Тающий шоколад
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 4 (AU). Экстра 1.4
Когда он открыл глаза на внезапно раздавшийся голос, комната была залита закатным светом. Моргая в оцепенении, Хи Су осознал, что прошло довольно много времени, и повернул голову.
Рядом с кроватью стоял Чэ Бомджун, неизвестно когда вошедший. Уловив от него сильный запах табака, Хи Су быстро взмахнул рукой и сказал:
- Не могли бы вы отойти на метр?
- Вот чёрт... Хоть мне и хочется прижаться к вам, я сдерживаюсь, потому что вы беременны.
Он мог бы просто тихо отойти, но Чэ Бомджун, отступая, непременно добавил слово. Его вид, словно говорящий, что он проявляет великодушную заботу, вызвал беспричинное раздражение. Хи Су фыркнул и надулся:
- Вы сдерживаетесь, потому что боитесь, что господин председатель вас отругает.
- Кто кого будет ругать? Вы же взрослые люди.
Услышав это, Чэ Бомджун, казалось, задетый за живое, пробормотал что-то, но отошёл ещё дальше. Затем он протянул Хи Су пакет, который держал в руке.
Это был не пакет из Сонсимдана или магазина пельменей с фугу, о которых он говорил по телефону. Пока Хи Су просто смотрел с вопросом «что это?», Чэ Бомджун усмехнулся и помахал рукой.
- Кажется, до нашей госпожи дошли новости. Сейчас она за границей, поэтому не может приехать сразу, но прислала подарок через знакомых».
С этими словами Чэ Бомджун вынул из пакета большую коробку и поставил её на кровать. Это была роскошная коробка бежевого цвета с чёрной окантовкой. Бомджун развязал аккуратно завязанный чёрный шёлковый бант на крышке, открыл её и достал оттуда пару детских пинеток причудливой формы.
Удивлённый Хи Су вытаращил глаза и взял их. Пинетки, уместившиеся на его маленькой ладони, были сделаны из очень мягкого белого шёлка, а носок и боковые части были украшены камнями, похожими на бриллианты. Нет, наверняка это были бриллианты. Ведь сказали, что их прислала госпожа Су Сонхва.
Детская роскошь, которую он видел впервые в жизни, была поразительно изысканной и элегантной формы. Но почему-то казалось, что такие вещи использовали дети аристократов в средние века.
«Это для носки или для украшения?» Пока он так думал, Чэ Бомджун достал из коробки ещё кое-что. На этот раз это было элегантное детское платье, также украшенное маленькими сверкающими камнями. «Платье?» Хи Су пришёл в замешательство. Глядя на него, Чэ Бомджун объяснил:
- Это крестильный наряд. Она сказала, что на днях присутствовала на крещении младенца в Ватикане. Не знаю, будет ли внучка или внук, но она приготовила крестильный наряд, чтобы по достижении одного года отправиться на крещение. Изучение катехизиса и молитвы она возьмёт на себя, так что не беспокойтесь об этом. Вот, и парадный костюм тоже есть. Если будет мальчик, можно надеть это.
Сейчас всего 6-я неделя беременности, а подарок был таким, словно они уже предвкушали событие. Но это не было смешно. Хи Су почувствовал, как в глубине души что-защемило.
Су Сонхва и Чэ Бомджун были первыми, кто подумал о родах и о том, что будет после. Прикусив губу, Хи Су тихо пробормотал:
- ...Я даже не знаю, смогу ли я родить...
Услышав эти слова, пока он перебирал крошечные пинетки, Чэ Бомджун, нехарактерно для себя, скривился и рассмеялся.
- О чём ты беспокоишься? Конечно, он родится здоровым. Не думай о ерунде, всё будет хорошо. И я уже заранее заказал электромобиль за 5 миллионов вон в подарок на первый день рождения ребёнка, так что хорошо заботься о себе. Его делают на заказ, так что отменить нельзя.
С тех пор как он узнал о беременности, это была череда беспокойств. Тем более что реакция Шин Гёна была не очень хорошей, и он снова и снова убеждался, что рецессивным омегам трудно доносить беременность до родов.
В такой ситуации он оказался разлучён с Шин Гёном, и Хи Су медленно погружался в депрессию. Получая утешение от Чэ Бомджуна, а не от кого-то другого, он чувствовал себя очень странно. Он хотел сказать «спасибо», но, возможно, потому что это был тот самый Чэ Бомджун, он не мог заставить себя произнести это. В итоге он выпалил ему:
- У вас столько денег, и всего лишь за пять миллионов...
Их отношения были построены на искренних попытках досадить друг другу. Было очень неловко, что человек, который всегда его пилил, вдруг ведёт себя так. Чтобы развеять неловкость, Хи Су пробормотал это, а Чэ Бомджун цокнул языком и начал нести вздор о том, что, наверное, придётся отменить заказ. Хи Су парировал, назвав его настоящим скрягой, и вскоре неловкость исчезла.
- В любом случае, выходи скорее.
Хи Су вскоре последовал за ним, когда тот поманил его. Выйдя в гостиную, он увидел на кухонном столе вещи, которые принёс Чэ Бомджун. Это были жареный соборо из Тэджона и клубника с Чеджу.
Он сказал это просто из каприза, но удивился, что на Чеджу действительно растёт клубника. Вспомнив сотрудников секретариата, которые, должно быть, срочно ездили в Тэджон и на Чеджу в такую погоду, Хи Су подумал, что больше не стоит так капризничать, и спросил. Пельменей не было.
- В том магазине сегодня выходной. Я сказал, что дам десять миллионов вон, если они приготовят, но меня обругали и сказали убираться к чёрту, назвав мошенником. Принесу завтра, просто подождите немного. Итак, вы будете есть это после ужина? Или хотите сейчас?
Указав на булочки, он посмотрел на часы, подумал и сел за стол. Скоро должно было быть время ужина, но он больше хотел их, чем риса.
- Ешьте с молоком и не торопитесь. Раз перекусили, можем поужинать минут на 30 позже.
Когда он достал булочку, Квон Ёнсук налила ему стакан молока. Пока Хи Су двумя руками держал и ел её, Чэ Бомджун сидел перед ним, скрестив руки, с ощущением, будто смотрит, как кошка ест влажный корм.
Хи Су, привыкший к чьему-то наблюдению, не обращал на этот взгляд внимания. Но, словно говоря «смотри, если хочешь», он уплетал булочку, и в какой-то момент вдруг вспомнил о Шин Гёне. Виной тому была тоска по мужчине, который обычно пристально смотрел на него во время еды.
«Спросить?» Хи Су украдкой поглядывал на Чэ Бомджуна, выжидая. Их взгляды встретились, и Чхэ Бомджун цокнул языком и заговорил:
- Что? Не смотри так, просто спроси.
Почувствовав возможность, он спросил, но Чэ Бомджун резко прервал его, и Хи Су нахмурился. От тёплой атмосферы, что была между ними ранее, не осталось и следа. Шлёп - Хи Су отложил булочку, залпом выпил молоко и с сильно надувшимся лицом заявил:
- Я не это хотел спросить! Я хотел спросить, чем он занят!
- А, чем. В последнее время он без ума от M&A.
- M&M? Шоколад...? Компания...? Вы вложились в неё?
«Он же вроде учился на экономиста?» Услышав ответ Хи Су, Чэ Бомджун на 0.1 секунды сделал жалостливое выражение лица. Затем, цокая языком, он достал из кармана носовой платок и бросил его Хи Су. Указав на белые молочные усы над его губой, он сказал «вытритесь» и объяснил:
- Поскольку ты ходил в университет, я переоценил твои знания. Верно? Надо было сказать по-корейски «поглощение и слияние». Глупо использовал английский.
- Какая может быть выгода от вложений в шоколадную компанию? Что, вы хотите шоколадную фабрику? Это что, шутка? Говорят, кошкам нельзя шоколад.
- У вас ужасное произношение! Звучало как M&M! Я тоже знаю, что такое M&A!
Вид у него был до невозможности противный, когда он хихикал и болтал. Это произношение Чэ Бомджуна было странным, он не не знал. «Я тоже это учил и знаю...»
Раздражённый Хи Су хотел даже объяснить, что означают буквы M и A, но многолетний опыт подсказывал ему, Чэ Бомджун ещё сильнее выведет его из себя.
«Какой противный...» Из-за этого у Хи Су полностью пропал аппетит, он засунул в рот остатки булки и встал с места. С нарочито развязным видом кивнул на прощание и, развернувшись, направился в свою комнату. Чэ Бомджун не стал удерживать Хи Су, который ушёл, надувшись.
Хлоп - от громко захлопнувшейся двери госпожа Квон Ёнсук широко раскрыла глаза и обернулась. «Ничего страшного», - усмехнулся Чэ Бомджун и вскоре собрал свою сумку.
- Госпожа Квон, я пойду. Позаботьтесь о господине Юн Хи Су, я зайду завтра.
- Не волнуйтесь. Я забочусь о нём лучше, чем о собственном сыне. Кстати, а господин председатель правда так занят? Почему он ни разу не показался? Как же тревожно в первом триместре. Муж должен быть рядом и поддерживать...
Это были слова, которые Чэ Бомджун и сам хотел сказать. Думая о своём бесполезном друге, он пожал плечами и ушёл.
И в ту ночь, после того как Чэ Бомджун ушёл…
Из-за того, что он много спал днём, сон не шёл. Поворочавшись какое-то время, Хи Су в конце концов взял телефон. С надутым выражением лица он поводил по экрану, затем открыл мессенджер и зашёл в закреплённый сверху чат с Шин Гёном. Прокручивая их переписку нескольких дней давности, он опустился в самый низ.
Шин Гён: «Сейчас я в офисе. Спи уже.» 22:11
«Т_Т Держитесь.. Завтра проснусь и свяжусь с вами!» 22:11
Их последний разговор прервался три часа назад. Раз он сказал, что всё ещё в офисе после десяти вечера, возможно, он и правда был очень занят, но Шин Гён был тем, кто мог лгать, не моргнув и глазом. Тем, кто даже не знал, как извиняться за ложь.
Половина веры, половина недоверия. «Работает ли Шин Гён до сих пор или уже дома и спит?» Размышляя, Хи Су не смог сдержать тоски и нажал кнопку вызова. Если он не ответит за 10 секунд, я просто сброшу. Но, как ни старался он принять такое решение, уже через секунду гудки прервались.
От короткого, но ласкового ответа его сердце растаяло. Хи Су невольно улыбнулся и спросил:
Был неуместный вопрос для звонка в час ночи, но он не мог не спросить. Потому что голос отвечающего Шин Гёна звучал совершенно нормально.
В ответ из трубки послышался тихий смех. Но голос, исходящий из динамика, казался немного приглушённым.
«Он всё ещё в офисе? Сейчас же ночь?» Думая так, Хи Су на мгновение прищурился и поднял взгляд на потолок. Свет определённо был выключен, но на временно установленной камере CCTV загорелся красный индикатор.
- А вы говорили, что заняты. Не работаете...
«Говорили, что слишком заняты, чтобы прийти. Не показывались несколько дней. Если у вас есть время смотреть на экран, лучше бы провели это время, приходя домой...»
Обида поднималась в нём клубами, но он не хотел капризничать, как ребёнок. Хи Су решил вести себя по-взрослому, изо всех сил стараясь выглядеть бодрым, уставился в камеру и сказал:
- Завтра тоже пойдёте на работу? Хотя сейчас выходные... Наверное, пойдёте. Вы же говорили, что заняты из-за M&A. И... работа для вас важнее, чем я, так что, конечно, пойдёте…
Но решение вести себя по-взрослому, принятое 5 секунд назад, постепенно размывалось. «Работа важнее меня?» Жалоба, которую он сотни раз прокручивал в уме последние несколько дней, вырвалась наружу.
Едва произнеся это, Хи Су, охваченный внезапной обидой, перевернулся и лёг. Если он не придёт его навестить, он не хочет показывать своё лицо даже через камеру.
- Малыш, я же говорил. Для меня ты самый важный.
От этих непоследовательных слов слёзы навернулись на глаза.
- Лжец, - пробормотал Хи Су и с полным обиды голосом переспросил:
- Но почему вы не приходите? Если я самый важный, почему вы не приходите меня навестить?
Это были слова, вырвавшиеся без раздумий. Обида, которую Хи Су копил в сердце несколько дней, поздно ночью вырвалась наружу в виде капризов, полных слёз.
Тогда из трубки Шин Гён тихо вздохнул. Только тогда он запоздало подумал: «А что, если он правда занят и у него нет времени?», «Не сказал ли я слишком много?», «Он обиделся?», но он не хотел извиняться. Возможно, из-за резких перепадов настроения, лишь росло желание спорить дальше.
На тихий зов Хи Су не ответил ничего.
Чем дольше длилась разлука с Шин Гёном, и чем больше ему казалось, что тот избегает его, тем больше он задумывался, не сделал ли он неправильный выбор. Он постоянно возвращался к прошлому, думая, не следовало ли тогда послушаться слов Шин Гёна.
- Как долго я должен быть один?
Это естественно, но он не соглашался родить ребёнка, чтобы быть в разлуке с Шин Гёном. Если бы Шин Гён предложил выбор: родить ребёнка, но расстаться с ним на десять месяцев, он бы давно отказался от ребёнка.
Если для Шин Гёна самым важным был Юн Хи Су, то для Юн Хи Су самым важным был Шин Гён. Его решение родить ребёнка также было полностью ради Шин Гёна.
Насколько он любил Шин Гёна, настолько в нём было много частей, которые должны были быть заполнены Шин Гёном.
Хи Су хотел, чтобы Шин Гён своим ласковым голосом прошептал, что всё будет хорошо. Он хотел, чтобы тот приготовил для него одеяло, пропитанное его феромонами, хотел, чтобы именно Шин Гён, а не Чэ Бомджун, принёс ему клубнику и булочку.
Но тот был далеко от него. Он не знал, когда тот вернётся к нему.
«Может, сейчас стоит отступить от своего выбора?» Пока он так думал, слёзы потекли из уголков его глаз. Он изо всех сил стиснул губы, пытаясь сдержаться, но не мог ничего поделать с рыданиями, которые вырывались наружу помимо его воли.
Услышав доносящиеся издалека рыдания, Шин Гён крепко закрыл глаза.
Последние несколько дней были тяжёлыми и для него.
Шин Гён не нуждался в ребёнке. Точнее, у него не было ни крупицы интереса к самому понятию «потомство». Если бы эту незаинтересованность нужно было выразить как положительную или отрицательную, она была бы ближе к отрицательной. Для него будущий ребёнок был лишь помехой между Юн Хи Су и им самим, не больше и не меньше.
Но поскольку этого хотел Юн Хи Су, Шин Гён решил уважать его желание. Поэтому несколько дней он погрузился в чтение и учёбу. Он встречался с акушером-гинекологом, чтобы выяснить, что нужно Хи Су, и пытался понять, почему тот хочет родить ребёнка, через глубокие разговоры с матерью.
Однако понимание и принятие - это разные вещи. Теперь он понимал чувства Юн Хи Су, но в конечном счёте не мог искренне принять эту ситуацию. Из-за разрыва, вызванного этим несоответствием, он не мог вернуться к Юн Хи Су.
- Не плачь. Ты же обещал плакать только передо мной.
Шепча ласковым голосом, он подумал: что же заставляет Юн Хи Су плакать сейчас? Я или ребёнок в утробе?
Если подумать, до беременности Хи Су никогда не показывал слёз перед ним. Никогда не изливал такую горькую печаль. Их жизнь была идеальной, потому что они были вместе, и не было никаких потрясений.
Поэтому он пришёл к выводу, что причина этой внезапной перемены, того, что причиняет боль Юн Хи Су, - это сгусток. Незваный гость, появившийся без его разрешения.
На мгновение, подавляя накатывающее побуждение, он сжал кулаки и задержал дыхание. Борьба, длившаяся более 30 лет, снова собиралась начаться.
Но так нельзя было. Юн Хи Су плакал. Он не хотел заставлять его плакать ещё больше.
Не дожидаясь ответа, Шин Гён положил телефон и опустил окно. С сигаретой, которую он достал из внутреннего кармана пиджака, он какое-то время смотрел в окно.
Ледяной ветер, словно режущий кожу, хлестал по его щекам. В пронизывающем до костей холоде он подавлял гнев. Он ждал, пока его давний спутник - терпение - не вернёт ему рассудок, а затем вышел из машины. Не зажжённая сигарета вернулась в его карман.
Шин Гён прибыл на парковку апартаментов, где жил Юн Хи Су, ещё до того, как тот позвонил. Так было каждую ночь. Хотя он и не навещал его, каждую ночь после переезда Шин Гён проводил ночь близко к нему.
Вызывая лифт и ожидая его, он обеими руками провёл по своему лицу. Наконец, он отпустил свои сомнения и принял решение.
Если Юн Хи Су хотел быть с ним, он должен был сделать это. Поэтому Шин Гён решил следовать воле Хи Су до тех пор, пока ребёнок не умрёт или пока роды не пройдут благополучно. Потому что он хотел, чтобы Юн Хи Су не жалел, и хотел, чтобы тот не плакал.
И хотя гнев, присущий ему, оставался, на лице Шин Гёна, возвращавшегося к своему возлюбленному, была лишь нежная улыбка. Потому что гнев от разрыва между пониманием и принятием, вероятно, будет с ним долгое время, но Юн Хи Су не должен был об этом знать.