Ароматная ночь
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 3. Глава 5
Несмотря на произошедшее, Сехён по-прежнему оставался тем, кто заботился о Ю Воне. Среди псов горы он был самым молодым, и, кроме Ким Унхака, именно он наблюдал за Ю Воном до самого побега - казалось, так было предопределено.
- Ювон-а, если ты будешь так себя вести, пострадаешь только ты. Разве не понимаешь?
Сехён настаивал, чтобы он поел, но тело Ю Вона пылало так, что даже дышать было трудно. Хотя температуры не было, он не мог избавиться от ощущения, будто его плоть горит. Казалось, с каждым выдохом огонь распространялся по его дыхательным путям.
Ю Вон лежал на боку, тяжело дыша и не отвечая. Сехён, видимо раздражённый, нахмурился. Он снова протянул руку - тёплая ладонь на мгновение коснулась его лба, затем опустилась.
Казалось, Сехён думал, что Ю Вон просто отказывается от еды под предлогом жара. А Ю Вон не мог объяснить эту фантомную лихорадку, которую чувствовал только он. В конце концов, он лишь молча покачал головой, смирившись с тем, что его не поймут.
Сехён долго смотрел на его бледное лицо. Затем вдруг поставил миску с кашей на прикроватный столик и произнёс:
- Ёджун сказал, что скучает по тебе.
Имя, которое он не слышал целую вечность. Казалось, существовало негласное правило - никто не смел упоминать этого ребёнка. Но теперь, неожиданно услышав новости о Ёджуне, сердце Ю Вона сжалось, а веки стали горячими. Подняв дрожащие ресницы, он посмотрел на Сехёна с выражением глубочайшей печали.
Сехён, встретившись с его бездонными чёрными глазами, он провёл рукой по лбу и продолжил:
- Он скучает без отца и хочет играть с тобой. Когда ему сказали, что ты не можешь прийти, устроил истерику. Пэк сейчас с ним, но он же не умеет обращаться с детьми...
Малыш ничего не знал. Поэтому и просил поиграть именно с ним. Мысль о том, что это хорошо, тут же заставила Ю Вона почувствовать себя отвратительно. Но даже это не могло заглушить тревогу за ребёнка.
- Где... сейчас Ёджун? С ним всё в порядке?
С трудом приподнимаясь, он задал этот вопрос. Сехён горько усмехнулся - впервые с того дня Ю Вон проявлял такую живую реакцию. Помогая ему опереться о стену, он объяснил:
- Что, боишься, что начальник его тронул? Да что этот малыш может понять? С ним, конечно, всё в порядке.
- Он даже не знает, что директор в больнице. Думает, что тот в отъезде, и ждёт его дома.
Это было то самое, что Ю Вон боялся спросить. Хоть какая-то весточка о Ёджуне была облегчением, но чувство вины тут же навалилось тяжёлым грузом. Ребёнку был нужен отец. Всегда был нужен. А из-за него Ким Унхак не мог вернуться домой. Оставил сына одного.
- Говорят, операция прошла нормально. Разрез был чистым, так что осложнений не возникло.
Сехён, до этого говоривший, вдруг замолчал, заметив выражение лица Ю Вона. Увидев, как тот побледнел, он будто осознал свою оплошность, нахмурился и сменил тему:
- В общем, с директором всё будет в порядке, так что не переживай. Главное, что через пару дней Пэк, возможно, приведёт Ёджуна.
Но он не думал, что тот мужчина позволит им встретиться. Кроме Сехёна и того мужчины, Ювон, возможно, больше никого не сможет увидеть.
- Ага, малыш орёт, что хочет играть с тобой, пока папа не вернётся. Нельзя же оставлять его так надолго. Даже если начальник будет против, Пэк, думаю, приведёт его.
Была ли у Пэк Джешина такая власть? Ю Вон не знал. Это было за пределами его понимания, да и спрашивать не стоило - он лишь тупо кивнул. Тогда Сехён, будто почувствовав момент, снова взял миску с кашей и протянул её:
- Так что давай поешь, а? А то представь, как испугается Ёджун, когда придёт. Может ещё на меня накричать: «Кто украл щёчки у Ю Вона-хёна»?
Миска в его руке слегка покачивалась, пока он передразнивал детскую речь. Ю Вон уставился на беловатую кашу, затем безвольно протянул руку.
Хоть он и не имел права, но всё же должен был когда-нибудь встретиться с Ёджуном. Встретиться и извиниться. А для этого нужно было оставаться в здравом уме…
Поставив миску на одеяло, Ю Вон медленно поднёс ложку ко рту и начал есть безвкусную пресную кашу.
Сехён молча наблюдал, как Ю Вон ест, и убрал тарелку, когда тот закончил. Затем потянулся за стаканом воды, стоявшим на подносе. В этот момент замигал экран его мобильного, оставленного на тумбочке.
- Что ещё? - удивлённо взглянув на определитель номера, Сехён нажал на кнопку ответа и зажал телефон между ухом и плечом.
Полный стакан воды был протянут Ю Вону. Ю Вон молча пил воду, глядя на Сехёна. Из телефона, прижатого к его щеке, доносился громкий звук. Похожий на крик…
В этот момент лицо Сехёна исказилось от ярости. Пакет с лекарствами, который он собирался передать Ю Вону, смялся в его руке. В поле зрения Ю Вона, бессмысленно моргающего, попал Сехён со скорчившимся, будто готовым заплакать лицом.
- Что это за бред, я тебя спрашиваю!
Сехён, не сдержавшись, швырнул то, что держал. Ю Вон медленно проследил взглядом за траекторией лекарств, которые должны были достаться ему. Пакет ударился о стену и рухнул на пол. На каменных плитах теперь лежала безнадёжно помятая упаковка.
При виде этого в нём вспыхнула необъяснимая тревога. Нервы натянулись до предела, и он уставился на телефон в руке Сехёна.
Лицо Сехёна было искажено смятения и шока. Ю Вон не понимал, что происходит, но одно знал точно: там, снаружи, случилось что-то ужасное.
Из него вырвался дрожащий шёпот. Желудок сжало так, словно его вот-вот вывернет. Это было предчувствие - то самое, что он испытывал в последний день, когда держал маму за руку, выходя из дома, уже зная, что не вернётся обратно.
Перед охваченным ужасом Ю Воном Сехён так и не смог ответить. Он лишь провёл рукой по лицу, избегая его вопрошающего взгляда.
- Прости, мне нужно идти. Прими лекарства.
Пробормотав это, он резко развернулся. Будто забыв, что Ю Вон не может ходить, Сехён поспешно вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.
Ю Вон остался один в сером полумраке.
Чёрная железная дверь, отрезавшая его от мира, сегодня казалась зловещей. Чувствовалось, будто какое-то огромное несчастье протягивает к нему пальцы сквозь щели. Он не мог оторвать глаз от неё, застыв в оцепенении.
Тело отказывалось слушаться. Ю Вон по-прежнему чувствовал, будто его медленно горит изнутри.
Жжение, начавшееся в горле, теперь распространилось на шею. Боли как таковой не было, но это странное чувство - когда жар в одном месте не утихал, а затем сменялся ощущением, будто клетки рассыпаются в прах - нельзя было назвать иначе как зловещим. С течением времени его охватывало чувство, будто само его существование растворяется.
Но градусник неизменно показывал норму. Врач, вызванный из-за его отказа от еды, несколько раз навещал его, но лишь разводил руками: «Бывает, когда организм ослаблен».
«Что это?».. В очередной раз почувствовав, как тело рассыпается, Ювон тихо застонал.
С заходом солнца сквозь крошечное оконце пробивался холодный ветер. Сехён каждый раз спрашивал, не холодно ли ему, но Ю Вон лгал, что у него жар и всё в порядке.
Вспоминая Ким Унхака, страдающего в больнице, он не мог просить чего-то для себя. Только моря себя холодом и голодом, он чуть ослаблял чувство вины.
Кутаясь в тонкое одеяло, он сжимался в комок. Ветер обжигал лицо. Кожа болела, но если терпеть, можно было уснуть под действием лекарств. Правда, глубокий сон стал невозможен - теперь даже с закрытыми глазами его преследовали кошмары.
Во сне ледяные пальцы скользнули по его телу. Холодные кончики, словно источающие мороз, медленно двигались по коже, заставляя Ю Вона болезненно стонать и сжиматься. Ему было страшно и больно, но даже в полусне он знал - это то, что он должен вынести. Только загнав себя на край пропасти, он мог хоть как-то переносить страдания.
Но в какой-то момент холод, заполнявший пространство, рассеялся, и его сменило тёплое прикосновение. Ю Вон почувствовал, как чья-то рука нежно гладит его волосы. Затем долго водит пальцами по заживающему лбу и щеке, где синяки уже бледнели. У этого прикосновения не было формы, но сам факт его существования утешал. Ю Вон, понимая, что это сон, изо всех сил цеплялся за эту руку, умоляя мысленно: «Не оставляй меня одного...»
Однако, как и всё в его жизни, дарованное тепло не могло длиться вечно. В какой-то момент холод вернулся, и Ю Вон медленно открыл глаза.
Сквозь щель маленького окна пробивался предрассветный свет. С трудом поднявшись, Ювон повернул голову и посмотрел в сторону.
Кресло, которое должно было стоять у прикроватной тумбочки, было косо поставлено у кровати. Оно всегда так стояло? Ю Вон задумчиво уставился на кресло, а потом, махнув рукой, снова свернулся калачиком. Но тут, почувствовав неудобство, он повернулся на другой бок.
Сзади что-то странное дрогнуло, и что-то жидкое вытекло через узкий проход. Ощущение, знакомое только после насилия. Лицо Ю Вона побелело. Он озирался, ища незваного гостя.
Но в комнате, озарённой рассветом, никого не было.
Он заколебался, затем осторожно провёл рукой за спину. Пальцы скользнули между ягодиц - и наткнулись на влажную промежность. Ю Вон замер, его губы задрожали.
Похоже кровь. Что-то внутри него было повреждено. Убеждённый в этом, он стиснул зубы и вытащил руку. Нужно было проверить.
Но его худые пальцы были просто мокрыми от прозрачной жидкости. Ошеломлённый, он напрягся, а в нос ударил странный, едва уловимый запах.
Раздвинув пальцы, он увидел, как тягучая субстанция медленно стекает вниз, оставляя прозрачные нити. Не вода - что-то более густое. Почти как лубрикант, который использовали, когда его продавали…
Дойдя до этой мысли, Ю Вон резко поднялся с кровати. Преодолевая боль в ногах, он встал на четвереньки, наклонился и снова проверил рукой. Проник пальцами под бельё, тщательно ощупывая отверстие и промежность.
«Может, в вечерних таблетках было снотворное?»
«Может, тот человек приходил, пока он был без сознания?»
Но его задний проход был гладким. Если бы мужчина проник, он должен был бы быть опухшим, но этого не было вовсе. Это означало, что никакого проникновения не было. И раз нет жжения - значит, не вводили лубрикант насильно, чтобы унизить.
Ю Вон, обессиленный, смотрел на свою мокрую руку в полном смятении.
Несколько дней до побега. После того, как мужчина буквально растоптал его в лесу, он уехал. А когда вернулся - сразу нашёл Ю Вона с Ким Унхаком и пришёл в ярость. Тогда он тоже проверял его сзади, издеваясь: «Готовился продаваться?»
Тогда он тоже заметил неладное, но у него не было времени разбираться. Не до того было.
Сейчас он был один. Никто не мешал думать, и, по злой иронии, Ю Вон знал имя существа, способного на такое.
Но и на этот раз мысли прервались. За дверью почудилось странное присутствие.
Было слишком рано для Сехёна. Повернув голову к глухой железной двери, Ю Вон почувствовал, как сердце колотится, а живот сводит от тошноты. Волна паники накрыла с головой.
Но вокруг было тихо. Если прислушаться - ни звука. Может, показалось? Он уже собрался успокоиться, как щёлкнул замок, и дверь открылась.
На пороге стоял он. Ю Вон машинально вытер мокрую руку об одеяло. Ему почему-то казалось, что так нужно.
Их взгляды встретились, но никто не заговорил. Гнетущее молчание было единственной защитой.
Мужчина смотрел на Ю Вона, сидящего на кровати. Не сделав ни шага вперёд, он просто наблюдал, будто время остановилось.
Его серо-голубые глаза, освещённые рассветом, красиво сверкали. Пламя и пепел - глаза, слишком хорошо подходившие этому человеку. Взгляд, смешавший жизнь и смерть, несколько раз потерял фокус. Первым тишину нарушил мужчина.
Несчастье, поджидавшее у двери, наконец набросилось. Ю Вон снова оказался в ловушке.
То, что случилось с Ким Унхаком, кто-то мог бы счесть просто невезением. Случайностью, которую можно объяснить одним словом: «не повезло». Но только не для Ю Вона.
Сехён говорил, что первая операция по восстановлению прошла успешно, и состояние пациента хорошее. Так считал не только Сехён, но и все остальные.
Эта больница давно сотрудничала с Горой, но если копнуть глубже, их отношения держались на откровенном шантаже со стороны Горы. Множество врачей уже сталкивались с унижениями от псов, когда не могли спасти экстренных пациентов. Страх перед ними въелся в кости медперсонала.
На деле же «успешная» первая операция оказалась полным провалом. Несмотря на чистый разрез, хирург не смог правильно завершить процедуру, и руку Унхака пришили кое-как.
Боясь мести псов, врач решил не признавать ошибку, а уничтожить доказательства. Накануне второй операции он влил Унхаку заражённую кровь, планируя спровоцировать сепсис и сбежать.
Переливание провели тайно от псов, и, как и ожидалось, во время второй операции у Унхака начался септический шок. Медперсонал срочно организовал его перевод в университетскую больницу. Пока перепуганные псы занимались транспортировкой, врач сбежал в Янъянский аэропорт и улетел за границу.
Унхака доставили в университетскую больницу, но его тело, ещё не оправившееся после первой операции, не выдержало двойного удара - септического шока и стресса. Состояние ухудшалось с каждым часом. Не успев провести анализ крови, врачи пытались эмпирически лечить сепсис, но все три курса антибиотиков провалились.
Организм Унхака, получивший огромные дозы антибиотиков за короткое время, быстро сдал. Сердце не выдержало. Возможно, сепсис удалось бы остановить после результатов анализов, но время его не ждало. Перегруженное сердце отказало.
Говорили, было три попытки реанимации.
После того как дыхание остановилось, Ким Унхак дважды возвращался к Ёджуну - но смерть в конце концов не отпустила его руку. При третьем зове он перешёл реку, из которой нет возврата.
Как только мужчина закончил, Ю Вон сжался в комок на месте и закричал. «Не может быть, этого не может быть.» Его вопль, отказывающийся принять реальность, эхом разнёсся по горам.
Мужчина, прислонившись к стене, лишь смотрел сверху вниз на Ю Вона, корчащегося в агонии жестокой жизни.
Ю Вон безучастно смотрел в потолок. Что отражалось в этом пустом взгляде - никто не знал.
Так прошло несколько дней. Выплакавшись до потери сознания, он после пробуждения не проронил ни слова. Как человек на пороге смерти - просто дышал.
Для тех, кто пытался о нём заботиться, это было невыносимо. Сехён, собиравшийся принести новую порцию рисовой каши, стиснул зубы, увидев нетронутый завтрак. Он громко поставил миску, сжал кулаки и заговорил:
- Ты серьёзно будешь так продолжать?
- Разве ради этого... ради этого директор тебя...!
Только после этих сорвавшихся с языка слов Ю Вон наконец отреагировал. Из уголков его безжизненных глаз скатились слёзы.
С тех пор, как он услышал о смерти Ким Унхака, он не проглотил ни глотка воды. Отказывался от любой еды, а если пытались насильно влить воду - тут же с хрипами выплёвывал. Раньше он хоть что-то ел, чтобы хватило сил извиниться перед Ёджуном, но теперь и это потеряло смысл.
- Ты ведь даже не притронулся!
Отчаянный крик Сехёна растворился в пустоте. Ю Вон, который должен был его услышать, остался заперт в прошлом. Каждую секунду он прокручивал все свои решения, терзаясь сожалением и ненавистью к себе.
Он не мог представить будущее Ёджуна. Не знал, какие испытания ждут ребёнка, потерявшего такого тёплого, идеального отца.
Малыш лишился волнореза. Его жизнь, теперь беззащитная перед штормом, могла рассыпаться в любой момент.
Погребённый под тяжестью вины, он задыхался. Всё тело ныло. Но этого было мало. Ругань и самобичевание не приносили облегчения. Если бы кто-то воткнул ему нож в спину... Если бы он мог хоть так искупить свою вину кровью - большего ему и не надо было.
Ю Вон медленно повернул голову - его лицо рассыпалось на части. Слои самоотвращения окончательно сломили его.
Услышав этот вопрос, Сехён, сидевший обхватив голову руками, резко поднял взгляд. Ю Вон с трудом выдавил из себя голос. Даже после всего пережитого его лицо, всё ещё сохранявшее былую чистоту, исказилось в горькой усмешке.
- Вы же считаете, что это я виноват...
Слёзы, казалось, давно иссякли - он плакал беззвучно. Но это читалось в его выражении, во взгляде. Он рыдал.
Криво усмехнувшись, Сехён то сжимал, то разжимал кулаки, подбирая слова. После долгого молчания он признал этот факт.
- Если бы не ты - ничего этого бы не случилось.
- Я пришёл сюда в 16 лет. Директор был тем, кто сделал из меня человека, успокаивая и направляя сопляка, у которого молоко на губах не обсохло.
Гора была сплетена из сотен таких судеб. Ни один из них не вырос в тепле и достатке. Все они, избитые жизнью, озлобленные до «лучше убью, чем сдохну», доползли сюда - и стали псами.
Если Го Сан Гён и Пэк Джешин сражались за них на передовой, то Ким Унхак давал им дом и учил, как жить. Те, кто вёл дела с Горой, всегда пренебрегали Ким Унхаком, который держался в стороне от передовой, но для псов он был так же важен, как Го Сан Гён и Пэк Джешин.
Такой человек погиб. Хотя непосредственной причиной смерти стали действия медперсонала, многие винили Ю Вона - того, кто положил начало всей этой цепочке событий.
Сехён был одним из них. Он долго сдерживался, но больше не мог подавить эмоции, видя, как Ю Вон беспомощно винит себя. Сверкая покрасневшими глазами, Сехён закричал, словно в нём прорвалась вся накопившаяся боль и обида.
- А чья ещё вина, блять? Ты серьёзно это спрашиваешь? Если бы ты, если бы ты не сбежал – директор всё ещё был бы в Горе!
Ю Вон был не единственным, кого мучило раскаяние. Все, кто должен был его охранять, теперь били себя в грудь от отчаяния.
- Ему бы вообще не пришлось лечь под нож этих ублюдков! Но... но из-за тебя...!
Сехён тоже сожалел. Надо было отказать Ёджун тогда. Пусть бы ревел - остался бы на посту. «Если бы я задержал Ю Вона, если бы, как всегда, стоял на третьем этаже – директор никогда не попал бы в ту больницу». Всё это кипение «если бы» в итоге вылилось в ярость к Ю Вону, который и заставил Ким Унхака пойти на такой смертельный рис
- Хыыы... Простите, простите...
Но Ким Унхак уже ушёл, а перед Сехёном остался лишь израненный ребёнок.
- Я... хыык... виноват... Я правда...
Его трясущееся тело казалось вот-вот рассыплется в прах и улетит в небо. Сехён не смог продолжать, глядя на исхудавшее лицо Ю Вона, который рыдал без слёз - слишком много пролил.
Ю Вон, не евший несколько дней и только плакавший, выглядел так, будто мог испустить дух в любой момент. Он больше не мог плакать, но его сердце всё ещё рыдало. И в этом состоянии он твердил, что во всём виноват, что его нужно ненавидеть...
Скривившись, Сехён стиснул зубы и опустил голову. Его ярость осталась без адресата. Словно сходя с ума, он крикнул в пустоту и резко развернулся.
Оставшись один, Ю Вон снова заточил себя в прошлом. Среди мучительных воспоминаний не было выхода - только бесконечное раскаяние.