Мой прекрасный маньяк
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 2. Глава 7.3
Вернувшись в кабинет, Клаус казался полностью спокойным. Он протянул Габриэлю полный комплект смокинга, висевший на его руке, и объяснил:
- Нет нужды идти к портному. Думаю, посыльный перепутал доставку.
Что-то было не так - оказалось, это чужая одежда. Но, по крайней мере, она не была повреждена. Габриэль поставил коробку с одеждой на стол и взял смокинг у Клауса.
- Хотя это не то, что я предполагал, по крайней мере, это не была ваша ошибка.
Уголки губ Клауса приподнялись. «Может, ему не понравилось, что из-за этого инцидента планы немного нарушились?» Его улыбка казалась какой-то… неудовлетворённой.
- Тогда приходи ко мне домой на обед и закажи смокинг. Он понадобится на следующей неделе в среду.
Габриэль охотно согласился. На спиритическом сеансе им предстоит встретиться с людьми на ещё более близком расстоянии, чем в театре. Если Клаус собирается изображать нежность к нему, будет логично, чтобы у него была подходящая одежда.
Переодевшись в смокинг, Габриэль сел в карету с Клаусом. Едва они тронулись, Клаус передал Габриэлю папку с документами.
Габриэль открыл папку. На одном листе была указана семейная история Клауса, образование, карьера... и другие мелкие детали. Похоже, это была информация, необходимая для их притворных любовных отношений.
«Отец - герцог Беллингем. Отношения между супругами натянутые. Двое сыновей. Старший сын, унаследовавший графский титул, уже женат и имеет одного сына одиннадцати лет.»
- У вас хорошие отношения с братом?
- При встрече поздороваешься, - весело сказал Клаус. Значит, плохие. Габриэль опустил взгляд ниже прочитанного.
«Жил в монастыре с восьми до пятнадцати лет».
Последующая информация о военной академии и продвижении по службе даже не воспринималась. Глаза Габриэля расширились.
Человек, который меньше всего похож на монаха?
- Вот почему я такой добрый, праведный и набожный, - нагло ответил Клаус.
Габриэль мысленно покачал головой. Он слышал, что аристократы выбирают между домашним репетитором или монастырём вместо школы-интерната, но результат был очевиден, глядя на мужчину перед ним.
Габриэль быстро пробежался глазами по остальным документам. Любимая еда: нет. Нелюбимая еда: нет. В качестве хобби спонсирует художников... Также была добавлена выдуманная история о том, как они встретились.
Закрыв папку, Габриэль увидел, что Клаус прищурился. В уголках его рта играла улыбка.
- Итак, кто первым предложил встретиться?
- В дождливый день, когда вы отвезли меня домой в карете, вы, начальник района.
- Нельзя называть меня начальником района.
Конечно, он не мог называть его так при других. Но мысль обратиться к нему по имени тоже не приходила в голову. Уменьшительно-ласкательное и вовсе было невозможно. Клаус усмехнулся и ткнул пальцем в папку.
- Если есть что-то, что я должен знать о тебе, скажи.
Габриэль вспомнил, как тот отказался читать отчёт о нём. Тогда он не понимал Клауса, но теперь, кажется, смутно понимал. Даже без отчёта он уже хорошо знал Габриэля.
С другой стороны, он всё ещё мало знал его. Думая, что теперь это не имеет значения, Габриэль встретился с ним взглядом.
- Вы в основном уже всё знаете. У меня нет семьи или друзей, которых можно было бы представить, и до университета я почти всегда сидел дома. Я не особо привередлив в еде или чём-либо ещё.
- Сидел дома? - брови Клауса слегка нахмурились.
- В детстве я часто болел и почти не выходил. Поэтому я не ходил в школу.
- Значит, ты никогда не был в театре?
- Со мной всё в порядке. Как видите.
Габриэль слегка пожал плечами. Он почувствовал, как взгляд Клауса тщательно изучает его. Казалось, он снова проверял, нет ли какого-то изъяна, который он упустил.
Но что бы он ни пытался найти, он ничего не обнаружит. Габриэль отвернулся от его взгляда и посмотрел в окно. Вдали начали появляться позолоченные скульптуры на крыше оперного театра.
Транспорт тоже становился гуще, и карета замедляла ход. Когда он подумал, что скоро им нужно будет выходить, лёгкое напряжение начало ползти по его телу.
Габриэль действительно не был уверен в своих актёрских способностях. Особенно когда речь шла о том, чтобы притворяться влюблённым, да ещё и в Клауса Лафенделя. Одна мысль об этом заставляла мышцы его лица напрягаться. В конце концов, ему не оставалось ничего другого, кроме как попросить совета у Клауса.
- Если мы влюблённые... что мне следует делать?
- Просто перестань думать о том, что ты «должен» делать.
Клаус щёлкнул пальцами перед лицом Габриэля. Он приложил указательный палец к кончику носа Габриэля и предупредил:
- Не пытайся нарочно что-то изображать. Думаю, это будет выглядеть неубедительно.
Тот факт, что он, аристократ, даже не будет вести себя нежно со своим возлюбленным, вероятно, добавит к его репутации строчку о высокомерии, но это не имело значения. Было бы невозможно притвориться нежным влюблённым.
«Возможно, я смог бы изобразить отца.».
Он ведь действительно казался идеальным мужем. Габриэль быстро отбросил эту внезапную горькую мысль.
Вскоре карета остановилась. Клаус вышел первым и протянул Габриэлю руку. Жест был скорее простым и непосредственным, чем изысканным. Ощущая на себе взгляды окружающих, Габриэль медленно и осторожно положил руку ему на предплечье. Клаус наклонил голову и понизил голос:
- Я же сказал, обращайся со мной как обычно. Такой шанс выпадает нечасто.
Театр, построенный в стиле I-II веков, был задрапирован чёрными гобеленами - дань уважения Арьелю Белзену, встретившему ужасный конец. Некоторые люди оставляли у входа белые букеты или маленькие фотооткрытки. Клаус, только что проходивший мимо входа в театр, достал из кармана открытку и помахал ею.
На чёткой фотографии Белзена с обратной стороны была изящная подпись и надпись: «С глубокой благодарностью тому, кто послал пылающую красную розу. Арьель Белзен». Габриэль нахмурился.
- Нет, спасибо. Вы были знакомы с Белзеном?
Если да, то Клаус, должно быть, был сильно потрясён. Если подумать, как покровитель художников, он вполне мог быть близок с Белзеном, но Габриэль до сих пор не обратил на это внимания.
Может, он откладывал свои личные чувства ради работы? Габриэль уже хотел предложить слова утешения, но Клаус, убирая фотографию обратно в карман, улыбнулся.
- Нет, друг прихватил её, а я её забрал.
Возмущение было настолько сильным, что даже напряжение мгновенно улетучилось. Габриэль, проводя рукой по лбу, вошёл внутрь театра.
В отличие от торжественного внешнего вида, интерьер театра ничуть не скрывал своего великолепия и величия. Если провести взглядом по большим и малым мраморным колоннам вверх, открывались позолоченные потолочные фрески. Изображения, представлявшие рай, создавали атмосферу безмятежности.
Пространство под ними было заполнено людьми в вечерних нарядах чёрных и фиолетовых оттенков. С каждым шагом в воздухе витали лёгкие ароматы фиалковых духов и приглушённой пудры. К тихим беседам примешивались шелест подолов платьев и взмахи вееров.
Габриэль последовал за Клаусом по широкой лестнице в центре фойе. На втором этаже служитель в ливрее, узнав Клауса, радостно с ним поздоровался.
- Лорд Лафендель, давно не виделись! Прикажете позвать господина Поланьи?
- Нет. Мы договорились встретиться после выступления.
- Тогда я проведу вас на ваше обычное место. Мы содержали его в чистоте, чтобы вы могли использовать его в любое время.
Служитель проводил их в ложу №5. Улыбнувшись Габриэлю вежливой улыбкой, он слегка поклонился и удалился.
Устроившись в мягких креслах, они получили прекрасный вид на партер и сцену. Габриэль осознал, что довольно много людей наблюдают за ним и Клаусом. Некоторые из них даже использовали бинокли, чтобы украдкой смотреть на них.
Клаус взял левую руку Габриэля и демонстративно поцеловал её поверх перчатки. Пожилая дама в противоположной ложе поспешно прикрыла рот веером.
Это, должно быть, ещё больше укрепило их отношения в глазах окружающих. Пряча смущение, Габриэль медленно высвободил свою руку. Клаус наклонился и прошептал:
- Это не голая кожа, так что ничего. Она же не сотрётся.
Если они изображают влюблённую пару, должны же они хоть как-то подыгрывать. В конце концов, это была всего лишь часть работы.
- Вы же говорили, что у вас нет таких привычек.
Если точнее, он сказал, что у него нет привычки целовать тыльную сторону мужской руки. Значит, для него этот контакт не имеет иного значения, чем хватание за запястье или почёсывание ладони. Неприятный, но терпимый контакт.
Уголки губ Клауса, до этого сжатые, расслабленно изогнулись.
- Тогда я просто немного подержу.
Его рука легла поверх руки Габриэля, лежавшей на подлокотнике. Это не было ни сильным сжатием, ни сплетением пальцев - просто лёгкое прикосновение.
Когда их взгляды встретились, Клаус усмехнулся. Ладонь под перчаткой вспотела и заныла. Казалось, будто по ней ползают муравьи. Сжав другую руку в кулак, Габриэль повернул голову к сцене.
Именно тогда владелец театра вышел на сцену. Он произнёс сентиментальную и многословную панегирик в память об Арьеле Белзене, добавив, что сегодняшнее выступление посвящено его смерти.
Когда владелец театра сошёл со сцены, под увертюру оркестра поднялся занавес. Представлением была трагедия «Мелион», действие которой происходило во времена Великой войны.
Мелион, уважаемый командир рыцарей, пробуждается как альфа во время войны и ведёт к победе в, казалось бы, проигранной битве. За этим следуют пышные триумфы и празднества. Но той ночью, не в силах справиться с нахлынувшим безумием, Мелион убивает свою семью собственной рукой. Лишь спустя долгое время он приходит в себя и с рыданием кончает с собой.
После его благородной смерти зрительный зал взорвался аплодисментами. Клаус наклонился к Габриэлю.
Он просил быть честным. Габриэль моргнул сухими глазами, на мгновение заколебался, а затем ответил:
Танец, безусловно, был динамичным, а музыка - мощной, но просидеть неподвижно два часа было непросто. Особенно без антракта - сегодня его не было, возможно, чтобы не нарушать накал зрительских эмоций.
Если бы не ощутимое присутствие Клауса, сжимающего его левую руку, он, возможно, заснул бы. В полной противоположности подсчёту овец, чтобы уснуть, Габриэль повторно считал количество танцоров на сцене, чтобы не уснуть.
Услышав такой прямой ответ, как он и хотел, Клаус фыркнул.
- Я тоже. Вообще-то мне нравится эта пьеса, но сегодня... не очень. Не могу сосредоточиться.
Он смотрел на сцену, изображавшую бойню на красном фоне. Танцор, исполнявший роль Мелиона, стоял в центре сцены в ярком свете, принимая овации. Словно он воскрес из мёртвых и избежал ужасной судьбы.
Клаус повернулся к Габриэлю, который хлопал из вежливости. Он видел его бледный, овальный профиль. Выражение казалось бесстрастным, но под безвольно опущенными ресницами зрачки суетливо двигались.
Слева направо, затем снова, как бы проверяя, слева направо. Словно он считал количество танцоров на сцене.
Смотреть на него было неотличимо от созерцания моря с палубы корабля. Как лунный свет, разбитый о обломки крушения, мысли Габриэля были ясно читаемы. Словно можно было точно измерить угол его слегка наклонённого подбородка или длину линии шеи, обнажённой над воротником рубашки.
«Но тогда почему он так сильно ошибся с размером смокинга?»
«По крайней мере, это не была ваша ошибка».
В его серо-зелёных глазах читалось полное доверие. Он никогда не думал, что Клаус может ошибиться в работе. И Клаус сам жил с той же уверенностью.
Поскольку с его объективным зрением не могло ничего случиться, искажение явно произошло в субъективном восприятии. Но он совершенно не мог понять, почему произошла такая ошибка. Даже когда его ум был поглощён картиной, он мог точно определить её размер.
Прозвучал едва слышный щелчок. Игнорируя это, Клаус встал и, улыбаясь, поманил Габриэля. Приближалось время для настоящих любовных утех.