Лес заблуждений
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Глава 15
Чин Урим впервые встретил Квон Хэсу, когда тому было десять лет. Если быть точнее, это случилось в день, когда Урим выиграл серебряную медаль на национальных соревнованиях. Мальчик, появившийся вместе с подругой его матери, смотрел на него не отрываясь.
Воспоминая тот момент, он первым делом представлял чёрные глаза, уставившиеся на него пристальным взглядом. Глубокий, пристальный взгляд, будто загипнотизированный, с лёгко приоткрытым ртом - казалось, он даже забыл моргать. Взгляд был настолько липким и настойчивым, что Урим почувствовал себя стрекозой, пойманной в сачок. Непонятно, было ли это неприязнью или просто смущением, но ощущения были не из приятных. Эйфория, не покидавшая его с момента завоевания серебра с минимальным отрывом, понемногу угасала.
И тогда Квон Хэсу выхватил букет цветов из рук своей матери и протянул его Уриму.
Передавая букет свежих роз, Хэсу сияюще улыбнулся. Это была очень красивая и светлая улыбка, словно говорящая, что всё странное, что Урим почувствовал при первой встрече, было недоразумением.
- Хэсу - твой друг. Всё в порядке, можешь брать.
Под лёгким толчком матери в спину Урим сделал неуверенный шаг вперёд.
Он застенчиво принял букет. Кончики их пальцев случайно коснулись, и ударило током, но никто не отдернул руку и не удивился.
- Твоё лицо белее, чем цвет твоей медали.
Неожиданные слова. Чёрные глаза коснулись один раз серебряной медали, один раз - лица Урима с неловким выражением, очень справедливо.
Хотя Урим занимался спортом в помещении, и оба его родителя были светлокожими, он не стал объяснять это мальчику, которого видел впервые. Смущённо отведя взгляд, он лишь перебирал цветы в букете, пока тренер не позвал его.
Расстояние между ними увеличилось настолько, что лицо Хэсу, выделявшееся в толпе, стало размытым, но его настойчивый чёрный взгляд по-прежнему был направлен на Урима.
Смущённо почесав бровь, Урим повернулся спиной. Больше их взгляды не встречались. Тем не менее он всё ещё чувствовал на затылке горящий взгляд. Может, не странный, а ненормальный? Таково было его краткое впечатление от встречи с Квон Хэсу.
Он думал, что больше никогда его не встретит, но, к удивлению, Квон Хэсу быстро ворвался в его жизнь. От комнаты ожидания на соревнованиях до совместных обедов и даже когда он отдыхал дома - Хэсу часто появлялся. Под давлением взрослых они недолго общались, чувствуя себя неловко, вскоре стали неразлучны, как братья.
Квон Хэсу сильно отличался от своих сверстников. Не по годам спокойный, без эмоциональных перепадов, и не интересовался ровесниками. Он даже не ходил в школу. Иногда он исчезал без предупреждения, и тогда его мать обычно отвечала, что Хэсу, вероятно, уехал в Америку.
Несмотря на то, что они становились всё ближе, и отсутствие Хэсу стало ощутимым, Урим продолжал усердно тренироваться. Пока он открывал для себя большой мир, Хэсу, казалось, интересовался только миром Урима.
Сначала Урим думал, что тому просто любопытен сам шорт-трек. Он рассказал об этом матери, и в итоге у Хэсу тоже появились коньки. Это была дорогущая модель от известнейшего бренда, а на лезвии и пятке были выгравированы инициалы Хэсу. По сравнению с коньками Урима, которые мама с трудом подобрала, узнавая о доступных брендах по сарафанному радио, разница в цене была огромной.
Но Урим не чувствовал себя ущемлённым. Он просто надеялся, что это позволит им проводить больше времени вместе.
Хэсу ткнул носком в коньки. Он даже надавил на область, где вставлено лезвие. Поскольку случайное касание лезвия могло тут же испортить результаты дневной тренировки, Урим никогда бы так не поступил. В тот момент его задело не то, что шорт-трек, бывший смыслом его жизни, не интересовал Хэсу, а то, что он не смог вызвать у того интереса.
- Если кататься осторожно, всё будет хорошо! Это опасно только для спортсменов, а я тебя подержу, чтобы ты не упал.
Это было искреннее желание разделить радость. Но Урим не смог его убедить. Хэсу, подперев подбородок, с безразличным видом медленно моргнул.
Только тогда он кивнул. «На его месте я бы из одного любопытства примерил такие дорогие коньки», - подумал Урим. Сожалея, он не мог легко сделать шаг. Хэсу, почувствовав его колебания, улыбнулся и предложил:
- Тогда ты, Урим, сначала проедешь десять кругов. А я пока подумаю.
В тот день каток был пустынным. Хотя на льду не было ни фигуристов в центре, ни друзей, которые должны были бегать по дорожке, Урим не заподозрил ничего странного. Он просто радовался, что может кататься один на этом огромном катке. Без помех, не заботясь о времени, полностью погрузившись в звук своих коньков, режущих лёд, он мчался по дорожке.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда Урим, с покрасневшими щеками и тяжело дыша, прислонился к ограждению.
- Квон Хэсу! Ты уже всё обдумал?
До сих пор Хэсу сидел неподвижно, лишь перебирая ногами. Вскоре его чёрные глаза встретились с глазами Урима, и снова на него уставился пристальный взгляд. Это был такой же настойчивый взгляд, как при их первой встрече, но теперь Урим знал, что это просто привычка Хэсу, поэтому он не расстроился.
С этими словами Хэсу носком ноги ткнул в дорогие коньки, которые никогда не надевал. Они не подходили по размеру, лезвия могли быть повреждены, и они не были привычны для ног Урима. Без разрешения взрослых Хэсу так запросто хотел отдать эту дорогую вещь. Даже не спросив мнения Урима.
- Я хочу посмотреть, как ты катаешься в них.
Урим неловко замямлил, чувствуя себя не в силах сразу отказаться. Хэсу, словно уловив его затруднение, добавил:
- Я, кажется, совсем не смогу кататься. Боюсь получить травму, да и без тебя тут некому меня поддержать.
- Если я получу травму, мне опять придётся сидеть дома... Тогда я не смогу играть с тобой.
Он продолжал играть на жалости Урима.
- Если я не надену их, их придётся выбросить. А это будет жалко, правда?
Уриму вспомнился голос матери, которая наказывала ему хорошо заботиться о Хэсу, у которого не было даже нормальных друзей-сверстников, не говоря уже о школе.
- М-хм, ладно. Но они мне великоваты... Кажется, смогу надеть их только когда немного подрасту. Дай мне их позже. Договорились?
Хэсу заулыбался, прищурив глаза. Казалось, его холодное, замёрзшее тело постепенно таяло от этой улыбки. Может, поэтому у него постоянно возникало щекочущее ощущение под кожей. «Интересно, это только я это чувствую?» - иногда он задавался таким вопросом.
Хэсу отличался от других друзей, но Уриму он нравился. После каждого соревнования, независимо от результата, Хэсу всегда дарил ему букет и обнимал. Возможно, потому что он был далёк от мира, где места определяются разницей в 0,001 секунды, у него не возникало таких личных чувств, как ревность или соперничество. С Хэсу Урим мог полностью сосредоточиться на нём, и наоборот.
Так они стали лучшими друзьями. Хэсу по-прежнему дарил Уриму букет и поздравлял, когда тот выигрывал медаль, и говорил, что больше всего любит смотреть, как он катается на коньках. А потом с какого-то момента он начал появляться на катке на тренировках. Урим предполагал, что Хэсу хотел видеть, как он мчится по льду, или просто ждал, пока закончится тренировка Чин Урима, или, может, проверял, когда же он наденет подаренные коньки.
- Сколько человек приходит на тренировки?
Хэсу забрал у Урима палочки от съеденного мороженого и спросил. Хотя на них, должно быть, осталась липкая влага, Хэсу без раздумий выбросил обе в урну. Затем вместо того, чтобы снова сесть на скамейку, он встал перед Уримом, немного заслонив палящее солнце.
- М-хм, не знаю. Придут только те, кто может. Мы влезли на каток, который фигуристы забронировали для групповой тренировки, так что сказали, что много нас не пустят.
Урим ответил, тщательно застёгивая молнию на своей спортивной сумке. Другие дети хвастались, что на каникулах берут частные уроки или ездят за границу, но у Урима не было такой роскоши. Летом или зимой он только и делал, что бегал и снова бегал по катку возле дома.
В перерывах между каникулами, когда каток был свободен, он собирал сумку и приходил тренироваться один. Сегодня тоже был не официальный день тренировок, но, услышав, что есть свободные места, он пришёл на каток. Однако Хэсу, который прицепился к нему ещё у дома, не собирался уходить. Они дошли сюда пешком, как тот хотел, и даже съели мороженое.
- Тогда, наверное, места уже заняты?
Урим неопределённо замямлил и посмотрел в сторону парковки. Поскольку большинству родителей приходилось выполнять роль менеджеров, в дни официальных тренировок парковка была очень загружена. Увидев, что машины стоят плотно, как обычно, он забеспокоился. Прошло всего несколько дней после возвращения с двухнедельных сборов, а он уже горел желанием тренироваться.
- Если места заняты, ты вернёшься домой?
Почему-то голос Хэсу прозвучал разочарованно.
Обычно посторонним не разрешалось входить на тренировки, но Хэсу всегда беспрепятственно проходил на каток. Войдя, он молча наблюдал, словно следя за тем, как Урим общается с другими спортсменами, и если Урим заговаривал с кем-то во время тренировки, спрашивал, насколько они близки. Бывало, он даже мешал ему идти на тренировки.
Пусть такое поведение и было непонятным, Урим не считал Хэсу странным. Ему даже нравилась эта своеобразная одержимость.
- Что, мелкий, хочешь ещё пообщаться со своим старшим?
- Конечно. Без тебя с кем мне быть?
От такого прямого ответа Урим немного смутился.
Квон Хэсу отличался от других. Хотя Урим не слышал этого точно от кого-либо, но, находясь рядом, невозможно было не заметить. Дело было не только в том, что он не ходил в школу, а учился дома. Хэсу плохо понимал чувства других и, ради собственной выгоды, мог говорить жёсткие слова и совершать неприятные поступки. Возможно, его беспрепятственное проникновение на каток было результатом какого-то ультиматума, поставленного родителям.
Но поскольку это не причиняло Уриму прямого вреда, он принимал Хэсу таким. Ведь он лучше кого-либо знал, что сам Квон Хэсу не был плохим человеком.
Урим неловко разжал липкие от мороженого пальцы и перекинул сумку через плечо. В этот момент он почувствовал, как кто-то мягко тянет его за ремень сумки.
Хотя он знал причину, Урим поддразнил Хэсу. Потому что, глядя в эти слепо уповающие на него глаза, он чувствовал странное волнение, похожее на то, когда выигрывал медаль.
Хэсу резко остановился и молча смотрел на него. От палящего солнца пот уже струился по спине. Но Хэсу излучал холодную ауру, словно никогда в жизни не чувствовал жары. Вскоре в его чёрных глазах заплясали разные эмоции.
- Не холодно, а страшно, что ты можешь получить травму. Не могу войти.
Хэсу молча протянул другую руку и начал водить пальцами по локтю Урима. Это было место, где несколько месяцев назад он упал во время тренировки и порезался лезвиком конька. Шрам был короче большого пальца, но находился как раз там, где его было видно в футболке с коротким рукавом, поэтому он привлекал внимание. Иногда казалось, что Хэсу переживает из-за этого больше, чем сам пострадавший.
- Эй, я не получу травму! Сегодня даже не буду развивать скорость.
Он объяснил, что просто немного покатается по внешней дорожке, чтобы не потерять чувство льда, но выражение лица Хэсу оставалось хмурым. Рука, держащая ремень сумки, сжалась сильнее.
- Но я всё равно волнуюсь. Мне тогда было очень страшно, когда ты получил травму.
Это были неловкие слова, которые обычно не говорят друг другу парни-сверстники. Обычно они делают вид, что не больно, даже когда больно, и не страшно, даже когда страшно. Поэтому Урим иногда смущался от такой прямолинейной, детской речи Хэсу.
- Всё в порядке, чувак. Я из тех, кого такими вещами не напугаешь! Я даже операции делаю без анестезии, запросто!
- Ой... Эй, Квон Хэсу. Ты что, плачешь?
Урим засуетился, увидев его покрасневшие веки. Переносица между бровями сморщилась, а в чёрных глазах заблестели слёзы. Слёзы ручьём потекли по его щекам, покрасневшим от жары.
- Что? Нет, я не это имел в виду...
- У меня кроме тебя нет других друзей. А у тебя... есть так много важных вещей помимо меня. Тебе не нужны мои переживания...
Слова, пропитанные слезами, стали неразборчивыми. Чувство вины и жалости смешались и поглотили юного Урима. Не зная, что делать, и беспомощно размахивая руками, Урим в конце концов поставил тяжёлую сумку на скамейку. Затем, опустив голову, он протянул руку к Хэсу, у которого градом катились слёзы.
В то время разница в их росте была примерно с ладонь. Хотя обнять Хэсу было непросто, Урим смог заключить его в объятия. Похлопывая по спине, он почувствовал, как сквозь тонкую рубашку передаётся мелкая дрожь. Ему вспомнилось лицо Хэсу, который, стесняясь, говорил, что любит носить рубашки, ведь он не ходил в школу и не носил школьную форму.
- ...Ладно. Давай останемся вместе.
В конце концов, на сегодняшней тренировке и так было мало мест. Тренер тоже сказал, что не придёт, так что можно пропустить один день.
В конце концов Урим не пошёл на тренировку. Но и впоследствии, в дни, когда он собирался на индивидуальные занятия, его часто останавливали слёзы Хэсу и слова, вызывающие жалость. Дни, когда ему приходилось лгать в ответ на упрёки тренера и вопросы друзей о причине пропуска, становились чаще, но Уриму это не было неприятно. Ведь на каток он мог вернуться когда угодно.
Обычно, будучи связанным Хэсу, он топтался на месте, но стоило надеть коньки, как Урим стремительно мчался вперёд. На своих первых юниорских мировых соревнованиях он выиграл серебро на 1000 метров и золото в эстафете. Сразу после завоевания медалей он вернулся домой и с головой погрузился в тренировки, тогда он даже не чувствовал, насколько это тяжело. Мысль о том, что день, когда он наденет национальный флаг на грудь, уже не за горами, переполняла его каждый день.
Но несчастья всегда приходят, когда их не ждёшь.
- Урим, ты в сознании? Узнаёшь меня?
Когда он с трудом открыл глаза, затуманенные жаром, он увидел больничную палату. Из-за того, что всё тело онемело, он подумал, что это сон. Лишь когда слёзы матери обожгли его руку, он понял, что это реальность.
Шевеля потрескавшимися губами, Урим искал того, кто был с ним до потери сознания. Лицо матери мгновенно покраснело. Вскоре, несмотря на её попытки сдержаться, зажимая рот, мать разразилась рыданиями.
- У-у-у, Урим! Что же нам делать, что делать, наш Урим...
Тогда он был в ошеломлённом состоянии и не понимал, почему плачет мать. Подумав, что она плачет просто от переполняющих эмоций из-за его пробуждения, он снова закрыл глаза.
Так, под воздействием лекарств, он провёл ещё несколько дней в цикле сна и пробуждения. И каждый раз, открывая глаза, Урим по крупицам осознавал суровую реальность: от того, что авария произошла по вине отца, севшего за руль пьяным, до того, что, возможно, теперь ему придётся провести остаток жизни в инвалидном кресле. Ни одну из этих реалий Урим не мог принять легко.
Бам-бах! Он швырял всё, что попадалось под руку. Подушки, капельницы - всё, что мешало, он отталкивал и отбрасывал. Его тело дрожало так сильно, что даже комната плыла перед глазами.
Поднос, стоявший у кровати, с грохотом упал на пол. Одной медсестры было недостаточно, и на помощь бросилась даже мать.
- Урим! Успокойся, лежи смирно!
- Не нужно! Отстаньте! Отпустите!
Он кричал, пока горло не сдавила судорога, и во рту не появился металлический привкус, но ему было всё равно. Лучше бы все органы разорвались, лучше бы всё внутри было разрушено - тогда, может, он ещё смог бы кататься на коньках.
Для Урима, который шёл к одной цели, серьёзная травма ноги не была реальностью, которую он мог принять. До сих пор, даже испытывая боль, он никогда не принимал обезболивающее, предпочитая терпеть, сшивая раны и вправляя кости в сознании. Но теперь, глядя на длинный шов, протянувшийся от бедра до лодыжки, вся боль, которую он когда-либо терпел, накатила на него разом.
Лоб стал влажным от холодного пота. Каждый день Урим яростно отрицал реальность, борясь до седьмого пота. Но чем больше он сопротивлялся, тем больше сил терял, и лишь жар от травмы усиливался, а обычные дни, когда он катался на коньках на здоровых ногах, не возвращались.
Когда силы даже для продолжения воплей иссякли, Уриму пришлось смириться со своей реальностью. Мать благодарила его уже за то, что он безропотно позволял ставить капельницы. Она была благодарна, даже если он не участвовал в лечении, а просто принимал её заботу. Слушая это, Урим чувствовал, как дыхание перехватывает.
«Какой смысл в отдельной палате? Всё равно я не могу ходить и прикован к кровати. Какой смысл есть? Я даже не могу убрать за собой тарелку». В душе были лишь острые, едкие мысли. Они постепенно разъедали его изнутри.
И тогда, словно по импульсу, он открыл тумбочку у кровати. Это произошло, пока мать ненадолго вышла поговорить по телефону. С трудом достав оттуда маленький нож, он приложил его к запястью. «В больнице меня быстро найдут, правда? Тогда я снова выживу? И стану беспомощным существом, не способным использовать ни ноги, ни руки?» Ему хотелось запереть дверь, но сейчас он был не в состоянии даже самостоятельно спустить ноги с кровати.
Урим сжал губы до крови. Рука дрожала с самого начала, и лезвие всё время соскальзывало. В тот момент, когда Урим сглотнул и напряг руку с ножом...
Из приоткрывающейся двери палаты донёсся громкий голос. Вслед за ним послышались быстрые шаги. Урим крепко зажмурился и резко опустил острое лезвие на запястье.
Он почувствовал, как кончик ножа вошёл во что-то, но боли не было. «Может, я онемел от боли?» Он хотел хотя бы увидеть кровь своими глазами. Его глаза, до этого медленно открывавшиеся, вдруг широко распахнулись.
Небольшое, но острое лезвие вонзилось в тыльную сторону ладони Хэсу, сжимавшую запястье Урима. Рана была неглубокой, но крови было достаточно.
- Ты... ты в порядке? Кровь... М-моя мама снаружи. Быстро позови её!
Даже сейчас он не мог самостоятельно подняться. Всё, что ему оставалось, - это дрожать, беспомощно зажатый в чужих руках.
Покрасневшие глаза пристально уставились на Урима. Чёрные зрачки, даже не моргали. Они просто смотрели на него с выражением искреннего любопытства.
- Хэсу, быстро позови кого-нибудь. Ты же истекаешь кровью!
Урим почувствовал головокружение при виде алых капель на светлой коже. Хотя он привык к собственным травмам, вид крови Хэсу заставил его похолодеть внутри. По спине заструился пот.
- Если скажешь, что не умрёшь, тогда позову.
- Если пообещаешь, что больше никогда так не сделаешь.
Хэсу спокойным голосом настаивал, чтобы Урим поскорее дал обещание. С того момента, как он ворвался в палату, выкрикивая имя Урима, Хэсу сохранял хладнокровие. Ещё мгновение назад Урим думал только о смерти, хотел сбежать от реальности любой ценой. Но сейчас его сердце бешено колотилось, словно жизнь Хэсу зависела от каждого его слова.
- Я не буду так делать. Не буду. Я и не хотел этого...
Торопливо бормоча, он не отводил взгляда от окровавленной руки Хэсу.
- Х-Хэсу, я не буду. Отпусти. Быстрее, у тебя слишком много крови.
Капля за каплей кровь стекала по запястью и наконец скрылась в рукаве рубашки.
Боясь, что кивок головы загонит лезвие глубже, Урим ответил, не двигая шеей. Чёрные глаза молча смотрели на него сверху вниз.
- Чин Урим, если ты ещё раз так сделаешь, в следующий раз этим не закончится.
- Мне нечего бояться. Потому что мне нечего терять, кроме тебя.
Для Урима, у которого было много важного - семья, спорт, друзья по команде, тренеры, Хэсу - слова «мне нечего терять, кроме тебя» прозвучали слишком громко.
- М-хм. Быстрее, позови кого-нибудь...
Квон Хэсу, ещё несколько раз спокойно добившись подтверждения, наконец отступил. Он выхватил нож из руки Урима и положил его на маленький холодильник. Затем схватил салфетку и прижал к своей руке. Салфетка быстро пропиталась кровью, но Хэсу даже не моргнул.
- Быстрее позови медсестру! Попроси её посмотреть, ты же поранился!
- Если бы ты не взял нож, я бы не поранился.
Его голос прозвучал непривычно холодно. Урим не смог долго смотреть на ледяные глаза Хэсу, прижимающего руку, и опустил взгляд. Хэсу приблизился к Уриму, который молча шевелил губами. Чем ближе он подходил, тем сильнее чувствовался запах крови.
- Если ты не будешь думать об опасном, то и со мной ничего опасного не случится.
Тогда Урим думал, что это была неумелая попытка утешения со стороны юного Хэсу.
Хотя эти слова, сжимающие горло, на самом деле означали: «Из-за твоего неправильного выбора я оказался в такой ситуации», юный Урим не мог этого осознать. Возможно, потому что он уже отказался от чего-то дорогого и не хотел терять больше.
Какими бы ни были намерения, благодаря ране на руке Квон Хэсу, полученной в тот день, Урим больше не думал о смерти.