Ароматная ночь
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 3. Глава 11
Прошло несколько дней после того, как они покинули ту маленькую комнату. Если в первый день комната мужчины выглядела точно так же, как Ю Вон ее помнил, то за это короткое время в ней произошли изменения. На окнах спальни и ванной теперь были установлены железные решетки. Мало того - у входа появился новый охранник.
Ю Вон понял: мужчина ему не доверяет. Более того - боится, что он покончит с собой.
Место заточения просто сменилось, но это было не так уж плохо. Главное, теперь он жил рядом с тем мужчиной.
Больше недели они завтракали и ужинали вместе. Один из псов приносил поднос в комнату, и они садились за стол у окна, где мужчина собственноручно кормил Ю Вона жидкой рисовой кашей.
Правая рука была в гипсе, но левой он вполне мог бы справиться с ложкой. Однако проблема была в том, что за время заточения мышцы его ослабли. После того, как дрожащие пальцы пролили кашу, мужчина без возражений взял на себя эти хлопоты.
Он слегка приоткрыл рот, и безвкусная жижа потекла внутрь. Лучше, чем вчерашний жидкий отвар, но всё равно напоминала размоченную бумагу. Не было нужды жевать - он просто глотал, а мужчина подносил следующую ложку. Ю Вон, словно птенец, открывал рот, принимал то, что ему давали, и проглатывал.
Сдерживая подступающую тошноту, он опустошал миску, после чего мужчина укладывал его на кровать и задавал тот же вопрос. Ответ Ю Вона всегда был одинаков.
Тогда мужчина пристально смотрел на него, после чего возвращался к столу, чтобы доесть свою порцию.
Было тихо, но не зловеще. Чувствовалось, что гнев мужчины заметно поутих. Тот, кто прежде готов был загонять Ю Вона до смерти, теперь, подобно собаке, опускал хвост от одного его покорного жеста.
Ю Вон понимал, почему мужчина так легко принял его извинения. Потому что тот не чувствовал никакой вины за смерть Ким Унхака.
Раз он никогда не понимал чувств Ю Вона, то и внезапная перемена в поведении, словно стёршая всю вину, не казалась ему странной.
Зная, что мужчина не изменится, Ю Вон перестал мучиться этим. Важно было лишь одно - мужчина простил его.
Перед сном мужчина, одетый только в брюки, притягивал Ю Вона к себе. Он чувствовал горячее биение его сердца, и феромоны, исходившие от мужчины, ощущались отчетливо.
В такие моменты тело Ю Вона расслаблялось. Он мог заснуть без мучительной боли, разрывающей его изнутри. Хотя кошмары не прекращались, уже одно отсутствие физической боли делало их терпимыми. Тем, кто носил одностороннюю метку, были необходимы феромоны партнёра.
Так прошло ещё несколько дней, и в теле начало возвращаться ощущение жизни. Если раньше капельницы лишь поддерживали существование, то теперь, с началом нормальной еды, он чувствовал - он жив. Но чем больше возвращались ощущения, тем острее становилась боль.
Пока мужчина был рядом, всё было терпимо. Но стоило ему уйти, всё тело будто разрывалось на части. Особенно сердце. Казалось, будто кто-то швырнул его с высоты, чтобы разбить навсегда. Никакие слова, кроме «раскалывается на осколки», не могли описать это чувство.
Тогда Ю Вон зарывался под одеяло, сдерживая стоны, чтобы не услышал охранник. Проходили часы, солнце клонилось к закату, и, почувствовав приближение мужчины, он стискивал зубы и встречал его как ни в чём не бывало.
Было достаточно одного приветствия, как между родными и мужчина тут же поднимал уголки губ, будто между ними ничего и не происходило.
При виде этой улыбки сердце сжималось от ярости, разрывающей внутренности. Было омерзительно - запирать его за решёткой с охранником у двери, а потом равнодушно говорить, что всё в порядке.
Когда ненависть к мужчине становилась невыносимой, Ю Вон стискивал зубы и прижимался к нему. Тот и не подозревал, какое выражение было на спрятанном у него на груди лице, а в такие моменты лишь сжимал Ю Вон в объятиях так крепко, будто хотел раздавить.
Каждый день одно и то же место, один и тот же день. Как ни странно, скучное время текло быстрее, чем когда-либо. За это время Ю Вон узнал, что провел в той маленькой комнате больше месяца. Лето давно закончилось.
Однако даже когда на зелёных горах начали появляться осенние листья, худое тело Ювона оставалось неизменным.
- Черт, почему ты никак не поправляешься?
Мужчина тыкнул пальцем в щеку Ю Вона, пережевывавшего мясо, и буркнул это. Подняв глаза, Ю Вон увидел его - мужчина подпер подбородок рукой и смотрел так, будто должен был лично удостовериться, что он доест всю порцию. Даже собравшись уходить, он не торопился.
Его взгляд раздражал, и Ю Вон кивком указал на дверь, но мужчина покачал головой. Подхватив с тарелки крошечную фасоль, он пожал плечами.
Это была игра слов. Ю Вон пристально посмотрел на него, затем слабо улыбнулся и снова взял палочки. Раз вес не набирался, мужчина увеличил порции. Из-за этого тошнило, но раз он так упрямился - выбора не было.
Он жевал рис и мясо, но во рту было ощущение резины. Это было не самовнушение. Тело разрушалось. С каждым днем он терял чувствительность ко многому. Беспокоиться не стоило. Лишь бы мужчина ничего не заподозрил.
Проглотив последний кусок, он увидел, как мужчина наконец поднялся. Передав пустую тарелку псу у двери, тот обернулся и взглянул на Ю Вона, вышедшего его проводить.
В последнее время глаза мужчины были особенно синими. Ясные серо-голубые, словно осеннее небо, они пристально смотрели на него. Его желание было очевидно.
Ю Вон встретил этот взгляд и спокойно произнес:
Всего лишь пустые слова, но мужчина улыбнулся шире, чем когда-либо, явно довольный. От этого выражения лица стало не по себе. Ю Вону это не нравилось.
- Плотно поешь в обед. Если не хочешь, чтобы я тебя кормил оленьими рогами сырыми.
Услышав это, Ю Вон округлил глаза, ошеломленный. Его щеки, покрасневшие от усилий прожевать невкусную еду, дрогнули. «Черт...» - мысленно выругался мужчина, легонько ткнул пальцем в его впалую щеку и рассмеялся.
Он слышал это впервые. Неизвестно, было ли в этих словах научное обоснование, но мужчина в любом случае не стал бы церемониться и сунул бы Ю Вону эти рога в рот. Одного лишь представления окровавленных оленьих рогов было достаточно, чтобы стало дурно. Сжав губы, Ю Вон поморщился, а мужчина, усмехнувшись, притянул его к себе. Феромоны, наполнявшие его широкую грудь, проникли в самое нутро.
Кивнув, Ю Вон почувствовал, как мужчина наклонился к его лицу. Проведя языком по высохшей щеке, он внезапно впился зубами в кожу, затем отпустил. Пальцы дотронулись до покрасневшего места.
Тон был таким, будто в конце лета между ними ничего не произошло.
Сжимая подступивший к горлу ком, Ю Вон попрощался снова. Мужчина без колебаний развернулся, открыл дверь и вышел. В щель между створками мелькнула фигура Инёна, охранявшего комнату. Прежде чем дверь успела захлопнуться, Ю Вон устремился в ванную, не отрывая мутного взгляда от удаляющейся спины. Уставившись на незнакомое лицо в зеркале, он почистил зубы, затем опустился перед унитазом и безучастно уставился в пол. Ждать пришлось недолго.
Внезапно кончики пальцев начали неметь, и волна боли разлилась по венам. Тело, восстановившееся рядом с мужчиной, теперь разрушалось - мучительная волна накатывала от конечностей к центру. За пульсирующей болью пришло чувство распада, будто клетки одна за другой исчезали.
Казалось, в теле не осталось ничего, кроме боли. Схватившись за живот, источник самых невыносимых мучений, Ю Вон сжался в комок и застонал.
Слезы хлынули ручьем, не оставляя шанса сдержаться. Невыразимая агония сотрясала сознание. Вспоминая лица Ким Унхака, Ёджуна, матери - тех, кого больше не увидит, Ю Вон изнывал от потери. Грудь болела так сильно, будто кто-то когтями разрывал его сердце.
Он знал лишь одно: тот, кому нанесли одностороннюю метку, в конце концов умрет. Но понятия не имел, какую боль испытывает. Теперь, ощутив эту пытку, он понимал, почему в бесчисленных источниках одностороннюю метку между разными видами обожествляли. Если можно полюбить того, кто приносит такую боль - такая любовь действительно достойна называться священной.
Сжавшись, как эмбрион, Ю Вон вдруг резко поднялся и схватился за унитаз. С судорожными вдохами началась рвота, он извергнул весь завтрак, съеденный под надзором мужчины. Казалось, желудок выворачивали и топтали.
Рвота не прекращалась долго. Только когда даже мутный желудочный сок вышел наружу, он смог наконец спустить воду.
Глаза покраснели от лопнувших сосудов, а на лице остались брызги рвоты. Шатаясь, Ю Вон поднялся и подошел к умывальнику. Он умылся ледяной водой, прополоскал рот и, подняв голову, замер.
Капли воды стекали с мокрых прядей, и в зеркале он увидел отражение мужчины. Резко обернувшись, Ю Вон встретился взглядом с тем, кто стоял, прислонившись к дверному косяку.
Только заметив его ледяной, непроницаемый взгляд, Ю Вон осознал, что боль в теле притупилась. Это означало, что мужчина наблюдал за ним уже какое-то время.
В мучениях он не чувствовал ни его присутствия, ни феромонов. «С какого момента?» Прикусив губу, Ю Вон украдкой взглянул на мужчину.
Холодный голос. Он прекрасно понимал, как выглядел в глазах того, кто только что твердил про оленьи рога из-за его худобы. Ю Вон робко подошел ближе, вытирая мокрые глаза. Чем ближе он был, тем сильнее действовали феромоны мужчины и, как ни смешно, они приносили облегчение. Боль уходила, словно смытая водой, и это было одновременно и благословением, и проклятием. Оказавшись перед ним, Ю Вон покачал головой и начал оправдываться:
- Порция... была слишком большой.
- Я не специально... просто не смог переварить... Живот болел так сильно...
Он никогда в жизни не притворялся, но с тех пор, как оказался в доме мужчины, стал похож на третьесортного актера.
- Честно. Меня просто тошнило.
Ухватившись за рукав мужчины, он умоляюще повторил, словно прося поверить. Тот медленно провел холодными серо-голубыми глазами по его лицу, затем внезапно поднял руку и тыльной стороной ладони коснулся щеки Ю Вона. Тот инстинктивно вздрогнул, ожидая удара, но, не почувствовав боли, расслабился и посмотрел вверх.
- Нет... теперь все в порядке... раз вы здесь...
Мужчина провел рукой по лицу Ю Вона, ощупывая его. Бледные, осунувшиеся с утра щеки явно выдавали больного человека. Ложь о несварении, казалось, сработала - мужчина потеребил его холодные мочки ушей, затем провел пальцами по лбу, покрытому испариной, и наклонился, чтобы поднять Ю Вона на руки.
Удивленный Ю Вон взглянул на него, но тот лишь с недовольным видом отнес его в спальню. Широкие объятия были пропитаны густыми феромонами. Как ни старался он сопротивляться, их запах расслаблял сознание и снимал напряжение во всем теле. Он ненавидел эти моменты, когда после сильнейшего стресса мужчина заставлял его чувствовать себя в безопасности. Стиснув зубы, Ю Вон отвернулся и уставился вперед.
Мужчина уложил его на кровать и вышел. Пока Ю Вон лежал, свернувшись креветкой, без сил, тот вернулся с лекарством и водой. Это были таблетки для пищеварения.
Они не могли помочь, но раз уж он их принес - отказаться было нельзя. Приняв таблетку и выпив стакан теплой воды, Ю Вон наконец посмотрел на мужчину.
- Если вы вернулись из-за меня...
- Черт, да как я мог знать, что ты тут страдаешь? Отменили встречу, вот и вернулся.
Действительно, он ушел уже давно - не мог же он знать. Смущенный Ю Вон покраснел, а мужчина цокнул языком и снова протянул руку. Проверив тыльной стороной ладони его все еще холодный лоб и щеки, он скинул пиджак и туфли, забрался на кровать и притянул Ю Вона к себе.
Обхват, грозящий раздавить. Его руки сжимали тело с такой силой, что казалось - вот-вот переломит кости. Даже остаточная боль исчезла, будто смытая водой, а холодное, одеревеневшее тело постепенно наполнялось теплом.
Мужчина молча держал Ю Вона в объятиях. Прижавшись к его груди, Ю Вон стиснул зубы, сдерживая слезы.
Каждый раз, когда мужчина вот так безмолвно обнимал его, Ю Вона захлестывала волна горечи. Причин ненавидеть этого человека было бесконечно много, но особенно бесило то, что он знал, как быть нежным.
Ю Вон ненавидел это осознание. Ненавидел, что мужчина мог быть ласковым, но выбирал лишь насилие и подавление. Это делало его вину непростительной.
Мужчина внезапно прервал молчание, продолжая гладить его по спине.
Он отстранился, чтобы посмотреть ему в глаза, и, встретив потухший взгляд Ю Вона, добавил:
- Потому что я чувствую себя ужасно каждый раз, когда бью тебя.
- Не заставляй меня поднимать на тебя руку.
На лице Ю Вона мелькнула слабая улыбка.
«Значит, я не пожалею о своем решении до самого конца. Как хорошо» - подумал он и кивнул.
- Хорошо... я буду слушаться... - безжизненно ответил он, насильно протягивая руки, чтобы обнять мужчину в ответ.
Тот на секунду замер, затем наклонился и прижал губы к его шее. Дыхание было горячим.
«Пусть придет день, когда ты пожалеешь обо всех этих моментах».
Ю Вон молился об этом. Снова и снова.
Ю Вона разбудил слабый детский голосок. Под дрожащими веками черные зрачки метались в растерянности.
Безучастно уставившись на окно, перекрытое решеткой, Ю Вон вдруг резко поднялся и бросился к подоконнику.
Окно было открыто. Сквозь прутья решетки дул осенний ветер. И сквозь него он явственно услышал тот голос.
- ...а я говорил! Дядя совра-а-ал!!
Ребенок кричал кому-то. Хоть бы увидеть его лицо, но высунуться за решетку было невозможно. Ю Вону оставалось лишь вглядываться в пейзаж за окном: горы, окрашенные в багрянец.
В памяти всплыло чистое, наивное детское лицо. В тот же миг сердце сжалось от вины, но он все равно отчаянно хотел увидеть его. Убедиться, что с ребенком все в порядке.
- Папа в горах, Ёджун все знает!
И в этот момент мальчик уверенно заявил, что знает - Ким Унхак здесь.
Перед глазами потемнело, ноги подкосились. Ю Вон опустился на пол, глаза его наполнились слезами.
Дрожащими руками он схватился за грудь, согнувшись пополам. Сердце болело невыносимо, будто в него вбивали кол.
«Кто теперь позовёт ребёнка по имени? Кто нежно успокоит его?» Одних этих мыслей было достаточно, чтобы внутренности скрутило от боли. Это была та самая тревога, которую он тщетно пытался похоронить в себе, но услышав детский голос, всё вырвалось наружу, словно взорвалось.
Бледное лицо вспыхнуло жаром, щёки промокли от слёз. Ю Вон, захлёбывающийся рыданиями, не мог вымолвить ни слова, а голос ребёнка звенел в ушах, как эхо:
- Папа! Па-а-апа! Ёджун пришё-ё-ёл!!
Это был крик ребёнка, ищущего исчезнувшего отца. Голосок был на удивление звонким - крики Ёджуна, зовущего Ким Унхака, долетали до третьего этажа.
Но тот, кто должен был ответить, уже не мог услышать этот молящий зов...
Сама мысль о том, что он выжил и теперь слышит голос Ёджуна вместо Унхака, сводила с ума.
Лицо, искажённое прерывистыми всхлипами, передёрнулось, Ю Вон впился ногтями в грудь. «Если бы мог, вырвал бы сердце. Отдал бы его Ким Унхаку, лежащему где-то глубоко под землёй - отдал бы свою кровь, плоть, кости, кожу...»
Потому что Унхак уже рассыпался в прах, исчезнув из этого мира.
Потому что, что бы он ни сделал, тот больше не вернётся к своему ребёнку.
Удушающее чувство вины сжало горло.