История случайной любви / История непреднамеренной любви
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 3. Глава 2
- Ну... Я же пышногрудая богиня, так что нужно выбрать стиль, подчеркивающий все изгибы!
- Золотой? Как насчёт золотого? Мне ведь идёт, правда?
- Синий тоже будет хорошо смотреться.
Сидя плечом к плечу в маленькой комнате, они обсуждали разные идеи, рисуя цветными карандашами всевозможные наряды.
- Надо бы подобрать цвет в тон принцу. Хорошо бы, чтобы он надел галстук под цвет моего платья.
Рука Питера, раскрашивавшая эскиз синим карандашом, на мгновение замерла.
- Ты такой странный. Почему не хочешь посмотреть?
- Кто вообще читает чужие письма? Вот ты - странная, раз показываешь.
Питер нарочно бурчал, делая вид, что это его не волнует.
Ответы от Филиппа приходили регулярно. Теперь Дженни заходила к Питеру за переводом почти через день. И он без лишних слов переводил её письма.
Если попадались незнакомые слова - лез в словарь. Даже если приходилось засиживаться до утра, он старательно переводил каждое письмо. Но ответы больше не читал. Всякий раз, когда перед глазами вставал образ Филиппа, стоящего рядом с Мелиндой, боль в груди становилась только острее.
- В общем, принц явно влюбился в меня. Он сказал, что почувствовал между нами что-то судьбоносное! Без моего письма он не может заснуть. Каждый день заканчивает тем, что перечитывает моё письмо перед сном!
- Я, кажется, знаю это наизусть.
Даже не читая ответов Филиппа, Питер знал их содержание до мелочей - Дженни каждый раз подробно пересказывала ему каждую строчку.
До бала оставалось около двух недель, а мечты Дженни раздувались всё больше. Она была так уверена, что станет партнёршей Филиппа, что даже отказалась от любимого шоколада - ведь ей нужно было идеально выглядеть в платье.
- Принц ведь приедет за мной прямо к дому, да? Наверняка на роскошной машине.
- Конечно! Я тебе рассказывала, что его отец - английский аристократ? Это же так изысканно! Так романтично...
- Но вдруг... у него уже есть другая пара?
Питер осторожно задал вопрос. Дженни цокнула языком и посмотрела на него с жалостью.
- Как это может быть? Мы обмениваемся такими страстными письмами.
Он замолчал, но Джени прищурилась и настойчиво переспросила:
- Да говори уже! Что ты хотел сказать?
Питер колебался. Стоит ли начинать с того, что Филипп иногда появляется в корейском студенческом клубе, куда он сам ходит? А потом рассказать, как случайно столкнулся с ним, когда покупал апельсины? Упомянуть ли тот угол, где они буквально врезались друг в друга? Или не стоит говорить о том, как Филипп и Мелинда помогли ему, когда он упал на улице?
Питер колебался, не решаясь сразу ответить, но наконец, словно собравшись с духом, открыл рот:
В этот момент в дверь постучала его мать, позвав по имени:
Мама поставила на стол печенье и лимонад.
- Помогаю Дженни выбрать платье на выпускной.
- Ох, уже скоро? Как же мне самой это нравилось в своё время...
Женщина на мгновение задумалась, её лицо озарилось мечтательной улыбкой.
- Партнёра уже выбрала? Пойдёшь с Питером?
- Нет. У меня есть особенный принц.
- Правда? Жаль. Я бы вас сфотографировала вместе. Кстати, тебе пришло письмо. Какая-то газета?
Питер нахмурился и взял конверт из рук матери. Он не ждал никакой корреспонденции от газет, но на конверте чётко значилось его имя.
- Что бы это могло быть? Реклама?
Дженни, почему-то заметно оживившись, подталкивала его. Питер вскрыл конверт ножом для бумаги, искоса поглядывая на неё. Она нетерпеливо подпрыгивала:
В конверте лежал один лист бумаги.
Питер, дочитав до этого места, широко раскрыл глаза и уставился на Дженни.
- Какая рукопись? Ну что там? Скорее читай! - даже мама Питера, заинтригованная, жестами подгоняла его.
- «Мы внимательно ознакомились с вашей работой. Поздравляем! Ваш рассказ стал победителем в номинации короткой прозы на...»
Глаза Питера округлились. Он стремительно перечитал письмо ещё раз, проверил имя на конверте - нет, ошибки быть не могло, письмо адресовано ему. Но он точно не отправлял рукопись в эту газету.
- Ты писал рассказ? И он победил? - мать, не знавшая о литературных опытах сына, удивлённо переспросила.
- Писал, но... Я не отправлял...
Здесь явно была какая-то ошибка. Питер решил, что письмо доставили не тому адресату. Но тут вмешалась Дженни:
- Раз издательство не ответило, я послала твою рукопись в газету. Видела объявление о конкурсе. Ну, точнее, не то чтобы видела - я ела варенье, а газета просто лежала под ним. Но это неважно! То издательство просто слепое! Они не разглядели, какой у тебя потрясающий рассказ! Пришлось найти других.
Питер, не в силах закрыть рот, переводил взгляд с письма на Дженни и обратно.
- Ты... не сердишься? Что я отправила без спроса?
На её осторожный вопрос Питер лишь несколько раз моргнул ошалевшими глазами и наконец выдавил:
- ...Я настолько счастлив, что даже не знаю, как это выразить.
Джени запрыгала на месте, размахивая руками. Её пышная фигура раскачивалась в такт прыжкам, пока она носилась вокруг Питера. И тогда он тоже, словно ребёнок, закричал от восторга и обнял её.
Всё это было похоже на сон. Он не верил в своё счастье.
Когда издательство не ответило, Питер внешне делал вид, что всё в порядке, но в душе был разочарован и подавлен. Возможно, втайне он надеялся, что у него действительно есть талант к писательству, как говорила Дженни, и с трепетом ждал ответа.
Он намеренно не указал в письме адрес электронной почты или номер телефона, оставив только домашний адрес - думал, что так томительное ожидание будет меньше мучить. Конечно, на деле он проверял почтовый ящик каждое утро, после обеда, вечером и даже перед сном, раз за разом убеждаясь, что ошибался.
Когда надежда на ответ от издательства угасла, Питер перестал даже думать о своём рассказе. В последнее время у него и так не было на это времени - всё уходило на перевод писем для Дженни.
- Я... я получил премию! - крикнул Питер.
Впервые в жизни его признали незнакомые люди. Родители всегда говорили, что он особенный, но сам Питер никогда не чувствовал себя таковым. Слишком слабый, слишком медлительный - ему казалось, он всегда отстаёт от других. Он молился, чтобы однажды - хотя бы раз! - смог оправдать их веру.
- Ты особенный. Это естественный результат, - сказала Дженни.
Мама Питера, наблюдая, как они прыгают от радости, тоже разделила их восторг. Она поцеловала обоих в лоб и объявила, что сегодня вечером непременно устроит праздничный ужин.
- Я знала, что так и будет. Конечно, у тебя есть талант.
- Ты же помнишь про обещанный этаж в замке? - Дженни подмигнула одним глазом.
Питер усердно закивал. Мама ушла вниз - нужно было обзвонить родственников и поделиться новостью.
- Оставайся на ужин. Сегодня будет что-то очень вкусное!
- У меня куча заданий, ещё надо написать любовное письмо принцу, да и с дизайном платья надо разобраться. У меня куча дел!
Мать Джени всегда молилась и ела в одно и то же время. Питер знал из разговоров взрослых, что если Дженни опаздывала хоть на минуту, за каждую просроченную минуту она получала удар.
- Да и тётя Спенсер обещала позвонить ровно в семь. Наверняка хочет обсудить моё платье. Кажется, она хочет подарить мне платье от какого-то модного бренда.
- Да, это важный звонок, обязательно ответь.
Мать Дженни даже запретила ей пользоваться мобильным телефоном. Единственный способ позвонить - через старомодный телефон в гостиной.
Дженни попрощалась. Питер ещё раз поблагодарил её.
- Пустяки. Потом угостишь меня чем-нибудь вкусным.
Питер улыбнулся и помахал ей рукой. Когда Дженни спустилась по лестнице, мама снова поднялась наверх. Она сказала, что папа уже едет домой и что она обо всем уже позвонила родственникам. Питер, покраснев, пытался отговорить её, мол, не стоит так шуметь из-за такой мелочи, но мама сияла, словно выиграла джекпот.
Вскоре в дом ворвался взволнованный отец, даже не успев как следует припарковать машину. Его младшие братья и сестры, которые были в доме его бабушки - все радовались, будто это их личный праздник.
В этот момент Питер подумал, как же хорошо, что он существует, раз может дарить другим такое счастье.
В тот день он был самым счастливым человеком на свете.
Питер становился счастливее с каждым днём. После череды поздравлений от родственников мать устроила в его честь вечеринку, пригласив всех живущих поблизости родственников. Когда газета вручала награду, вся семья пришла поддержать его. Конкурс оказался более престижным, чем он предполагал - его победа даже попала в местную газету. Мать вырезала заметку с уголка страницы и прикрепила на самом видном месте холодильника, а отец по несколько раз на день любовался наградой, расплываясь в умилении.
Глава корейского сообщества, узнав о его успехе, предложил вручить почётную грамоту. Преподаватель литературы из студенческого совета пригласил Питера рассказать студентам о своём опыте. Многие ученики, прежде не замечавшие самого существования этого тихого парня, теперь поздравляли его. Среди них были Мелинда и Филипп. На мимолётное «Поздравляю» Филиппа Питер ответил дрожащим голосом. Когда Филипп пошутил, что надо бы взять автограф у будущего знаменитого писателя, все вокруг рассмеялись.
Как глупо, но той ночью Питер усердно тренировал подпись дома. С каждым разом, выводя имя на бумаге, он представлял себя успешным писателем. То были счастливые дни.
Всё это произошло за неделю, и Питер буквально тонул в нахлынувшем счастье. Единственное, что его беспокоило - Дженни. Сначала радовавшаяся за него как за себя, она теперь третий день не выходила из дома, снова погрузившись в депрессию. Как всегда, он ждал, когда она сама придёт.
И вот однажды ночью он вздрогнул, услышав, как в окно стукнул камешек. Лицо Дженни было опухшим от слёз, руки - исцарапаны следами самоповреждений, а на виске синяк, будто от удара.
Питер всегда делал вид, что не замечал её ран, но в этот раз не смог.
- Что вообще произошло? Что с твоими руками?
Но это явно не были царапины от падения. Собравшись с духом, Питер твёрдо продолжил:
- Джени. Наносить себе повреждения - неправильно. Ты же это знаешь.
- Если тебе тяжело, ты можешь поговорить со мной...
- И что изменится, если я с тобой поговорю?
- «Расскажи кому-нибудь, если трудно»? И что это изменит? Тебе станет грустно, мне станет грустно - вот и всё.
Она широко раскрыла глаза, кусая губы. Её нижняя губа была вся в следах от зубов.
- Я не хочу говорить о грустном. Ничего же не изменится.
- Может, попробуешь пойти к психологу?
- Они всё равно будут твердить одно и то же. Разве они могут изменить мою мать? Ничего не изменится. Пока эти люди не убьют нас, всё будет повторяться снова и снова.
- Не говори так. Какое «убьют»? Не смей говорить такие страшные вещи.
- Обещай, что больше не будешь так делать. Ты же сама говорила: «если мне больно, тебе грустно». Со мной то же самое. Понимаешь, что я имею в виду?
Питер взял её за руку. Дженни неохотно кивнула. После паузы она намеренно бодрым тоном заговорила:
- Я поговорила с тётей Спенсер.
- Она хотела купить мне платье, но я отказалась. Неудобно постоянно принимать подарки. Как думаешь?
- Да. Лучше поступать, как считаешь нужным.
Питер догадывался, что мать Дженни просто не купит ей платье.
- Может, куплю на накопленные деньги. Ты пойдёшь со мной выбирать?
Только тогда на её губах мелькнула слабая улыбка.
Хотя Питер уже договорился на это время пойти с мамой в универмаг, он без колебаний кивнул:
Они поднялись с лавочки. Прощаясь, Питер обнял её чуть крепче, чем обычно. Но на следующий день в четыре Дженни не пришла. Прождав её довольно долго, Питер в конце концов отправился в универмаг с матерью.
После этого капризы Дженни продолжились. Она приходила к Питеру, когда ей вздумается, изливала поток слов и уходила. Питер замечал, что её ложь становилась всё более явной, и от одной мысли, как же ей тяжело, у него сжималось сердце. Он верил, что однажды его весёлая Дженни вернётся, и потому оставался рядом.
Но она всё глубже погружалась в пучину депрессии. Даже вид Питера, мирно беседующего с матерью, мог вызвать у неё вспышку ярости, после которой она убегала домой. Она придиралась к мелочам, затевала ссоры на пустом месте. Даже Питер, пытавшийся облегчить страдания лучшей подруги, начал терять терпение.
Больше всего её угнетало то, что письма от принца прекратились. Сначала Дженни твердила, что это какая-то ошибка, и нервно грызла ногти. В конце концов она набросилась на Питера с криками, что это он наверняка написал в письме что-то не то. Питер был ошеломлён. Он не мог злиться на неё и только клялся, что ничего такого не делал. Но гнев Дженни не утихал - она обрушила на него всю свою ярость.
- Ты получил премию только благодаря мне, а не потому что ты такой талантливый!
- Не зазнавайся из-за какой-то глупой награды!
- Тебе завидно, что у меня всё хорошо с принцем, вот ты и подстроил всё это!
С каждой нелепой тирадой Питер только краснел, не зная, что ответить. Из книг о депрессии, которые он читал ради Дженни, он знал, как больные выплёскивают разочарование и злость на самих себя. Но впервые весь этот гнев обрушился именно на него, и он был не готов.
Он пытался убедить её: «Я бы никогда так не поступил», «Ты же знаешь, как ты для меня важна». Но она затыкала уши и неслась, как бешеная скаковая лошадь, выкрикивая свои обвинения.
Чем агрессивнее становилась Дженни, тем нелепее были её фантазии. В конце концов она заявила, что прошлой ночью принц приходил к её дому и пел для неё. У Питера сжалось сердце - он точно знал, что Филиппа там не было, ведь сам не спал до поздней ночи, читая книгу.
Целый час Дженни взахлёб рассказывала о песне, которую принц якобы спел для неё, а затем вдруг замолчала и ледяным взглядом уставилась на Питера. «Что это за лицо?» - началось с этого, а закончилось бредовым обвинением, что это он из зависти всё подстроил.
Питеру было до слёз обидно и больно, но каждый раз ему приходилось справляться с этим в одиночку. Он верил, что просто сейчас её депрессивный цикл затянулся, что его добрая подруга, как всегда, наблюдает за этим изнутри и страдает. Боль души нельзя увидеть глазами, и юный Питер просто не мог осознать, насколько серьёзнее стала её болезнь по сравнению с прошлыми срывами.
Депрессивный цикл Дженни закончился так же внезапно, как летний ливень. Взбудораженная, она ворвалась в комнату Питера, размахивая конвертом.
- Письмо от принца! Нет, даже не письмо - приглашение!
Питер, читавший на кровати, приподнялся.
- Он приглашает меня на вечеринку! Это же сенсация! Туда попадают только самые крутые и популярные ребята в школе!
Она кричала от восторга. Но Питер не мог разделить её радость. Учитывая её последнее состояние, сначала возникло сомнение: а правда ли это письмо?
- Может, это от кого-то другого? От парня, которому ты нравишься...
Он осторожно подбирал слова, чтобы не обидеть её.
- Что за чушь? Кто ещё мог прислать мне такое, кроме принца? Ты что, не веришь мне? Вот, смотри сам!
В письме кратко указывались место, время и суть приглашения. Питер вспомнил почерк Филиппа, который видел недавно. Он разительно отличался от этого.
Питер решил, что должен сказать ей правду.
- Ты знаешь, я иногда хожу в корейский клуб...
- ...Филипп тоже иногда там появляется.
Джени смотрела на него растерянно.
- Не каждую неделю, но бывает.
- И почему ты говоришь об этом только сейчас? Эй! Ты представляешь, как я мучилась, подкладывая письма в его ящик? Я даже притворялась, что у меня болит живот, чтобы выйти с урока! Если бы знала, что вы в одном клубе, просто попросила бы тебя передать!
Она злилась на совершенно неожиданные вещи.
- Ну, мы же видимся всего раз в две недели... Да и я иногда из-за болезни не прихожу.
- Ну да. А письма мы отправляли каждые три-четыре дня. Хм... Но почему ты говоришь об этом только сейчас?
Дженни смотрела на него с подозрением. Питер сглотнул.
- Я хотел сказать, но... всё время упускал момент. В конце концов, у нас с ним нет особых точек пересечения.
Говоря это, он нервно теребил пальцы.
На самом деле были. Питер был почти уверен, что Филипп запомнил его лицо и имя. Но сказать об этом Дженни он не мог.
Он ещё не понимал, что именно означало это странное биение сердца и боль в груди при виде Филиппа - и потому не хотел ни с кем делиться этими чувствами. Точнее, не хотел, чтобы кто-то ещё знал о них.
Ему было жаль Дженни, но он утешал себя мыслью, что имеет право на эту маленькую тайну.
- Да? Ну, вокруг принца всегда толпа народа. Как вы можете пересакаться?
От этих слов Питера на мгновение передёрнуло. Ему хотелось крикнуть: «Я тоже разговаривал с ним! Он недавно поздравил меня, пошутил, что возьмёт автограф, когда я стану знаменитым!» Но сейчас это было бессмысленно. Нужно было сосредоточиться на главном.
- Иногда я видел, как он пишет на доске или делает заметки в тетради.
- Ооо! Наверное, это выглядело потрясающе. Принц, пишущий на доске...
Дженни причмокнула, будто перед ней стоял самый вкусный пирог на свете.
- Почерк в этом письме отличается от почерка Филиппа.
Сказав это, Питер опустил голову. Он ожидал, что Дженни закричит или разозлится. Возможно, обрушит на него поток оскорблений. Едва выбравшись из депрессии, она могла снова погрузиться в пучину отчаяния. Питер готовился к худшему.
Но реакция оказалась неожиданной.
- Ха-ха-ха-ха! О чём ты вообще?
- Разный почерк? Да что ты! У меня тоже несколько почерков: для домашних заданий, для объяснительных, для дневника. Все разные!
- Да брось! Ха-ха-ха, ты правда так переживал из-за этого?
Джени снисходительно потрепала его по плечу, как ребёнка.
- Нет! Я серьёзно, почерк действительно...
- Ты слишком подозрительный, Питер.
Питер прекрасно знал, как к Джени относятся в школе. Он и сам сталкивался с подобным отношением и потому беспокоился за неё втройне. Было странно, что Филипп, никогда толком не видевший её, вдруг пригласил её на вечеринку. И уж совсем подозрительно, что он просил её быть его партнёршей, когда рядом всегда была Мелинда. А если на вечеринке её начнут обижать?
- Я понимаю, почему ты волнуешься, но на этот раз всё точно. Это же официальное приглашение от самого принца! Никто не посмеет сказать ни слова.
Дженни пожала плечами и хлопнула Питера по спине. От её весёлого голоса и жеста у него едва не навернулись слёзы.
- Ой, что же делать! Вечеринка уже в эти выходные, а мне нечего надеть... Хотя нет! Там же костюмированная вечеринка! Ааа, как мне подготовиться?
- Да! Срочно начинаем мозговой штурм! Ночной марафон идей!
Дженни звонко рассмеялась. Питер тоже улыбнулся. Он изо всех сил подавил подступающее беспокойство и просто радовался возвращению своей подруги.
У него не было времени задуматься о том, какие последствия повлечёт за собой этот листок бумаги.
Чхве Ин Соп вглядывался в единственную фотографию, сделанную сегодня - настоящее чудо. То, что он оказался в нужном месте в решающий момент, было не просто удачей, а настоящим чудом. Однако вместо ликования его охватывала странная тяжесть + он не мог в полной мере радоваться этому пугающе совершенному стечению обстоятельств.
Даже самого ненавистного человека, лежащего в луже собственной крови, видеть было отвратительно. Когда Ин Соп распознал в лежащем фигуру Кан Ёнмо, его пальцы сами набрали «119» на клавишах ближайшего таксофона. Притворившись случайным прохожим, скрыв лицо за поднятым воротником, он сделал анонимный звонок и затаился в тени переулка, наблюдая, как бригада скорой помощи грузит бесчувственное тело в машину. Только услышав вой сирены, удаляющийся в ночи, он позволил себе уйти.
Он специально сделал огромный крюк - шёл пешком до изнеможения, потом сел на автобус. Дома первым делом подключил телефон к компьютеру дрожащими руками. На экране чётко проступило лицо Ли У Ёна. Снимок был настолько четким, что не оставлял места сомнениям.
Фотография запечатлела момент, когда Ли У Ён с абсолютно бесстрастным выражением бросал кошелёк в тёмный угол переулка. Если полиция когда-нибудь займётся этим делом, они обязательно найдут его - и тогда его фотография станет тем самым недостающим пазлом, который превратит подозрения в доказательства.
Ин Соп аккуратно распечатал снимок на глянцевой бумаге. Его пальцы дрожали, когда он прикреплял фотографию к огромной пробковой доске. Доска была заполнена материалами о Ли У Ёне.И теперь, когда в самом центре этой паутины заняло своё место последнее недостающее звено, картина наконец обрела завершённость.
- Всё кончено. Наконец-то, - прошептал он.
Перед глазами промелькнули все трудные дни сбора информации. Как он отрывал примерзший ботинок, рыдая по пути домой... Как его приняли за вора, когда он рылся в мусоре У Ёна... Как фанатки дали ему пощечину, приняв за сталкера. Ночи, когда он плакал, мечтая вернуться в Америку. И наконец — должность менеджера У Ёна.
Как ни странно, физически тяжелее было раньше, когда он следил за У Ёном, но душевно - спокойнее. Гораздо мучительнее было теперь поддерживать с ним отношения, постоянно боясь, что У Ён что-то заподозрит. А осознание, что его чувства к У Ёну меняются, приносило невыносимую тоску.
«Всё кончено, теперь всё действительно кончено. Осталось только передать это в редакцию. Ха-ха-ха, теперь наконец-то... ха-ха-ха...»
Смех прорвался наружу. Непонятно, что было такого смешного, но начав смеяться, он уже не мог остановиться. Чхве Ин Соп стоял перед доской, в которую вложил всю душу, и смеялся как безумный. Со стороны можно было бы подумать, что у него не все дома - настолько неистовым был этот смех.
Когда силы окончательно покинули его, он плюхнулся на пол, всхлипывая и хрипло хихикая, и только тогда заметил, что по его лицу текут слёзы.
...Хы-хы... ха-ха-ха... всхлип...
Из глубины живота поднимался смех, а из груди вырывались рыдания. Перепутанные, переплетённые эмоции оставили его в растерянности, и он лишь продолжал то смеяться, то плакать. Было и облегчение, и грусть, и горечь, и боль.
«Почему Ли У Ён поступил с Кан Ён Мо именно так? Из-за меня? Нет, Ли У Ён не из тех, кто руководствуется чувством справедливости. Ли У Ён - настоящий подлец. Так и должно быть.»
«...Но почему же тогда, даже увидев это своими глазами, запечатлев на фото, я всё равно не могу в это поверить? Почему, когда я уже могу улететь в Америку, мою грудь сдавливает эта необъяснимая тяжесть?»
«Я думал, что когда всё разрешится, это чувство, давящее на сердце с самого приезда в Сеул, наконец исчезнет. Но, видимо, я ошибался.»
«Ради Дженни, чтобы доказать её слова, я старался изо всех сил - и добился результата. Я думал, что после мести чувство вины перед ней хоть немного притупится. Но со временем Ин Соп всё яснее осознавал, что его тянет к Ли У Ёну. А чувство вины лишь росло вместе с этим.»
Как будто бредёшь сквозь густой туман, не видя ни зги, он проживал день за днём, балансируя на грани.
Чхве Ин Соп вышел из комнаты. Единственное преимущество душной мансарды, где летом невыносимо жарко, а зимой пронизывающе холодно, - это то, что, стоит открыть дверь, как можно сразу оказаться на свежем воздухе.
Он сел на старый диван, оставленный предыдущими жильцами. Говорят, в Сеуле редко видно звёзды из-за облаков, но сегодня, кажется, был один из тех редких дней.
Во всех отношениях сегодняшний день был полон удачи. И всё же, в потоке этого везения, Чхве Ин Соп сидел с угрюмым лицом, погружённый в свои мысли.
«Скоро придётся собирать вещи. Уволиться с работы, освободить комнату. Нет, сначала нужно узнать о билетах на самолёт.»
«Но моё сердце, кажется, не готово к этому концу.»
Размышляя о горестных событиях, которые ещё произойдут, Ин Соп поднялся с места. В этот момент зазвонил телефон в его кармане. Увидев имя на экране, он почувствовал, как кровь в его жилах превращается в лёд.
Брать трубку или нет? Немного помедлив, он прочистил горло и нажал кнопку ответа.
С той стороны донёсся мягкий, утончённый голос. Ин Соп молился, чтобы Ли У Ён не заметил, как он дрожит.
Он старался говорить спокойно, но сердце колотилось так, будто кто-то вбивал в него гвозди. Вспомнился образ Ли У Ёна, выходящего из переулка, и пальцы, сжимавшие телефон, онемели, словно замёрзли.
- Я просто подумал о тебе и позвонил.
Услышав неожиданный ответ, Ин Соп растерялся и на мгновение замолчал, не зная, что сказать.
- А что? Разве нельзя просто так позвонить? Своему менеджеру?
- Нет, я не это имел в виду. Просто не ожидал...
Хотя он проработал рядом с Ли У Ёном уже довольно долго или не очень - как посмотреть, тот ни разу не звонил ему по личным вопросам. Ни единого раза. Ирония судьбы - первый такой звонок поступил именно в ту ночь, когда Ли У Ён так жестоко расправился с Кан Ёнмо.
Чем теплее и дружелюбнее звучал голос Ли У Ёна в трубке, тем страшнее становилось Ин Сопу. Ему приходилось напрягать все силы, чтобы голос не дрожал.
- Я еду домой, и звёзды сегодня такие яркие.
- В Сеуле редко увидишь звёзды. Если ты дома, выйди и посмотри.
Когда-то Ли У Ён даже вёл радиопередачу. Конечно, это было в начале карьеры, но всё же редкость для перспективного актёра вести постоянную программу. В два часа ночи, когда слушателей почти не было - с точки зрения агентства, это было пустой тратой времени. Но Ли У Ён хотел попробовать и пообещал продержаться хотя бы полгода. Результат превзошёл все ожидания: его программа стала единственной ночной передачей с пятью рекламными блоками, а позже глава радиостанции лично вручил ему благодарственную грамоту. Родители жаловались, что их дочери не высыпаются, потому что слушают его передачи и клюют носом на уроках.
Казалось, Ли У Ён был рождён для радио - его голос был настолько милым и нежным. Сейчас Ин Сопу отчасти становилось понятно, что чувствовали те школьницы, которые жертвовали сном, чтобы услышать этот голос прямо у себя в наушниках.
- Дом... рядом с крышей, так что я вышел.
- Понятно. Значит, мы сейчас смотрим на одно и то же небо.
От слов «одно и то же» щёки Ин Сопа почему-то вспыхнули, и он потрогал их рукой. Погода в последние дни стала теплее, и пальцы уже не были такими ледяными, как раньше.
- Да... - безвольно ответил он и съёжился.
Если отбросить все обстоятельства, тон был по-настоящему заботливым и тёплым.
Чхве Ин Сопу было страшно. Страшно, потому что он только что стал свидетелем той сцены. Страшно, потому что он не мог понять, зачем Ли У Ён звонит ему именно после такого. И больше всего его пугало то, что он сам, сам того не осознавая, находил этот полный беспокойства голос Ли У Ёна таким... приятным.
- Ты же поранил палец. Тебе нужно быть осторожнее.
В ответ раздался тихий смешок. Ли У Ён засмеялся, будто это было самое весёлое, что он слышал за день, и продолжил:
- Хорошо. Если извиняешься, значит, в следующий раз будешь осторожнее.
Эти слова застряли в ушах, и перед глазами невольно всплыло ледяное выражение лица Ли У Ёна, стоявшего у входа в переулок. Обхватив ладонями замёрзшие плечи, Ин Соп кивнул с серьёзным видом, будто перед ним действительно стоял собеседник.
Неожиданно начавшийся разговор так же внезапно оборвался. Ин Соп вздохнул и убрал телефон в карман.
Всё сложилось как нельзя лучше. Жаль, конечно, Кан Ёнмо, который сейчас лежит покалеченный... но в целом - всё сложилось идеально.
Чхве Ин Соп пробормотал это себе под нос, словно давая обещание. С обещанием, запечатленным в его сердце, Ин Соп смог подняться со своего места.