Тающий шоколад
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 2. Глава 6
Шин Гён появился ближе к полуночи. Прохожие исчезли, и я остался на обочине среди мусора.
Он вернулся точно таким же, каким ушёл - с улыбкой, будто ничего не случилось, в отличие от меня. Звук его ботинок по асфальту становился ближе. Он остановился передо мной. Я не встал, лишь поднял голову и посмотрел на него.
Мой голос эхом разнесся по пустой улице. Выражение его лица не изменилось. Ответа не последовало.
Та же ситуация, то же лицо. Часть меня, пытавшаяся оправдать это ожидание - мол, может, просто разминулись, - растворилась. Больно было осознавать, что он всё-таки испытывал меня.
Ощущение, будто внутренности разорваны в клочья.
Он ответил только когда я поднялся. Шин Гён, как всегда, ласково кивнул и протянул руку. Его кожа, почему-то казавшаяся горячей, коснулась моей щеки. Как уже бывало, я привычно поцеловал его ладонь и спросил:
На этот вопрос он встретился со мной взглядом. В его глазах я увидел бурлящее желание - одно из немногих отчётливых чувств, которые он вообще проявлял. Всё это время я обманывал себя, думая, что за этим желанием скрыто что-то ещё. Но теперь правда была очевидна.
Спустя долгую паузу он кивнул.
Вот видишь? Я же говорил, что он так ответит.
Внутренний голос, подпитывавший мои сомнения и взращивавший тревогу, прошептал:
«Хису, так и должно быть. Тебе не суждено встретить того, кто будет беречь тебя. Так что живи один и умри один. Ты для этого и рождён.»
По пути в отель он не отпускал мою руку. Но ощущение было совсем иным, чем днём, когда от одного прикосновения трепетало сердце. Каждый палец, переплетённый с моим, казался кандалами, отягощавшими всё тело. В таком состоянии мы вернулись в номер, и я остолбенел, увидев оставленный кем-то предмет. Затем горько рассмеялся.
То, как он мочился внутрь меня, то, что заливал виски в мою дыру, то, что заставлял меня засунуть рычаг переключения передач - всё это было доказательством: он не считает меня человеком. А я, ослеплённый его мгновенными проблесками нежности, отказывался видеть правду. Более того - я так боялся разочаровать его, что сам напрашивался на это. От осознания собственной глупости меня снова прорвало на смех.
Тихо подошёл к прикроватной тумбе и открыл лежавшую на ней коробку. Внутри красовался аппетитный шоколад, посыпанный какао-порошком.
- Господин председатель, это шоколад для меня?
Он кивнул, но даже если это и «для меня», не факт, что предназначено мне в обычном смысле. Теперь я был уверен, что меня не обмануть. Повернулся к нему и задал другой вопрос:
Шин Гён молча улыбнулся. Уголки губ мягко приподнялись, глаза ласково прищурились. Встретив эту чисто декоративную улыбку, я тоже улыбнулся ему в ответ. Увидев, как он замер, развернулся.
- Я... плохо себя чувствую. Схожу в туалет, потом помоюсь в той ванной и вернусь.
С этими словами поспешно вышел. Грубо вытер слёзы, струящиеся по щекам, зашёл в ванную и включил кипяток. Рыдал под этим потоком воды, пока мог. Клялся себе, что больше не заплачу, что на этом всё и вытряхнул из себя последние остатки надежды.
Обмыл опухшие глаза холодной водой и вернулся в комнату. Шин Гён полулежал на кровати, скрестив руки на груди. На звук закрывающейся двери он повернул ко мне голову. Мокрые пряди волос падали ему на лоб.
Я снял халат, залез на кровать и опустился на колени между его ног. Взгляд Шин Гёна медленно скользнул по мне - от лица к шее, груди, ниже... и остановился на запястье.
- Иди надень. Не снимай их даже когда моешься. Носи всегда.
Да, конечно. Собака не должна снимать ошейник.
Кивнув, я пошёл за часами и вернулся. После этого не стал медлить. Подполз к нему, пока он разглядывал шоколад, встал на колени и подставил ему зад. Он коротко усмехнулся и подвинул коробку ко мне. Я протянул руку, взял шоколад и сразу поднёс к дырочке. Но ещё до того, как попытался втолкнуть, почувствовал, как он тает у меня в пальцах. Похоже, это был трюфель.
Подумав, я положил наполовину растаявший кусок обратно в коробку и потянулся рукой назад. Сначала нужно подготовить отверстие, чтобы успеть засунуть его, прежде чем он растает.
Поскольку к нему не прикасались несколько дней, потребовалось немало усилий, чтобы просунуть туда хотя бы один палец. Я глубоко дышал, пытаясь расслабить сжимающуюся мышцу. Медленно ввёл сначала средний палец.
Влажные внутренние стенки грубо сжимали палец. Как будто облепленные тестом, они липко обхватывали кожу, но я продолжал двигаться внутрь, глубже, глубже.
Внезапно его пальцы коснулись моей задницы. Схватив обе половинки, он начал разминать их, заставляя отверстие растягиваться. Вид пальца, входящего и выходящего между алыми, как у грейпфрута, складками, был откровенно непристойным. Именно этого он и хотел.
Не медля, я ввёл внутрь и указательный палец. Проворачивая запястье, ощущал напряжённые мышцы. Если не удерживать отверстие растянутым, анус будет постоянно сжиматься. Вспомнив это, я раздвинул пальцы, усердно расширяя вход.
Тем временем его руки, до этого мявшие мои ягодицы, переместились вперёд и принялись ласкать мой член. Сухие прикосновения заставили его напрячься; он поглаживал ствол, затем нежно провёл по головке. Тело отзывалось на стимуляцию против моей воли, и изо рта вырвался стон.
Его мягкий голос проникал в самое сердце, но там уже не оставалось ничего, что он мог бы задеть. «Да», - коротко ответил я, и он спросил:
Потому что у меня были вопросы к тебе. Но вместо этого я лишь слегка повернул голову, встретившись с ним взглядом. Я уже услышал его ответ и принял решение. Прежде чем освободиться от него, мне предстояло обмануть его так же искусно, как он обманывал меня.
Я усмехнулся и разомкнул губы:
- Я ведь ваш, господин председатель. Куда мне бежать?..
Наблюдая, как он улыбается, я ввёл ещё один палец. Ах... Сердце забилось чаще от нарастающего чувства наполненности. Тело прекрасно помнило, как это слабое ощущение будет нарастать и в конечном итоге принесёт мне удовольствие.
К сухому звуку из отверстия постепенно добавилась влажность. Кончики пальцев медленно становились мокрыми. Не медля, я втолкнул внутрь все пальцы. Поначалу было тесно, но дырочка, помнившая все предыдущие сексуальные опыты, вскоре жадновато раскрылась.
Я подвигал рукой до костяшек, максимально растягивая вход. Жар нарастал, во рту пересохло. Будто все нервы скопились у входа - одного этого хватило, чтобы возбуждённый член начал сочиться прозрачной жидкостью.
Проворачивая запястье, я почувствовал, как он тоже начал мягко водить пальцами по головке. От пронзительного возбуждения я уткнулся лицом в простыню, сдерживая стоны. Хотелось прижаться к постели и грубо тереться, но сначала нужно было закончить начатое. Убедившись, что отверстие достаточно расслаблено, я вынул пальцы и взял трюфель.
Задыхаясь, я повернул голову и в зеркале у кровати увидел своё отражение. Пылающие щёки откровенно выдавали, как я возбуждён от этого самоудовлетворения. Выглядел пошло и развратно, как шлюха.
Я втолкнул трюфель, уже тающий от температуры тела, в размягчённое отверстие. Густой запах шоколада ударил в нос. Не останавливаясь, я вводил его глубже - раз, два, три... Складки стали влажными, и вскоре я почувствовал, как жидкость стекает по бёдрам. Сладковатый аромат растаявшего трюфеля витал в воздухе.
Я уже потерял счёт, сколько штук вставил, и собирался взять ещё одну, как вдруг он схватил меня за запястье.
- Так хотел попробовать шоколад?
Его язык лизнул мою руку. Как змея, обвивающая дерево, он обхватил палец, смакуя его с громкими чмокающими звуками. Упорно вылизывая каждый сантиметр, он вскоре очистил и ладонь, и тыльную сторону, прежде чем отпустить. Затем, освободив моё запястье, он кончиками пальцев обвёл влажное отверстие.
Его пальцы скользили с нежностью, исследуя каждую складку, но вскоре убрал их. Он приподнялся. С лёгким шорохом сбросил халат и приставил к моей дырочке свой твёрдый член. Моё тело помнило это твёрдое, горячее ощущение - даже без действий с его стороны я дернулся, отверстие предательски сжалось.
- Тсс, малыш испугался, нужно расслабить киску... Да?
Он успокаивал меня словами, одновременно без остановки вгоняя в меня головку. Боль, будто суставы выкручиваются, а мышцы растягиваются до предела, заставила стиснуть зубы, сдерживая стоны. Внутри всё было залито растопленным трюфелем, поэтому, преодолев вход, его член легко скользнул глубже.
Вдруг наши взгляды встретились. В отличие от меня, с мокрыми от слёз глазами, сдерживающего боль, его отражение в зеркале было полностью погружено в желание. Он облизнул губы, глядя на место соединения, и с томной улыбкой до конца вогнал член.
Я медленно повернулся, и его лобковые волосы грубо потёрлись о мои ягодицы. Он входил с такой силой, что кожа горела, прищурив один глаз, уставился в зеркало. Я не хотел, чтобы он понял, что внутри меня осталась только боль. С трудом улыбнувшись, я встретился с ним взглядом и Шин Гён, будто успокоившись, начал безжалостные толчки.
Член, бесконечно вгоняемый внутрь, казалось, разрывал мои внутренности. Смутная боль, будто плоть сминалась, сменилась ярким ощущением, будто мои внутренности выскребают. Слёзы лились дождём, но, поскольку я не всхлипывал, Шин Гён, похоже, не замечал, что я плачу.
Однако, почувствовав что-то по моим судорожным движениям, он изменил ритм. Член, до этого яростно долбивший внутри, почти выскользнул и начал двигаться неглубоко. Раздувшаяся головка стимулировала чувствительную точку, и моё тело отреагировало совсем иначе.
Мой мозг будто превратился в шоколад - мысли растекались вязкой массой. Удовольствие и чувства существовали отдельно. Бездумно, я стонал от наслаждения, которое он мне дарил. С каждым движением члена, заполнявшего меня, сладкий аромат накатывал волной, окутывая меня. Настолько густой, что голова кружилась, он наполнял рот слюной.
С коротким вздохом он остановил движения, наклонился и обнял меня сзади. Руки скользнули к груди, влажные губы бродили по шее. Как зверь в период гона, кусающий самку за загривок во время спаривания, он впился зубами в плечо - с такой силой, что, казалось, кожа вот-вот порвётся. Хи Су, Юн Хи Су... - шепча моё имя, он резко ущипнул сосок и произнёс:
Это был умоляющий тон, нетипичный для него, но Юн Хи Су, который мог бы кивнуть в ответ, уже исчез. Я лишь положил свою руку поверх его, впившейся в простыню, и, повернув голову, поцеловал его.
Пока наши губы сливались в липком, глубоком поцелуе, он пальцами закрутил ареолу и двинул бёдрами. Головка, вошедшая лишь наполовину, упорно давила на одну точку, и, будто искры брызнули перед глазами, моё тело обмякло.
Он болезненно закусил мою нижнюю губу, приподнялся и начал яростно долбить внутри. Я покорно принял эти движения, превращавшие меня в стонущую от наслаждения куклу, и, когда яркая, как удар молнии, волна накрыла меня, кончил. Его прерывистое дыхание смешалось с моими болезненными стонами.
Хлюпающий, липкий шоколад покрыл место соединения, и вскоре, с тихим ругательством, он остановился. Я почувствовал, как и без того залитые внутренности покрываются ещё более горячей жидкостью. Затем он сжал мой низ живота, несколько раз помассировал кончик головки, подрагивающий внутри, и, обняв, одним движением поднял нас в сидячее положение.
Я оседлал его бёдра, задыхаясь. Измученный, я прижался спиной к его груди. Я сглотнул подступившие слёзы, пытаясь успокоить своё измученное сердце. Удовольствие было таким же сильным, как и страдание.
- Смотри, Хи Су. Как твоя киска вытянула из меня всю сперму...
Прошептав это, он поднял руку, указывая на зеркало. Отражение было отвратительным. Наши с ним нижние части тела были измазаны шоколадом, а моё лицо, всё ещё раскрасневшееся, не успело прийти в себя после секса.
Внезапно он схватил меня за колени и приподнял. Его член, выскользнув из меня, шлёпнулся на простыню, а растянутое отверстие источало смесь растопленного шоколада и спермы. Зрелище было настолько мерзким, что хотелось закрыть глаза.
Увидев мой покрасневший от стыда вид, он рассмеялся - искренне, весело. Я был инструментом для развлечений Шин Гёна. Ничего больше. Когда я крепко зажмурился, он наклонился и поцеловал меня. Его мягкие губы пахли шоколадом. Этот приторный сладкий аромат был удушающим.
Оглядываясь назад, я понимаю: тогда, будучи уверенным, что мать не бросит меня, я, по сути, безответно любил её. Но её уход стал отказом, и вскоре разочарование заставило меня отвергнуть эти чувства.
Я на собственном опыте узнал, что чувствует человек, когда его эмоции не находят ответа, когда надежды рушатся.
Сейчас всё повторялось. Какой бы забавной и интересной ни была игрушка, нельзя играть с ней вечно - и Шин Гён однажды выбросит меня. Оставит.
И тогда, снова отвергнутый, я могу, как тот человек, о котором говорили, что он покончил с собой, шагнуть с террасы. Чтобы этого не случилось, я должен был бросить его первым.
Прошла неделя с возвращения из Гонконга, и я продолжал проверять, сколько камер скрыто в доме. Способ был прост: я намеренно ударялся пальцами ног о мебель в углу гостиной, а на следующий день смотрел, появились ли на углах защитные накладки.
Но, видимо, я перестарался со «случайными» ударами, потому что в один прекрасный день Шин Гён заменил всю мебель на модели с закруглёнными краями. Его решимость на мгновение ошеломила меня, но, по крайней мере, это дало результат - и он был шокирующим. В гостиной, туалете, кухне, коридоре и кабинете не осталось ни единого уголка, куда бы не проникал взгляд Шин Гёна.
Только осознав, что камер действительно бесчисленное множество, я начал замечать то, что раньше ускользало от взгляда. То, что я принимал за обычные винтовые отверстия, сливающиеся с чёрной мебелью, теперь явно бросались в глаза.
Тайком пересчитав, я обнаружил пугающее количество камер. Только в гостиной и коридоре их было около пятидесяти. Вряд ли он лично следил за всеми этими экранами - скорее, система фиксировала движение и показывала соответствующие кадры.
Так я убедился, что в общих помещениях нет слепых зон. Следующим шагом была проверка моей комнаты. Я действовал медленно, растянув процесс на две недели - боялся, что слишком много «случайных» ударов пальцами вызовут подозрения. На этот раз я решил разбить стакан.
Кроме камер, мне нужно было проверить кое-что ещё, поэтому я планировал наступить босой ногой на осколки.
Острая боль пронзила ступню, сопровождаясь ощущением разрывающейся плоти. Кровь смешалась с пролитой водой. Подняв травмированную ногу, я на одной прыгнул к кровати, и тут же накатила волна напряжения. Неужели он наблюдает даже за этой комнатой? Но в глубине души... я был уверен, что так и есть.
На второй день моего пребывания в этом доме, когда я плакал под одеялом, Шин Гён сказал: «Если будешь так шуметь посреди ночи, что же делать?» Его комната была далеко от моей - настолько, что даже крик не долетал бы. Он не спросил, почему я плачу, а упомянул именно шум - значит, слышал мои рыдания довольно долго. Наблюдал, пока не выдержал и не вошёл.
То же было и в день, когда я делал ему минет. Тогда я думал, что он вызвал врача из-за того, что меня рвало кровью, но сейчас это кажется смешным. Вспомнив слова Чэ Бомджуна - «Он сказал, что вам больно», вероятнее, Шин Гён, увидев, как меня трясёт от озноба, велел ему привести доктора. Из этого можно сделать вывод: за мной следит только один человек - сам Шин Гён.
А ванная? Не уверен, но, вспоминая происходившее в душевой его комнаты, скорее всего, в моей тоже есть камера. В тот день, когда он помочился в меня, откуда он узнал, что я не вымыл сперму? Наверняка наблюдал за мной, даже после того, как я ушёл в туалет сразу после секса.
Запись из машины подтвердила, что в его комнате точно есть камеры - значит, и в его ванной тоже. Следовательно, они должны быть и в моей комнате, и в моей ванной. Чтобы окончательно убедиться в этом, я и затеял этот спектакль.
Я старался действовать максимально естественно: сидя на кровати, вытащил осколки из ступни, взял салфетки и промокнул рану. Похоже, рана оказалась глубже, чем я думал - кровь не останавливалась. Сжав зубы, я прижал порез. Сколько прошло времени? Ощущалось, будто минут тридцать, когда на полу уже скопилась внушительная кровавая лужа, дверь резко распахнулась.
На пороге стояли Чэ Бомджун и тот самый врач. В руках у Бомджуна были швабра, мусорный пакет и влажные салфетки. Как я и предполагал.
- Ну и ну, прямо как ребёнок...
Чэ Бомджун цокнул языком, покачал головой и начал сметать осколки шваброй в сторону. Тем временем врач подошёл, усадил меня на кровать и осмотрел ногу.
- Нужно наложить швы. Потерпите, будет немного больно.
Осмотрев рану, он достал из сумки, словно заранее приготовленный, анестетик, сделал укол в ступню, затем вынул хирургическую нить и иглу и начал сшивать. Ощущение, как игла пронзает плоть, было жутким, но зато теперь я мог быть уверен: с такой травмой в больницу не отправят.
«Если только не экстренная операция... Это сложно, доктор.»
Когда я порвался в первый раз, во время секса, Чэ Бомджун сказал именно так. Значит, если ситуация не критическая и не требует серьёзного обследования, использовать больницу как шанс сбежать не получится.
После того как врач и Чэ Бомджун ушли, я лёг на кровать и задумался.
В этом доме нет места, куда не проникает взгляд Шин Гёна. Как же тогда мне выбраться? Может, порезать запястья?
Но это пугало и меня. Я хотел сбежать, чтобы выжить, - но не ценой такой рискованной игры. В любом случае, других идей пока не было, поэтому я решил действовать медленно. Возможно, ещё будет возможность уйти во время совместной поездки, можно было подождать. Не стоило торопиться.
Когда вечером я встретил вернувшегося с работы Шин Гёна, он, даже не сняв обуви, усадил меня на пол и первым делом осмотрел ногу. Было бы ложью сказать, что моё сердце не дрогнуло, глядя на его нахмуренное лицо, пока он ощупывал перебинтованную ступню. Но теперь я понимал: его забота обо мне не выходила за рамки привязанности к домашнему питомцу.
Ярко вспомнился визит к другу в средней школе. Тот, чьё имя я уже забыл, безумно любил своего щенка, которого недавно завёл.
Только переступив порог, он накормил его, засыпал поцелуями, а пока мы играли в приставку, постоянно держал на коленях и гладил. Поцелуи Шин Гёна, его постоянные прикосновения, забота о еде - всё это ничем не отличалось от обращения с животным. Эта мысль быстро успокоила моё сердце.
- Всё в порядке. Скоро заживёт.
- ...Почему тебе постоянно больно?
Он тихо пробормотал, отпуская мою ногу. Похоже, он ничего не заподозрил, и, облегчённо вздохнув, я просто улыбнулся.
Сняв обувь, он поднял меня за руку. Надев тапочки и подхватив меня на руки, пока я стоял, прислонившись к стене в коридоре, он отнёс меня в свою комнату. Усадив на кровать, он разделся, затем подошёл ко мне и снял с меня одежду. Горькая мысль: неужели он хочет секса, несмотря на мою травму? - но, видимо, я ошибался.
Он усадил меня в ванну, положив травмированную ступню на край, и полил меня водой. Затем губкой вымыл каждую складку тела, намылил волосы. Его большие руки, вопреки ожиданиям, нежно массировали мою голову. Хотя руки у меня были целы, он даже умыл меня и почистил зубы, наполовину наполнил ванну горячей водой и сам отправился в душевую.
Он нанёс лосьон на мою высушенную кожу, феном аккуратно высушил волосы - его прикосновения были предельно нежны. Всё это время я был, словно, бездомным котом. Красивым котом, которого Шин Гён подобрал по своему желанию.
После душа он повёл меня в гостиную. Устроившись на диване, он уложил меня к себе на колени и взял планшет. Я смотрел документальный фильм о Второй мировой войне на Netflix. Под звуки взрывов и выстрелов его пальцы ласково перебирали мои волосы, и в конце концов я не выдержал и уснул.
Проснувшись на рассвете, я оказался в его объятиях.
Тихие звуки его дыхания, и я долго лежал без сна, чувствуя, как грудь под моей щекой ритмично поднимается. Когда-то такой же, как я, но теперь другой человек. Я знал, что никогда не получу от него того, чего хочу, и потому не должен больше искать утешения в этом тепле.
Но его объятия были такими... уютными и безопасными, что отказаться казалось невозможным. В конце концов я не устоял и крепко обнял его за талию. Почувствовав, как он во сне целует мой лоб, я тоже закрыл глаза.