Мой прекрасный маньяк
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 3. Глава 11.3
Чрезвычайное происшествие в благотворительной больнице Валентина-Фрагеля было обнаружено лишь спустя много времени после того, как оно произошло. Занятые сиделки и врачи не заметили исчезновения единственного административного работника. Поздно открыв дверь кабинета директора больницы, они обнаружили груду пепла, и началась паника, похожая на кошмар.
Анна и Юджин снова выехали из штаба на поиски главного врача. Его побег был многозначителен, учитывая связь больницы с Альбертом Кремом.
Габриэль, сидевший в кабинете Клауса, испытывал боль. Почему каждый раз, когда они, казалось, схватывают нить, их снова отбрасывает в туман? Более того, на этот раз отброшен был не только он.
- Наверное, их распределят по другим благотворительным больницам или монастырям. Хотя они и были крупнейшими в столице, они не смогут принять всех.
Клаус, стоя рядом, положил руку на плечо Габриэля.
- Но это не худший вариант. Документы сгорели, но палаты целы.
- В прошлом году в Маджетоне случилось нечто подобное. Тогда здание, где начался пожар, было заперто снаружи, и никто не смог выбраться.
Он назвал город на юге. Габриэль не посмел спросить, кто совершил такое и сколько людей погибло. Он стал немного лучше понимать, почему Клаус так отчаянно пытался спасти детей из цирка.
Воцарилась минута молчания, словно поминальная. Рука с его плеча соскользнула, и её тыльная сторона коснулась щеки. В тот миг, когда ему захотелось прижаться щекой к мягкой коже, тишину разорвал влетевший в кабинет Пол.
Выплюнув письмо, Пол посмотрел на Габриэль и широко раскрыл клюв.
Габриэль подвинул свою чашку с водой. Тем временем Клаус вскрыл конверт и проверил содержимое. Он выпроводил Пола, только что утолившего жажду, и посмотрел на Габриэля.
- Помнишь, утром я говорил о Мистическом университете?
- Про того профессора литературы?
Клаус кивнул и потряс письмом.
- У нас назначена встреча на завтра днём. Он очень рад, что мой возлюбленный Габриэль Валентин проявил интерес. Готов отложить все дела, чтобы встретиться.
Габриэль почувствовал лёгкое недоумение по поводу радости профессора. Потому что у него почти не было воспоминаний о том, чтобы его так приветствовали незнакомцы.
- И он рад, даже если интерес проявил не вы, а я?
- Думаю, он был бы рад любому, кто проявил интерес, - честно сказал Клаус.
- В любом случае, хорошо, что он готов сотрудничать. Значит, мы едем в Мистический университет?
Последовал бодрый ответ. Габриэль на мгновение представил спокойные пейзажи Мистического университета. Истёртые временем камни и деревья были безобидны. Только люди, ходившие под ними, причиняли вред.
Он и не думал снова посещать это место после выпуска. И всё же, если уж придётся туда поехать, раз уж нет другого выхода...
- Начальник района, я хочу внести предложение.
Габриэль серьёзно посмотрел на Клауса.
- В Мистическом университете двое подозреваемых, верно? И они меня хорошо знают. Раз уж мы едем туда, не могли бы мы встретиться и с ними?
- Всё равно мы едем. Если подозреваемые останутся наедине со мной, они точно проявят реакцию. Особенно если они одержимы мной. Если вы просто скажете мне, какие вопросы задавать, я не допущу ошибок.
Клаус посмотрел на Габриэля с непроницаемым лицом.
- Ты хочешь встретиться с ними, будучи неподготовленным.
- Я уже достаточно подготовлен.
- Знаешь, какое у тебя было выражение лица, когда ты описывал подозреваемых перед другими сотрудниками?
В голосе Клауса появилась напряжённость. Он просто сухо объяснил, неужели в его глазах это было проблемой? Пока Габриэль не отвечал, Клаус решительно сказал:
- Нужно действовать осторожно. Это люди, с которыми нельзя использовать зеркало. Тогда, что бы ни случилось, это будет необратимо.
Габриэль тоже не думал, что Клаус легко согласится на его просьбу. Но он не ожидал, что ему откажут так решительно. Опустив взгляд в пол, Габриэль поёрзал сжатыми кулаками, затем встретился глазами с Клаусом.
- Со мной всё будет в порядке, если я буду с вами.
- Вам не обязательно быть прямо рядом, если вы будете наблюдать издалека, ничего опасного не случится.
Зрачки Клауса, казалось, слабо дрогнули. Габриэль возложил надежду на это движение, которое могло быть иллюзией. От сильного напряжения дрожащий голос вырвался из его губ.
Брови Клауса резко сдвинулись. Габриэль не отрываясь смотрел ему в глаза. Даже если он не был полноценным сотрудником, которому можно доверить работу, он отчаянно хотел внести хоть какой-то вклад в расследование.
Вскоре Клаус отвернулся. Он скрестил руки и зашагал вокруг стола, потирая лицо.
- Не знаю, должен ли я быть доволен этим или нет...
- Пожалуй, мне следует принять это как комплимент. Ладно.
Клаус с нахмуренным лицом посмотрел на Габриэля.
- Но встреча будет только с профессором Уолтоном. Харви Уэст слишком опасен. Ты сказал, что между вами было прямое причинение вреда.
Он не был уверен, приведёт ли это к значительным результатам. Возможность была слабой, но он почувствовал прилив волнения. Клаус продолжил отдавать указания:
- Мы не знаем, будет ли профессор Уолтон в университете завтра, поэтому сейчас отправь телеграмму и договорись о встрече. Не добавляй ничего лишнего, просто передай суть. Отдел связи на нижнем этаже.
Собираясь выйти, Габриэль остановился, прежде чем взяться за ручку двери.
Клаус ответил раздражённо. Несмотря на выражение раздражения и резкий тон, Габриэлю нравилось видеть его таким. Если бы тот был его подчинённым, он, возможно, не удержался бы и потрепал его по щеке.
- В тот день, когда я спустился в коллектор и столкнулся с монстром. Я подумал, как хорошо, что вы были тем, кто спас меня.
- Мне нравится быть вашим сотрудником.
Его не волновало, было ли это удобнее, безопаснее или полезнее для продвижения по службе. Габриэль был рад работать с Клаусом. Ему нравилось, что тот был его начальником. Слабая улыбка тронула губы Габриэля.
Клаус молча стоял, окаменев. Выражение его лица было таким, будто он увидел, как камень превращается в цветок, а песок - в ручей. Затем он едва заметно кивнул. Габриэль воспринял это как знак, что ему пора идти.
Выйдя из кабинета, Габриэль сразу направился на нижний этаж. Ему было приятно, что в конце концов ему не отказали, что появилось дело, что он увидел новое выражение лица Клауса. Прохладная радость наполняла его лёгкие, делая тело лёгким.
Проходя по коридору, он увидел слегка приоткрытую дверь и знакомое лицо. Большие выпуклые глаза, синяя гладкая голова. Это был Вейн.
Габриэль собирался сразу же поздороваться, но Вейн отреагировал первым. Громко крикнув, он бросился обратно внутрь, затем тут же выбежал обратно и сунул Габриэлю листок бумаги.
Габриэль развернул слегка помятый лист. Это был рисунок пером. Линии были грубыми, чернила сильно расплылись, в некоторых местах даже продырявив бумагу, но черты были достаточно отчётливыми, чтобы любой узнал в нём Габриэля.
Вейн почесался возле жабр. Затем за Вейном из комнаты вышел ещё один сотрудник. Только тогда Габриэль прочитал табличку на двери.
Сотрудник, увидев Габриэля, наклонил голову.
- Да, Габриэль Валентин. Я ищу отдел связи.
- А, идите прямо по коридору и поверните направо два раза. А меня зовут Кобл. Приятно познакомиться.
Он посмотрел на бумагу в руке Габриэля и едва заметно улыбнулся.
- Кажется, Вейну вы нравитесь. Вейн, зайдёшь? Печенье нужно есть чистыми руками. И не забудь запивать молоком, чтобы не подавиться.
Вейн послушно вошёл в офис. Когда дверь закрылась, Габриэль спросил у Кобла:
- Пока он работает в нашем отделе. Оказалось, Вейн любит и умеет рисовать. Думаю, он так общался со своим братом. Так что мы дали ему задание рисовать фотороботы на основе показаний, он только начал, но уже очень хорош. Хотя обучение буквам и цифрам, кажется, займёт время.
Он, словно колеблясь, потёр подбородок.
- На самом деле, было бы хорошо, если бы он пошёл в школу и получил образование... но это будет непросто.
Габриэль кивнул, глядя на его лицо, напоминающее панцирь черепахи.
- Не знаю, что будет дальше, но хорошо о нём позаботьтесь.
- Если у вас есть время, заходите почаще. Это очень поможет Вейну восстановиться.
Пожав руку Коблу, Габриэль направился в отдел связи в соответствии с его указаниями. У входа двое людей перекладывали множество больших ящиков на тележку. Ворон резко пролетел над их головами.
Габриэль последовал за вороном внутрь. На одном конце виднелись десятки жердей, на которых вороны чистили перья или пили воду. На другом конце за столами сидели сотрудники, занятые проверкой различных документов. Пока он просил одного из них отправить телеграмму, сзади послышался голос, зовущий его.
Габриэль обернулся и увидел начальника 2-го района с бумагами в руке. Он был одет так же, как и в прошлый раз, в траур. Даже платок, аккуратно заправленный в нагрудный карман, был чёрным. Его длинные глаза мягко изогнулись.
- Снова встречаемся здесь. Рад вас видеть.
- Я тоже. Если вы не против, можете просто звать меня Габриэль.
Начальник 2-го района улыбнулся и передал бумаги сотруднику перед собой. Тот, принимая документы, рассмеялся.
- Вы пришли сюда лично по такому делу? Поручили бы стажёру.
- Чем дольше камень катается, тем меньше на нём мха. Габриэль, вы закончили свои дела?
- Тогда давайте выйдем вместе.
Они шли по коридору плечом к плечу. Шаг был ни быстрым, ни медленным.
- Я хотел поговорить с тобой хотя бы раз наедине.
Начальник 2-го района начал разговор. Вместо того чтобы сразу спросить «почему?», как он сделал бы с Клаусом, Габриэль ждал продолжения. Он предполагал, что причина, как и у Сервина, в том, что он сын Генри Валентина.
Но вместо того чтобы вспоминать прошлые связи, начальник 2-го района лишь слабо улыбнулся.
- Не знаю, как это прозвучит, но я тоже потерял родителей в детстве. И так, что даже трудно было нормально забрать тела.
Это была причина, которую он совсем не ожидал.
- Утешение от тех, кто не пережил такую боль, может казаться пустым. Поэтому я хотел сказать как человек, прошедший через это: со временем эта боль не исчезает, но если терпеть, то впереди будут лучшие дни.
- На самом деле, когда я говорю это, это кажется банальным. Похоже, ты и без этого упорно держался.
Начальник 2-го района смущённо улыбнулся. Габриэль подумал, что, хотя его лицо казалось знакомым, его личность была совсем незнакомой. Немногие люди так осторожно упоминали смерть его родителей и вели себя с ним так деликатно. Люди обычно сразу же вздыхали с сочувствием или презрительно цокали языком.
- ...Нет, спасибо. Вы узнали о смерти моих родителей из моего досье?
Начальник 2-го района вдруг замолчал. Он повернул голову, посмотрел вперёд и указал на лестничную площадку в нескольких метрах впереди.
- Уже пора расставаться. Тебе нужно наверх?
Начальник 2-го района указал на продолжающийся коридор.
Он не стал ждать ответа и первым сделал шаг. Хотя он улыбался, глядя на Габриэля, он казался немного торопливым.
Габриэль некоторое время смотрел ему в спину, затем, отвернувшись, поднялся по лестнице. Его беспокоило, что он хотел сказать, но не сказал. Если бы это было просто то, что он прочитал в газетах или услышал из светских сплетен, ему не нужно было бы так спешно прерываться.
Тогда как он узнал о смерти его родителей?
Шаги Габриэля, поднимавшегося по лестнице, постепенно замедлились и остановились. Если бы тот знал его отца, он бы упомянул об этом раньше. Но он не представился так, и трудно было представить, что у него, аристократа, были какие-то другие связи с его родителями.
Тогда оставалась только одна возможность. Он знал о его родителях не как барон Эшберн Линден, а как начальник 2-го района Теневой гвардии. А Теневая гвардия - не организация, интересующаяся обычными делами.
«Теневая гвардия вмешивается в странные дела. Не обычные преступления, а что-то с особенностями... например, осквернение тел».
Внезапно у него закружилась голова, и Габриэль крепко ухватился за перила. Смутная догадка поднималась на поверхность сознания.
«Теневая гвардия... что-то знает о смерти моих родителей?»
На следующий день Габриэль и Клаус поехали в Мистический университет. Дорога шла вдоль реки. Извилистая река текла серой лентой под пасмурным небом.
Габриэль пристально смотрел на этот естественный поток. У каждого начала есть конец, у каждой причины - следствие. Но ему всегда приходилось сталкиваться с концом и следствием, не зная ни начала, ни причины. Особенно это касалось смерти его родителей.
«Знает ли Клаус что-нибудь об этом? Наверное, нет. Ему даже не нравилось читать досье на Габриэля. Так что лучше всего будет позже спросить начальника 2-го района».
Клаус ткнул Габриэля в щёку, пока тот смотрел в окно. Габриэль посмотрел на него.
- Так тебе нравится быть моим сотрудником?
В уголке его рта играла шаловливая улыбка. Казалось, он только и думал о том, как подразнить Габриэля. «Такой проницательный человек, а его глубокие размышления сводятся к этому», - Габриэль не мог не усмехнуться.
- Нет. Радуйся сколько хочешь.
Клаус сказал это с серьёзным лицом. Габриэль снова опустил уголки губ, прежде чем они успели подняться.
Ему нравилось быть с ним в таких простых отношениях начальника и подчинённого. Каждый день не просто проходил, а что-то оставлял после себя, двигаясь вперёд. Ничего особенного, но то, что всплывает в памяти позже: неудачные шутки, похлопывания по плечу, щекочущие щёку пальцы, длинные прищуренные глаза.
Повозка остановилась. Они достигли одного края обширного Мистического университета, похожего на небольшой город. Там была их первая цель на сегодня.
Габриэль посмотрел на главное здание гуманитарного факультета, куда он никогда не заходил. Покрасневший сумах ронял листья, окружая здание цвета слоновой кости. На ухоженных газонах то тут, то там студенты собирались в группы, страстно обсуждая что-то или смеясь и громко читая стихи. Рядом с ними естественно стояли бутылки вина.
Габриэлю эта сцена была незнакома, потому что занятия на медицинском факультете обычно были далеки от шумных споров или возбуждённых голосов. Это чувство отчуждения достигло пика, когда он открыл дверь кабинета, куда они направлялись, - он никогда в жизни не видел такой захламлённый кабинет.
Кабинет был загромождён старыми документами и блокнотами, сложенными в башни повсюду. Нужно было проявить значительную осторожность, чтобы не опрокинуть их при ходьбе.
Профессор литературы выглядел не лучше. Его волосы, давно не стриженные, были растрёпаны, а рукава пиджака были испачканы чернилами и чем-то липким. Судя по сладкому запаху, это были, скорее всего, конфеты.
Увидев Габриэля, профессор посмотрел на него с восторженным взглядом, словно готовый обнять и поцеловать.
- Я и не знал, что кто-то заинтересовался этой областью.
Габриэль тоже не знал, что ему следует интересоваться этой областью. Его заранее подготовленное объяснение вышло неуклюжим.
- Я с детства помню одну песню, но не могу вспомнить часть слов. Я очень хочу их знать.
- Это воспоминания о покойных родителях, так что неудивительно, что они дороги.
Клаус мягко подправил неуклюжее оправдание Габриэля. Профессор проверил переданную ему Габриэлем бумагу. На ней были записаны только первые строки песни.
- А, вот оно что. Конечно, конечно! Подождите минутку...
Едва он крикнул от восторга и шагнул, как несколько хаотично сложенных башен книг рухнули. Однако профессор быстро нашёл нужную книгу среди беспорядочно разбросанных томов. Это была та самая «Народные потешки и загадки Аркхема», которую упоминал Алан. Он открыл книгу, показывая остальной текст, но с удивлённым выражением лица.
- Неожиданно, что вы знаете эту песню. Вы же приличный джентльмен... Ах, не в плохом смысле, просто интересно. Обычно такие песни чаще поют в таких местах, как улица Мизер. Особенно эту.
- Улица Мизер? Вы имеете в виду тот трущобный район?
На знакомое название улицы Габриэль переспросил, и профессор оживлённо кивнул.
- Я слышал, как дети поют эту песню, играя на улице. Это одна из причин, почему я часто хожу туда. Там можно собирать хорошие истории, не отшлифованные и не подвергшиеся цензуре.
- Если просто сидеть за столом, такое не узнаешь. Настоящие истории - снаружи, там, где никто их не слушает!
Он с жаром говорил и взволнованно стукнул кулаком по столу. Клаус спросил его заинтересованным голосом, словно подыгрывая:
- Но изучать такую песню с литературной точки зрения - очень интересно. Значит, в таких жестоких словах есть скрытый смысл?
- Конечно, от этого ещё интереснее.
Лицо профессора покраснело, будто он ещё больше воодушевился.
- Есть несколько возможных интерпретаций, но ключевой момент - это «голова» в тексте. Голова всегда означает самое важное. Как и у Богини, одна рука у неё на груди, другая - у головы. С этой точки зрения, у этой песни может быть примерно три интерпретации.
Он указывал на открытую книгу и объяснял:
- Первая - это мораль о том, что «никто не знает самого важного». Все остальные конечности ясны, но никто не знает, где находится голова.
Когда Клаус спросил, страсть в глазах профессора разгорелась ещё сильнее. Казалось, он давно не встречал такой серьёзной аудитории. Возможно, впервые. Его голос стал громче.
- Вторая интерпретация исходит из исторического контекста, потому что считается, что эта песня была создана во время Великой войны. Тогда было трудно забрать тела, растоптанные монстрами. Можно интерпретировать это как горестную песню о поисках пропавших членов семьи, но без головы невозможно опознать.
Габриэль вспомнил тела членов семьи, которые он видел.
- Последняя интерпретация также опирается на исторический контекст. Тогда существовали такие существа, как ведьмы и маги, верно? Чёрные звери считались их слугами. Так что её также можно интерпретировать как песню, выражающую страх перед злодеями, собирающими жертв для человеческих жертвоприношений.
Габриэль молча кивнул. Действительно, все три интерпретации были правдоподобны. Но можно ли сказать, что эти интерпретации тесно связаны с делом? Третья интерпретация могла быть таковой, но это было то, что они уже предполагали.
Клаус указал на открытую книгу. Он снова задал профессору тот же вопрос, что задавал Алану.
- Что за человек написал такую книгу?
- А, о нём ничего не известно. Сколько я ни искал в документах, нет никаких записей. Я полагаю, это мог быть псевдоним.
Профессор быстро объяснил. Габриэль посмотрел на имя автора.
- Была ли причина использовать псевдоним для публикации такой книги?
Хотя содержание было жестоким, это же не книга о зловещих проклятиях или ритуалах. Это был просто сборник ходящих песен без каких-либо авторских комментариев.
Когда и Габриэль проявил интерес, выражение лица профессора стало таким, будто он вот-вот вскрикнет от восторга. Он поднял указательный палец и таинственно сказал:
- По одной из версий, эти песни когда-то были заклинаниями магов. Они заключали ужасную силу, подобную силе льва, в строфы, подобные розе, которые затем были приукрашены и сокращены, и теперь поются как детские песни. Верить этому или нет, но разве это не интересно? В любом случае, в прошлом нужно было быть более осторожным при написании таких книг.
Габриэль встретился взглядом с Клаусом. Такая история, над которой он раньше лишь посмеялся бы, теперь не казалась просто выдумкой. Габриэль снова спросил профессора:
- Тогда возможна ли магическая интерпретация этой песни?
Профессор с радостью воспринял вопрос Габриэля.
- А, новая интерпретация! Новый взгляд! Очень хорошо. Если предположить, то, вероятно, она означает принесение в жертву самого ценного и драгоценного высшему божеству. С их точки зрения...
Профессор на мгновение замолчал и перекрестился.
Габриэль почувствовал, как по его руке побежали мурашки. Если «Алый рассвет» придавал особое значение этой песне, возможно, заклинанию, то догадка Клауса казалась ещё более правдоподобной.
Они собирались совершить великий ритуал для Злого Бога. Смерть Арьеля Белзена была лишь началом. Габриэль пробежал глазами по следующим строкам текста.
После ноги идёт туловище, затем рука, затем голова. Если догадка Клауса верна, будут ли эти четыре убийства всем, что они планируют?
- Есть ещё один последний момент, который я хотел бы уточнить.
Габриэль посмотрел на казавшегося безмерно счастливым профессора.
- В этой песне нет утерянных частей, верно? То есть... она точно заканчивается так, как в книге?
Профессор погладил подбородок и неуверенно улыбнулся. Впервые с момента их встречи его выражение лица казалось неясным.
Сердце начало биться быстрее от беспокойства. Когда Габриэль переспросил, профессор, возможно, восприняв это как энтузиазм, с гордым видом сказал:
- Разве я не говорил, что видел, как дети поют эту песню во время игры?
Он почувствовал, как во рту пересохло. Профессор, сияя от удовольствия, нарисовал пальцем круг в воздухе.
- Это же песня для игры в салки. Она повторяется бесконечно, пока не поймают водящего.