Дыхание и память
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Глава 5
Хан Нэён, снова в белом халате, спокойно стоял, засунув руки в карманы. Джин перестал настаивать на оплате. Слова «Мне пора идти» так и не сорвались с его губ. Он выбросил весь шоколад дома, чтобы избежать неожиданных проблем.
После сегодняшнего дня, подумал он, у него, скорее всего, не будет причин снова посещать клинику для животных в ближайшее время — это не магазин, в который ходишь рядом с домом.
Тем не менее, Джин ненадолго задумался над этой идеей. Ещё нет и десяти вечера; может, мне стоит пригласить его ещё выпить? Он живёт неподалёку, и иметь по соседству чудаковатого чистюлю-друга было бы не так уж плохо…
Однако Джин понял, что, независимо от того, что он скажет, будет отказ. Хан Нэён, отстранённо глядя в окно, выглядел оцепеневшим, но Джин подозревал, что за этой маской скрывался напряжённый внутренний конфликт.
Его руки, спрятанные в карманах, и задумчивый взгляд напомнили Джину о жертвах, которых он допрашивал. Во время таких допросов жертвы часто переживают ужасные события заново, и их глаза затуманиваются эмоциями, которые слишком сложны для понимания. Это было хорошо знакомое зрелище.
Очень похоже на выражение глаз Хан Нэёна сейчас.
Джин ощутил сухость во рту - верный признак того, что ему не помешало бы закурить. Как только он собрался отбросить своё любопытство или растущий интерес, их прервал тихий сигнал. На телефон Хан Нэёна, пришло сообщение.
- Мне пора идти, - наконец сказал Джин.
Но он не сдвинулся с места. Хан Нэён взглянул на свой телефон, затем взял его в руки.
- Кстати, доктор Хан, - окликнул Джин, когда Хан Нэён убирал телефон в карман.
- Я втянул тебя в это сегодня вечером, потому чтот не хотел ужинать в одиночестве.
Хан Нэён замешкался, слегка приоткрыв губы, словно подбирая правильный ответ.
Наблюдая за ним, Джин вспомнил слова коронера об Офелии.
«Иногда на смотровом столе можно увидеть тело, которое выглядит так, словно оно просто спит. Мы называем их Офелиями. Красивыми, безмятежными, словно последние остатки жизни цепляются за поверхность перед тем, как начнётся разложение».
В тот день тело принадлежало женщине, которая покончила с собой. Её лицо, без единой отметины, было таким бледным, что казалось почти прозрачным, а полуоткрытые глаза смотрели в пустоту.
Хан Нэён напомнил Джину о том моменте. Слишком сентиментально, слишком чувствительно. Джин отвернулся, прогоняя эту мысль, и вышел из клиники.
Он не слышал, как Хан Нэён тихо пробормотал себе под нос: «Я тоже».
Когда Джин и Нари уходили, пёс всё время оглядывался через плечо.
Хан Нэён не мог выбросить из головы образ внезапно помрачневшего Джина перед его уходом. Джин был проницательным человеком, умел наблюдать за окружающими, читать между строк и делать выводы, которые были близки к истине.
Хан Нэён, однако, не был готов к тому, что кто-то с такой точностью сможет определить его скрытые мысли. Это заставило его стать еще более осторожным, чем обычно.
После того как он закончил уборку в клинике, Хан Нэён наконец вернулся домой и достал телефон. В неосвещённой квартире свет исходил только от экрана, на котором он просматривал сообщения. Его взгляд остановился на короткой, леденящей душу фразе:
«Местоположение подтверждено».
Утро для женщины началось с суеты. В её глазах светилось волнение, когда она готовилась увидеть своего сына после долгой разлуки. Она быстро раскладывала гарниры по контейнерам, тщательно отбирая продукты, которые могли храниться какое-то время. Однако, когда она вышла из дома с контейнером в руках, то застыла от удивления.
Её муж, который ушёл, чтобы встретиться с другом, вернулся раньше, чем ожидалось. Он посмотрел на её аккуратно накрашенное лицо, а затем на контейнер, который она держала в руках.
- У нас сегодня собрание, помнишь?
- Тогда что это за контейнер с едой?
От пристального взгляда её мужа, бывшего судьи, она почувствовала, как по спине пробежала дрожь.
- Разве приносить еду теперь считается преступлением? Мы устраиваем ужин, и все приносят что-то своё. Я отвечала за овощи. Показать?
Она с вызовом потрясла контейнером, встретившись с ним взглядом.
- Я ни в чём тебя не обвиняю. Не стоит так нервничать, - ответил её муж, смягчив свой вопросительный тон.
- Что ж, ты определённо испортил мне настроение, - фыркнула она, схватила ключи от машины и направилась к гаражу.
Оказавшись внутри, вдали от бдительных глаз мужа, она глубоко выдохнула. Прошло слишком много времени с тех пор, как она видела сына. Её муж, упрямый и властный, фактически запретил ей навещать его.
Даже её сын, казалось, привык к тому, что на праздники он отправляет подарки, а не приезжает домой. Если она хотела его увидеть, ей приходилось делать это самой.
Дрожа от холода, она включила обогреватель в машине.
Из сельского дома, куда её муж переехал после выхода на пенсию, до клиники её сына нужно было добираться не меньше часа. Учитывая её неопытность в вождении, обычно это занимало больше времени.
Хотя время от времени агрессивные водители сигналили ей, она не обращала на это внимания и строго соблюдала скоростной режим. Она никогда в жизни не нарушала закон и решила, что небольшая ложь ради встречи с сыном не повредит.
Найти ветеринарную клинику было несложно благодаря навигатору. Она приехала с упакованным обедом в контейнере и с легкой душой вошла в клинику.
Ли Сольхва, приветствуя клиента, с удивлением ахнула. Женщина, держащая в руках ланч-бокс, оказалась не кем иным, как матерью Хан Нэёна, с которой она уже однажды встречалась. Узнав её, она тепло поздоровалась:
- Действительно, прошло много времени. Я так рада снова вас видеть.
Женщина с тёплой улыбкой осмотрела клинику. Поскольку других посетителей не было, она предположила, что это обеденный перерыв. На мгновение она задумалась, всё ли в порядке в клинике, но быстро отбросила эти мысли. Если у доктора когда-нибудь возникнут финансовые трудности, она всегда готова помочь, ведь он был её единственным ребёнком.
- Нэён - о, я имею в виду, доктор - он здесь?
Ли Сольхва вышла из-за стола, чтобы взять контейнер с обедом, и её плечи слегка опустились под неожиданным весом.
- О боже, какой тяжелый. Но, к сожалению, врач ушёл на вызов.
- Да. Пожалуйста, присаживайтесь. Доктор осматривает пациента в критическом состоянии, поэтому неизвестно, когда он вернётся.
Женщина с недоумением посмотрела на плотно закрытую дверь кабинета. На табличке было указано, что он занят.
- Вы же сестра Ли, верно? — спросила она, не глядя на женщину с бейджиком, на которой было написано её имя.
- Не могли бы вы открыть для меня кабинет?
Женщина уверенно подошла к двери, щёлкнула замком и распахнула её. Внутри она обнаружила лишь пустой стул. Комната, как и говорила Ли Сольхва, была пуста.
- Прошу прощения. Кажется, я стала параноиком, — произнесла она, и её уверенная манера сменилась смущённой улыбкой.
- Я чувствую, что мой сын избегает меня, — призналась она.
- Нет! Ну конечно же, нет, — заверила её Ли Сольхва, взмахнув руками.
Услышав это, мать почувствовала облегчение. Она опасалась, что сын мог предупредить медсестру о том, чтобы та прикрыла его, и это было бы ужасно.
Поставив обед на стол доктора, Ли Сольхва вернулась с женщиной в приёмную и предложила ей чашку чая.
- На улице, должно быть, холодно, - заметила она.
- Это действительно так. Эта зима кажется особенно суровой, — согласилась женщина.
Потягивая чай, она выглядела элегантно и молодо, её черты были чёткими, но тонкими. Если бы не морщинки вокруг глаз, её можно было бы принять за кого-то гораздо моложе. В то время как её черты были смелыми и выразительными, черты её сына были тонкими и чёткими.
«Значит, он пошёл в отца», — подумала Ли Сольхва.
Хотя бледность кожи доктора создавала впечатление холодности, его доброту невозможно было не заметить. В конце концов, он с трудом зарабатывал на лечении, чтобы выйти на уровень безубыточности.
- О нет, я просто любовалась вашей красотой. Доктор тоже очень красив, но мне показалось, что вы двое не похожи друг на друга. Хотя, конечно, вы оба по-своему прекрасны.
Женщина усмехнулась в ответ на смущённый комплимент Ли Сольхи.
- Я полагаю, что это так, - ответила она, поставив чашку и внезапно оживившись. Она встала, когда дверь клиники открылась, и вошёл Хан Нэён с медицинской сумкой в руках.
- Ты здесь, - сказал он, кивнув и поприветствовав мать с привычным спокойствием. Хотя в его реакции не было тепла, этого оказалось достаточно, чтобы развеять её мимолетное разочарование.
- Как прошёл вызов? Ты выглядишь таким бледным! Ты снова не ешь? По крайней мере, ты тепло одет, — сказала она, выражая типичную материнскую заботу, стоя на почтительном расстоянии.
- Ты измотаешься, спасая всех этих животных, - добавила она.
Хан Нэён слабо улыбнулся ей в ответ.
- Пожалуйста, проходи, - произнес он, открывая дверь в кабинет и украдкой подавая сигнал Ли Сольхе, чтобы она не пускала новых клиентов.
Оказавшись внутри, женщина сразу же обратила внимание на коробку с ланчем.
- Я принесла немного приправленных овощей и кимчи. Пожалуйста, хорошо поешь. Ты выглядишь таким худым, что, кажется, тебя может унести ветром.
- Не беспокойся, я в порядке, - ответил он.
- А ты с кем-нибудь встречаешься? Мне кажется, та медсестра очень милая.
- Мама, это невежливо по отношению к медсестре Ли, — резко заметил он.
Это замечание заставило ее замолчать.
- Честно говоря, ты отказываешься от каждого свидания, а твой отец просит меня не вмешиваться. Вы оба сводите меня с ума. Другие мужья, которых я знаю, всё ещё преуспевают в карьере, но твой отец рано ушёл на пенсию. И почему?
Лицо Хан Нэёна на мгновение напряглось.
- Он через многое прошёл, мама.
- У всех бывают трудности, не только у него, - возразила она.
- Раз уж ты здесь, почему бы тебе не остаться на ужин?
Она замолчала, не желая признаваться, что приехала без ведома мужа. Она не хотела, чтобы её сын чувствовал себя обиженным из-за необъяснимой холодности отца.
- Достаточно увидеть твоё лицо. Не забудь сегодня вечером убрать еду в холодильник.
- Да, - ответил Хан Нэён, провожая мать и бросив короткий взгляд на свою медицинскую сумку, прежде чем плотно закрыть за собой дверь кабинета.
У входа в ветеринарную клинику его мать помахала ему и Ли Сольхе.
- Не мерзните, сестра, возвращайтесь.
- Да, конечно. Берегите себя, и увидимся в следующий раз! - Ли Сольхва тепло попрощалась и ушла, оставив мать и сына наедине.
- Тебе не нужно идти дальше. Моя машина припаркована рядом, - сказала она.
Тем не менее Хан Нэён остался с ней, чтобы проводить её. Она стояла в нескольких шагах от него, глядя на свои белые перчатки, и её взгляд задержался на лице сына. Его глаза были такими же, как при их прошлой встрече, - они избегали любого приближения и отказывались впускать кого-либо.
Вот почему она никогда не пыталась быть навязываться. Она ждала, наблюдая за ним издалека, в надежде, что он сам откроет ей свое сердце. И белые перчатки, которые она носила, были подтверждением того, как далеко они зашли.
- Здесь очень холодно, - прервал он ее.
Белое облачко пара рассеялось в холодном воздухе, когда он снял шарф с шеи. Подойдя ближе, он обернул его вокруг ее шеи и так же быстро отступил назад. Она уткнулась лицом в шарф, не заботясь о том, что он может размазать ее макияж.
- Да, - прошептала она. - Здесь действительно холодно.
Она сморгнула, чтобы сдержать слезы, готовые пролиться, и воспоминания нахлынули на нее.
Много лет назад её муж неожиданно привёл домой этого мальчика. У неё самой не было детей из-за врождённых проблем с яичниками. Поэтому, когда небеса, казалось, даровали ей этого ребёнка, она поклялась воспитать его с самой большой любовью, на которую была способна.
Ночь за ночью она терпела его крики и яростные удары, в тоске хватаясь за грудь. Его налитые кровью глаза, полные ненависти, пронзали её сердце, но она молча обнимала маленькое тельце, которое отталкивало её. Она ни разу не спросила мужа, откуда взялся этот мальчик и почему он причиняет ей такую боль. Для неё Хан Нэён был просто её сыном, рождённым не от её тела, а от её сердца.
- Прости, что я нечасто приезжаю, - прошептал Нэён, едва слышно.
- Не стоит извиняться, - мягко произнесла она. - Зачем? Иди, позаботься о своих животных. Я ухожу.
С этими словами она резко отвернулась, стараясь скрыть свои чувства.
Нэён провожал её взглядом, пока её машина не скрылась из виду. В том месте, где раньше был его шарф, теперь было холоднее, чем когда-либо. Возможно, если бы он никогда не носил его, то не чувствовал бы холод так остро. Но когда ощущаешь тепло, его отсутствие становится невыносимым — и он испытывал это снова и снова.
Вывеска на здании клиники гласила: Ветеринарная клиника-близнец.
После небольшой паузы Нэён наконец-то вошел внутрь. Ли Сольхва, казалось, была погружена в свои мысли, но быстро ответила на звонок.
Нэён прошел в кабинет, открыл свою медицинскую сумку и взглянул на контейнер с обедом, который принесла его мать. Глубоко вздохнув, он попытался подавить бурю эмоций. Он не считал себя достойным такой заботы и не хотел, чтобы искренность, стоящая за ней, была запятнана. Он осторожно поставил коробку на ближайшую полку, стараясь не смотреть на нее.
Его внимание вновь переключилось на медицинскую сумку. На кончиках его белых перчаток остались следы пыли — напоминание о недавнем рытье в почтовом ящике заброшенного здания.
«Место жительства подтверждено: город XX, округ XX", — прочел он, — "Фактическое место жительства не совпадает. Основания для подозрений, исходя из характера передвижения. Следующий контакт: 7-203.»
Он смял бумагу в руке. В записке было указано место следующей записки: через неделю в почтовом ящике квартиры 203. Строка о подозрительном поведении не выходила у него из головы. Возможно, кто-то ещё страдает. Возможно, это ещё один брат или сестра, как и раньше, — или, что ещё хуже, он сам, пойманный в этот порочный круг.
Он хотел броситься внутрь, но безрассудство могло всё испортить. Его спина горела, фантомная боль от старых ран вновь давала о себе знать. Он крепко скрестил руки на груди и съёжился. Ощущение оголённой, разорванной кожи распространилось по спине, словно лесной пожар, но он прикусил губу, терпя невидимую боль.
- Доктор, я ухожу. Я отправила всем клиентам сообщения о том, что завтра у нас выходной.
- Выходной? - переспросил Нэён, словно пробудившись от своих мыслей.
- Вы забыли, да? - спросила Сольхва, закутываясь в своё стёганое пальто и указывая на календарь. Завтрашняя дата была обведена кружком, а рядом стояла сделанная её почерком пометка: явка в суд.
- Я так и знала, - поддразнила она, поправляя шарф. — Что ж, я рада, что у меня будет выходной, но вам придётся немного потрудиться. Дайте мне знать, как всё пройдёт!
Но она уже ушла, не дав ему закончить фразу. Он хотел попрощаться с ней как следует, но, как обычно, отстал на шаг.
Ранее в том же месяце они оба были озадачены письмом из суда. Нэён был случайно выбран в качестве присяжного для участия в народном суде. Первой реакцией Сольхвы было недоверие и раздражение: «Они точно придумывают всевозможные способы доставлять людям неудобства».
Неужели прошло уже так много времени?
Нэён сухо усмехнулся, а затем быстро стер с губ горькую улыбку.
Из двадцати кандидатов его выбрали третьим присяжным. Процесс отбора был долгим, так как некоторые не подходили. Но в итоге собралась разношёрстная группа присяжных.
Им было велено обращаться друг к другу только по номерам, чтобы сохранить анонимность.
После того как первый присяжный принёс присягу, начался суд. Нэён, смирившись с судьбой, решил просто спокойно слушать.
- У жертвы, покойного господина Чу Ёндо, в прошлом имелись случаи домашнего насилия. Кроме того, имеются доказательства его пристрастия к азартным играм и измены. Хотя обвиняемый, Чу Джинсон, признал свою вину в совершении преступления, мы ходатайствуем о снисхождении, так как на момент инцидента он был невменяем.
Обвинение подсудимого касалось отцеубийства.
На первый взгляд, это казалось ужасным и аморальным преступлением. Присяжные, которые поначалу смотрели на подсудимого с осуждением, после того как выслушали аргументы защиты, были в замешательстве.
Сын, совершивший убийство своего пьяного и буйного отца - теперь уже покойного - выглядел совершенно отрешённым, словно его душа покинула тело. Его мать и родственники дали показания в его пользу, назвав покойного человеком, который заслуживал смерти. Все свидетели без исключения так и говорили о жертве.
- Даже если эти факты соответствуют действительности, обвиняемый мог бы избежать убийства своего отца, просто своевременно сообщив о случившемся, - возразил прокурор.
В ответ адвокат защиты повысил голос:
- Это дело является импульсивным преступлением, совершенным в условиях крайней необходимости!
Напряжённые споры, которые продолжались с самого утра, были утомительными. Хан Нэён старался не обращать внимания на непрекращающиеся выкрики прокурора и адвоката.
Утреннее заседание закончилось безрезультатно, и присяжные собрались в кафетерии здания суда. Они обменивались незначительными фразами, обращаясь друг к другу по номерам. Хан Нэён спокойно потягивал тёплый суп.
- Когда я впервые получил письмо из суда, я подумал, что это повестка в суд, и у меня чуть не случился сердечный приступ, - ворчливо сказал присяжный № 1, на вид около сорока лет.
- Я тоже. Я даже не знал, что существует такая система, - добавил другой.
Поскольку обсуждение дела было запрещено, они старались говорить на беззаботные темы.
- Присяжный № 3, вы так спокойны, - осторожно заметил присяжный № 5.
- Что ж, учитывая напряжённую атмосферу в зале суда, это понятно. Даже у такого смелого человека, как я, сердце колотится, - ответил кто-то другой, прежде чем Нэён успел что-то сказать.
Прошло уже много лет с тех пор, как Хан Нэён последний раз переступал порог зала суда. Можно было бы ожидать, что за это время воспоминания стерлись бы, как обрывки киноплёнки, но тот день остался таким же ярким, как будто это было вчера.
В отчаянии он попытался отвлечься от своих мыслей. Он вспомнил жену жертвы, которая давала показания. Она была матерью подсудимого и напоминала грубую скульптуру, вылепленную из песка. Хотя она и хотела, чтобы её сына оправдали, на её лице застыла печаль из-за потери мужа.
Но почему кто-то должен быть наказан за смерть человека, которую, по мнению всех, он заслужил?
- Пожалуйста, пройдите в совещательную комнату, - обратились к присяжным сотрудники суда. Хан Нэён вернулся к реальности и поправил слегка сбившийся галстук.
Перед началом дневного заседания присяжные продолжали обсуждение, а Нэён сидел молча, радуясь, что остальные не такие молчаливые, как он. Если бы все были такими же сдержанными, как он, он мог бы погрузиться в воспоминания о своем прошлом, которое оставило глубокий след в его душе.
Судебный процесс, который начался в 10 часов утра, завершился обсуждением вердикта ближе к 6 часам вечера. Дебаты начались с разногласий по поводу того, следует ли приговорить подсудимого к тюремному заключению или назначить испытательный срок.
- С медицинской точки зрения, нет никаких оснований полагать, что он не в своём уме. Он убийца, лишивший кого-то жизни. Даже если он несовершеннолетний, он должен понести наказание.
- Вам не кажется, что действия покойного были ужасными? Помимо частых измен, он был домашним тираном. Ребёнок с ранних лет сталкивался с насилием, и его поступок был спонтанным решением, призванным защитить его и его мать. Тюремное заключение представляется чрезмерной мерой. Взгляните на медицинские заключения - переломы и другие травмы были обычным делом. Это ужасно. Этот инцидент был отчаянной попыткой защититься.
- Мнение присяжного № 2 справедливо, но если следовать этой логике, каждого преступника нужно убивать, да? Наши законы — это не Кодекс Хаммурапи. Если кто-то совершает преступление, он должен быть наказан в соответствии с законом.
- А что насчёт жертвы, обидчика? Если бы этого инцидента не произошло, он получил бы ещё одно условное наказание и был бы свободен.
- Давайте не будем рассуждать о событиях, которых не было. Мы здесь, чтобы обсудить это дело об убийстве.
- Хорошо, Соломон, — саркастически заметил один из присяжных.
- Если бы вас избивали каждый день в течение 17 лет, интересно, стали бы вы убийцей? Я бы точно стал.
По мере того как дебаты накалялись, один из самых спокойных присяжных, № 7, обратил свой взгляд на Хан Нэёна.
- Вы выглядите очень уставшим, присяжный № 3.
- Нет, я в порядке, - тихо ответила Нэён.
- Вы весь день молчите. О чём вы думаете?
Хан Нэён провёл рукой по своему бледному лицу. Даже белые перчатки, которые он не снимал с самого утра, казались измотанными. Сидя среди присяжных и вдыхая воздух, которым дышали все остальные в этой душной комнате, он мечтал сбежать.
Когда он увидел, как они спорят о нравственности и безнравственности убийства, в его груди поднялась зловещая горечь. Обвиняемый, живой, но духовно опустошённый, и жертва, физически исчезнувшая, но теперь увековеченная в этом споре...