимо милым, но в такие моменты ненавидел эту разницу в возрасте. До совершеннолетия Седжина оставалось ещё больше двух лет.
Коротко вздохнув, Чхон Седжу сгорбился и прижался лбом к его плечу. Пряча раскрасневшееся лицо, он схватил Седжина за кулак - тот до сих пор судорожно сжимал пальцы. Разгибая один за другим эти маленькие изящные пальчики, он прошептал:
- Седжин-а, поскорей взрослей.
Тот прекрасно понимал, что это значило. Вздрогнув, он оттолкнул Чхон Седжу и звонко возмутился:
- Ага, извращенец. Так что кушай хорошо и расти быстрее.
Но Чхон Седжу уже и не слушал - он лишь ждал, когда Седжин наконец вырастет и стукнет двадцать, чтобы этот нелепый закон «ни одного поцелуя до совершеннолетия» наконец перестал существовать.