Мой прекрасный маньяк
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 2. Глава 7.4
Прошло около десяти минут с тех пор, как Габриэль и Клаус сидели на диване в кабинете директора театра. Директор театра и ещё один мужчина распахнули дверь и поспешно вошли внутрь. С лица директора исчезла вся печаль, что была на сцене, и, поправляя кривой чёрный галстук-бабочку, он поприветствовал их:
- Я могу только благодарить вас за то, что вы нашли время посетить нас в такое суматошное время. Вы долго ждали?
- Не особо. Соболезную по поводу Белзена, - бросил Клаус.
Выражение его лица было безразличным для соболезнующего. Тем не менее, директор театра сложил руки с тронутым видом.
- То, что вы так скорбите, - это так по-вашему, лорд Лафендель. Вы не только внесли вклад в управление нашим театром, но и проявили такую заботу. Честно говоря, за всю свою жизнь я не встречал мецената столь же великодушного, как вы.
На слух Габриэля это звучало как «нет такого лёгкого источника денег, как вы».
Клаус с беззаботным видом повернулся к Габриэлю и поманил его.
- Габриэль, это директор театра Лор Поланьи и директор труппы «Франке» Зиг Феррель. А это мой возлюбленный, Габриэль Валентин.
Когда взгляды обратились на него, Габриэль рефлекторно выдавил лёгкую улыбку. В кабинете на мгновение воцарилась тишина. Казалось, шокирующая новость повергла всех в оцепенение.
Тем не менее, будучи директором театра, Поланьи отреагировал быстрее. Он потер руки и с восхищением посмотрел на Габриэля.
- Ха-ха, для меня огромная честь быть представленным возлюбленному лорда Лафенделя. Вы невероятно красивы. Чёрные, как эбеновое дерево, волосы, кожа цвета слоновой кости и такие меланхоличные серые глаза. Как бы это сказать... словно потускневшая чёрно-белая фотография...
Клаус оборвал его. Слегка искривлённый уголок его рта выдавал раздражение. Что ж, даже у Габриэля горело лицо, так что его настроение вряд ли могло оставаться нетронутым.
- Как я и говорил, мой возлюбленный хочет спонсировать талантливого танцора.
- Ах, да. Вы говорили. Что хотите почтить память покойного Арьеля.
- Верно. Но знаешь... - Клаус прищурился и уставился на Поланьи. - Среди них же нет убийцы, верно?
Поланьи подпрыгнул, словно увидел змею.
- Боже мой, лорд Лафендель. Как вы можете говорить такие ужасные вещи? Конечно, это дело не имеет к нам никакого отношения. Мы полностью сотрудничали с полицией. Никто - ни я, ни мой друг Феррель, ни танцоры, ни рабочие за сценой - не способен на такое ужасное деяние.
- Но вы же не сообщали о его пропаже.
Клаус скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу. Было очевидно, что этот факт его беспокоил. Наблюдая, как люди суетятся вокруг высокомерного Клауса, но не удивляются этому, Габриэль подумал, что, возможно, так он и жил за пределами Отдела нераскрытых преступлений.
Сорванец, который полагается на свой статус и семью и ведёт себя как хочет. Мот, который растрачивает своё состояние по прихоти. Так что, конечно, он мог внезапно появиться с любовником-бетой. Поланьи вытер выступивший на лбу пот и заговорил:
- Это... Кхм, мне немного неловко это говорить, но у Арьеля был свой своенравный характер. Особенно после того, как он стал прима-балериной около полугода назад. Он мог менять свои выходные дни по желанию, иногда пропускал выступления, говоря, что у него началась течка.
- Конечно, все остальные танцоры - добросовестные и порядочные люди, так что вам не о чем беспокоиться. Скажите, кто-нибудь привлёк ваше внимание? - спросил Феррель у Габриэля, сопровождая вопрос довольно давящим взглядом.
Габриэль ответил жёстким тоном:
- Никто особо. Поэтому я хочу поговорить с каждым лично, прежде чем принять решение. По возможности, начиная с танцоров, которые были близки с Белзеном. Если кто-то был его близким другом, у них должно быть что-то общее.
- Давайте так и сделаем, - сказал Клаус, положив руку на тыльную сторону ладони Габриэля. Он кивнул в сторону Ферреля, чьё лицо помрачнело.
- Чего ты ждёшь? Веди их сюда.
- ...Да, конечно, если вы этого хотите. Подождите немного, и я по одному пришлю их сюда. Пойдёте со мной, синьор Поланьи?
- Конечно. Скоро увидимся, лорд Лафендель.
Поланьи, потирая руки, вышел из кабинета вместе с Феррелем. Только тогда Габриэль повернулся к Клаусу. Тот всё ещё кривился в лёгкой улыбке, чем-то раздражённый. Встретившись взглядом с Габриэлем, он приказал:
- Ужасающе, - беззаботно отрезал Клаус.
Может, это выглядело ещё более неловко, потому что он давно не практиковался? Габриэль бесцельно потрогал уголок рта. Взгляд Клауса последовал за его пальцем и прилип к нему.
Отношение танцоров, с которыми они вскоре встретились, было шаблонным. У всех были печальные глаза, и все они хвастались своей близостью с Белзеном. Но никто на самом деле не знал, чем Белзен занимался в свои выходные или где он был в свой последний выходной.
Пока тридцать пять ярких мужчин входили и выходили из кабинета, Габриэль, чувствуя истощение, зажал во рту сигарету. Именно тогда Поланьи и Феррель вернулись в кабинет.
Вместо того чтобы ответить сразу, Клаус неспешно прикурил сигарету Габриэлю. Только после того, как Габриэль сделал затяжку, он откинулся назад и уклончиво ответил:
Его тон не выдавал ни симпатии, ни антипатии. Клаус поиграл с левой рукой Габриэля, а затем сжал его запястье. Хотя они касались рук весь вечер, это был первый раз, когда он схватил его именно за запястье.
Габриэль решил, что это был условный сигнал от Клауса. Теперь его очередь говорить. Он не ожидал от него тонких наблюдений - достаточно было объективной информации.
- Как я могу решить, если я не видел всех? - Габриэль выпустил дым и посмотрел на Ферреля.
Тот слегка отпрянул, казалось, озадаченный.
- Мистер Валентин, что вы имеете в виду...
- В труппе тридцать шесть человек, не так ли? До сих пор я встретил тридцать пять. Одного не хватает.
Он, возможно, не мог различить их лица, но он точно сосчитал их количество. Клаус тихо свистнул.
- Лорд Лафендель... - Феррель умоляюще посмотрел на Клауса. - Этот участник очень груб и не особенно талантлив, он всегда танцует лишь второстепенные роли. Поэтому мы и пропустили его...
- Мне тоже всё равно. Вы сказали, что все, кроме Белзена, - добросовестные и порядочные люди? Пришлите его. А вы двое – выходите.
Клаус, язвительно процитировав Ферреля, сделал отмахивающий жест. Поланьи и Феррель, ошеломлённые, неохотно вышли. Когда дверь закрылась, Габриэль тихо вздохнул.
- Мы не договаривались заранее, что бы вы сделали, если бы я не знал количество участников?
- Я был уверен, что ты знаешь.
Клаус постучал указательным пальцем по тыльной стороне руки Габриэля.
Он усмехнулся, словно зная всё. Это была свежая улыбка, контрастирующая с клубящимся вокруг них густым дымом.
Примерно в тот момент, когда он стряхнул пепел в пепельницу на столе, дверь кабинета открылась. Вошедший мужчина, в отличие от предыдущих танцоров, был бета. Он был на два пальца выше Габриэля и обладал заметно крепким телосложением.
- Вы должны спонсировать меня.
Как только бледнолицый мужчина запер дверь, он сразу же заявил об этом. Никаких изысканных приветствий, никаких притворных слов соболезнования. Клаус наклонил голову.
- Я слышал, вы ищете того, кто был близок с Арьелем. В этой труппе никто, кроме меня, не может так сказать. Все льстили ему в лицо, но за его спиной завидовали, насмехались и презирали его.
Он с отвращением сжал губы, затем добавил:
- Из-за того, что он был омегой.
Габриэль почувствовал, как что-то у него внутри замирает. Клаус, похлопывая по руке Габриэля, пристально смотрел на мужчину.
- Я никогда не ненавидел Арьеля по этой причине.
- Звучит так, будто были другие причины.
Мужчина ненадолго замолчал. Он нахмурился, глядя на Клауса.
- Я слышал, что вы, в отличие от других аристократов, не вступаете в грязные отношения с художниками, которых спонсируете. Я также слышал, что некоторые пытались соблазнить вас таким образом и были отвергнуты.
- Значит, Арьель был одним из таких грязных художников, а вы - нет?
Лицо мужчины стало ещё бледнее. Казалось, это было из-за гнева, а может, отвращения.
- Я продаю только свой талант.
- Но на сцене вы не особо выделялись.
Клаус резко бросил это. Зрачки мужчины дрогнули.
- Это... просто потому, что роль была слишком маленькой.
- Да, ты был третьим солдатом справа от Мелиона во время триумфа. Ты всё же выделялся, в своём роде.
Габриэль, смотревший ту же пьесу, совершенно этого не заметил. Как только на лице мужчины на мгновение появился румянец, Клаус снова заговорил:
- В плохом смысле. Хочешь, я скажу, о чём ты сейчас думаешь? Тебе не нравится новая прима-балерина? Думаешь, ты бы сиял на этой позиции? Нет, ни за что. Тот, кто презирает свою собственную роль, будь то актёр, певец или танцор, - худший. Думаешь, зрителям будет приятно видеть, как ты раздражаешься на сцене? Думаешь, это не заметно?
Габриэль впервые видел, как Клаус так язвительно критикует кого-то. Немного ошеломлённый, он повернулся к нему, и Клаус вздохнул. Он погладил запястье Габриэля, словно извиняясь.
- Прости, Габриэль. Я показал тебе неприглядную сторону. Что нам делать? Может, забудем о спонсорстве? А?
- Разве вам не интересно услышать об Арьеле? - вмешался мужчина, прежде чем Габриэль успел ответить.
Он с отчаянным выражением посмотрел на Габриэля.
- Я слышал, вы любили его. Разве вы не хотите знать, чья рука его убила? Директор и руководитель труппы пытались замять это, но все, кто работает в этом театре, знают. Арьеля убило привидение.
- ...Привидение? - нахмурился Габриэль.
- Мы так называем анонимных покровителей. Они не показывают своих лиц и никогда не называют своих имён. Они просто присылают деньги, букеты, драгоценности и вызывают к себе, когда хотят. Сажают в карету с завязанными глазами. У Арьеля тоже был такой призрак.
- То, что Арьель стал премьером, то, что он всегда носил кольцо, то, что он менял выходные и внезапно пропускал выступления - всё это было требованиями того призрака. Я уверен, что он убил Арьеля. По какой-то причине.
- Вы знаете, кто этот покровитель? - спросил Габриэль.
Мужчина ненадолго заколебался, прежде чем ответить:
- Если я скажу, вы будете спонсировать меня?
Рука Клауса протянулась сзади и обняла Габриэля за плечи. Наклонившись к Габриэлю, Клаус мягко сказал:
- Не нужно больше слушать. Это просто слова без доказательств.
Его голос был достаточно громким, чтобы мужчина услышал. И, как и ожидалось, мужчина вспылил.
- Без доказательств? Я же слышал, как Арьель рассказывал об этом покровителе! И я кое-что нашёл. Смотрите.
Он достал что-то из-за пазухи. На обугленном краю жёсткого листа бумаги было написано имя «...ель Белзен». Показывая на него, мужчина возбуждённо сказал:
- Было это месяцев четыре-пять назад. Я нашёл это в гримёрке Арьеля. Именно тогда его настроение стало резко меняться. Он внезапно впадал в прострацию, плакал и смеялся без причины. Его зависимость от того покровителя росла. Я уверен, что тогда произошло что-то грязное. Наркотики или что-то ещё, что-то развратное и ужасное, о чём он никогда не мог бы рассказать другим...
Габриэль больше не слышал его слов. Ему и не нужно было слушать дальше. Потому что уникальный золотой узор в самом низу листа он уже видел раньше.
Это было приглашение на спиритический сеанс.
Арьель Белзен встретил загадочного призрака и стал премьером примерно полгода назад. Поскольку мужчина с тех пор отдалился от Белзена, он мало что знал о покровителе. Более того, Белзен всегда встречался с покровителем с завязанными глазами.
Тем не менее, были некоторые зацепки. По словам Белзена, спонсор был мужчиной крупнее его, что повышало вероятность того, что он был альфой. Возраст, вероятно, от двадцати до тридцати с небольшим.
- И Арьель называл его «учителем».
- Что-то ещё? - спросил Клаус.
Мужчина заколебался. Казалось, он уже выложил почти всё, что знал. Казалось, ему не нравилось то, что он собирался сказать, он сжал и разжал кулак.
- Он сказал мне, что у него очень красивый голос.
На слух Габриэля это не казалось особо значимой информацией. Клаус повернулся к Габриэлю. Словно вся власть принимать решения принадлежала Габриэлю.
- Ну, Габриэль? Было интересно?
Слово «интересно» было не совсем уместно. Но, тем не менее, свидетельства мужчины, особенно наполовину обгоревшее приглашение, явно стали важной зацепкой в расследовании.
Вспомнилось тело ребёнка, закопанное в подвале. Когда он проводил вскрытие, он и представить не мог, что это зайдёт так далеко.
«Возможно, здесь есть нечто... большее, чем я думал».
Какая связь могла быть между Альбером Кремом два года назад и Арьелем Белзеном сейчас? Что это за спиритический сеанс и что за организация его проводит?
Габриэль кивнул, и Клаус встал, с безразличным выражением глядя на мужчину.
- Ты развлёк моего возлюбленного, так что я дам тебе шанс. Я посмотрю, как ты выступишь завтра.
- ...Меня зовут Филипп Лесье, - сквозь стиснутые зубы сказал мужчина. - Я уверен, что вы не разочаруетесь.
Клаус лишь едва заметно кивнул.
- Мы пойдём, Габриэль. Пока кабинет не стал более шумным.
В самом деле, болтливый директор театра и руководитель труппы наверняка попытаются задержать Клауса. Тем более, если спонсорство ещё не определено. Лучше уйти до их возвращения.
Клаус протянул руку Габриэлю. Поскольку он стоял спиной к мужчине, его усмехающееся выражение лица было видно только Габриэлю. Его пальцы слегка изогнулись, словно играя на пианино.
Клаус беззвучно спросил. Габриэль, не отвечая, взял его руку и поднялся. Его улыбка, казалось, стала шире.
Голубоватая луна, окутанная облаками, излучала бледный свет. Покинув театр, Габриэль и Клаус направились прямо на Раунен-стрит, расположенную за оперным театром.
Находившаяся в тени огромного театра, она также называлась улицей художников. Потому что здесь жили бедные музыканты, приехавшие из разных мест, художники, больные чахоткой, и безымянные драматурги.
Там же был и дом Арьеля Белзена. На третьем этаже. Габриэль стоял позади здания, глядя на непрочную водопроводную трубу.
- Можешь, если это твоё хобби. Я пойду по лестнице.
Габриэль заметил, что на его прежде пустом указательном пальце левой руки теперь висел ключ. Он не был вором, и лазание по трубам не было его хобби. Габриэль последовал за Клаусом по скрипучей деревянной лестнице. Каждый этаж здания был разделён на две комнаты, с двумя дверями, стоящими друг напротив друга.
Клаус открыл дверь в комнату, где жил Белзен. Габриэль вошёл внутрь, зажёг свет и осмотрелся.
Комната была настолько тесной и запущенной, что трудно было поверить, что здесь жил самый любимый танцор Самнерса. В пространстве размером с маленький учебный класс были втиснуты гостиная, кухня, кровать, обеденный стол и ванная. Небольшой балкон сзади хоть как-то позволял дышать.
- Он не переехал, даже добившись успеха?
- Говорят, он жил здесь с детства и был привязан к этому месту.
Он держался за старый, ветхий дом из-за воспоминаний. Поскольку Габриэль мог это понять, он больше ничего не сказал.
Габриэль осмотрел гостиную, где кровать была придвинута к стене. Обои были старыми, ковёр потёртым, а единственным украшением на стене была одна скрипка. Клаус добавил пояснение:
- Кажется, его дед, который вырастил Белзена, был скрипачом. Говорят, он когда-то работал в том оперном театре.
- Около года назад, когда Белзен всё ещё танцевал второстепенные роли. Получается, он умер, так и не увидев успеха внука. Видишь здесь следы, где меньше пыли?
Клаус указал на центр гостиной.
- Раньше здесь были сложены коробки с подарками, даже не распакованные. С карманными часами, одеждой, драгоценностями и тому подобным. Полиция и Отдел нераскрытых преступлений осматривали их по очереди, но ничего особенного не нашли.
- Не было писем, отправленных призраком?
- Все они были от людей с установленной личностью.
В самом деле, человек, которого каждый раз увозили с завязанными глазами, вряд ли был бы так неосторожен.
- Обыскали весь дом, но не нашли даже дневника. Но где-то может быть улика, которую мы упустили. Иди в гостиную. Я осмотрю кухню.
Габриэль направился к кровати в углу гостиной. На прикроватной тумбочке стояла рамка с размытой фотографией. Это была фотография с похорон, где Белзен был рядом со своим покойным дедом. У бедных людей такие фотографии часто оставались единственными.
Габриэль открыл заднюю часть рамки и вынул фотографию. На обороте было написано крупными буквами, занимавшими почти всё пространство:
Кривые буквы явно отличались от почерка на открытках Белзена. Габриэль позвал Клауса, который осматривал внутреннюю часть камина.
Клаус подошёл крупными шагами, изучил надпись и потер подбородок.
- Определённо не почерк Арьеля Белзена…
- Они ничего не сказали. Скорее всего, они заметили, но прошли мимо. Это фраза, которую Белзен мог написать сразу после потери деда, и в этом не было бы ничего странного.
Он поднёс фотографию ближе к свету газовой лампы. Когда он менял угол, вокруг букв проступили следы, словно от сильного нажима. Видны были места, где бумага была почти порвана.
- Это царапины от пера, - сказал Клаус. - Он держал перо почти под углом 90 градусов и давил изо всех сил. Поэтому бумага испортилась, и перо тоже. Чернила тоже растекались как хотели.
- Может ли почерк так сильно измениться из-за сильных эмоций?
- Обычно он не меняется так сильно. Особенно у человека, который постоянно держит перо в руках, раздавая автографы на каждом выступлении.
Клаус ненадолго замолчал. С задумчивым выражением лица он достал из кармана открытку, положил её на тумбочку и взял ручку вертикально.
- Почему он так сделал? Почему... Это же не обычная фотография. Она была ему дорога.
Он с силой надавил ручкой и провёл линию. На открытке под давлением появилась небольшая вмятина. Однако, поскольку материал был прочной фотобумагой, она не порвалась.
«Почему Белзен написал такие слова?» Габриэль не мог строить догадки о его психологии. Его подход к делу всегда был с другой стороны. «Кто, когда, где и...»
Габриэль, словно заворожённый, протянул руку к ручке в руке Клауса. Он почувствовал, как взгляд Клауса переключился на него. Габриэль накрыл его руку своей и с силой надавил.
В отличие от театра, где они просто касались друг друга, даже через два слоя перчаток он ясно чувствовал изгибы суставов. Гребни костяшек, подобные волнам, и даже тепло тела, просачивающееся сквозь нагретые перчатки.
Острый кончик пера врезался в бумагу. Поверхность открытки глубоко вмялась и разошлась. Тёмно-синие чернила просочились в щель, а затем густо расплылись по трещине.
Их взгляды встретились. Сила покинула руку Клауса.
Теперь была очередь Габриэля. Не отрывая взгляда от Клауса, Габриэль двигал рукой беспорядочно, как хотел. Воздух был холодным, а рука - горячей. В отличие от задержанного в лёгких дыхания, штрихи на бумаге тянулись длинными, неровными линиями.
Это был точно такой же почерк, как на обороте фотографии.
Взгляд Клауса опустился. Уголки его рта, смотревшего на открытку, расслабились.
- Да. Не один человек, а двое.
- Если он писал так, и если Белзен добровольно отдал фотографию, ответ может быть только один.
- Помнишь, что Филипп Лесье дал нам?
Клаус поднял открытку и помахал ею. Габриэль смутно догадывался, к чему он клонит.
- Да. Медиум и субъект вместе держат ручку вертикально и двигают её. Говорят, что записывают слова духа, но... кто знает.
Клаус закончил довольно скептическим тоном. Габриэль вспомнил обгоревшее приглашение. Покровитель, называвший себя учителем, общество спиритуалистов, перепады настроения, которые, как говорили, испытывал Арьель Белзен, и его смерть - всё это соединилось воедино.
- Похоже, Белзен действительно в это верил.
И не просто верил, а глубоко увяз. Во всей комнате это была единственная фотография его деда. Он взял её на сеанс, хранил у изголовья кровати — очевидно, для Белзена эти слова были равносильны прямому посланию от деда. Вопрос, вероятно, был таким:
«Ты всё ещё со мной? Ты останешься со мной навсегда?»
Не могло быть более подлого обмана. Его тошнило от этого. Габриэль посмотрел на Клауса.
- Неужели призрак с самого начала спонсировал Белзена с этой целью? Чтобы затащить его на спиритический сеанс, заставить зависеть от медиума и в конечном итоге убить?
- Очевидно, что целью был сам Белзен. Иначе не было бы причин прилагать столько усилий. Можно было просто похитить его и увести. Но вместо этого его сделали знаменитым и установили с ним близкие отношения. То же самое с кольцом. Они сделали так, чтобы люди привыкли видеть кольцо на Белзене, чтобы, когда тело найдут, все узнали, что это смерть Белзена.
- Это был план, существовавший как минимум полгода. Возможно, покровитель пытался психологически подчинить Белзена самостоятельно, но это было не так-то просто. Поэтому они воспользовались другой уязвимостью. Белзен, должно быть, следовал всему, что говорил медиум. И, должно быть, он следовал всему, что говорил покровитель, который позволял ему встречаться с медиумом.
Смена выходных, внезапные пропуски выступлений. Таким образом покровитель и медиум проверяли своё влияние.
- Но в конце он, должно быть, понял, - Габриэль сжал пустую руку в кулак. - И поэтому он проглотил запонку.
Ему не хотелось винить Белзена в глупости. Так мог бы поступить любой. Любой, кто потерял близкого.
Но почему именно Арьель Белзен?