Ливень 2 глава
Хэ Джин, который с трудом просыпался, пытаясь набраться сил, чтобы прожить день, внезапно почувствовал отчаяние. Он был очень голоден, ведь даже не ужинал накануне вечером, когда его вытащили из постели. Но когда он увидел, что время для еды почти прошло, он занервничал.
Быстро накинув тапочки, он поспешил к двери. Однако, когда он потянулся за дверной ручкой, до него донеслись презрительные голоса снаружи.
«Чёрт возьми... Который час, а он всё спит...»
«Реально, он просто подсос....»
Рука Хэ Джина, уже дотянувшаяся до дверной ручки, замерла. Мужские голоса доносились через дверь, даже не задумываясь о том, услышит ли их обитатель комнаты.
«Что, нам надо его разбудить?»
«Оставь его. Не нужно это делать.»
«Верно, если он голоден, сам вылезет.»
Когда всё пошло наперекосяк? Изначально персонал особняка держал профессиональную дистанцию, но со временем их отношение изменилось.
Хэ Джин не мог понять, произошло ли это из-за его уязвимости, которой они воспользовались, когда он, будучи молодым парнем, попал в особняк, или его отчаянное положение как-то проявилось в словах.
Однако в какой-то момент казалось, что всё, что Хэ Джин получал от особняка, оказывалось в руках слуг. Так он просто позволял им съедать себя заживо. Для него работа в особняке была так же важна, как и его собственная жизнь, и, конечно же, он не мог возразить и защитить себя должным образом.
Может, самое ужасное во всём этом — это отношение Лайла. Его просто не интересовало, что его омега делал в обычное время.
«Зачем беспокоиться? Забери это, ублюдок сам что-нибудь найдёт.»
Звук уносимого подноса с едой был слышен за дверью. Услышав это, Хэ Джин застыл перед дверью как статуя.
За пять лет, что он был здесь, Хэ Джин никогда не ходил на кухню, чтобы попросить еду. Однако маловероятно, что кто-то послушал бы его просьбу принести поздний ужин в комнату. Возможно, слуги беспокоились, что он столкнётся с Лайлом в особняке, поэтому было решено, что все его приёмы пищи будут приносить к двери комнаты. И если Хэ Джин не забирал поднос вовремя, еду быстро уносили.
Так что слуги знали, если они не оставят еду, Хэ Джин просто останется голодным.
Хэ Джин не мог сдвинуться с места, пока звуки за дверью не стихли, и едва сдержал вздох. Ему пришлось утолить голод водой, которая была в комнате. Редко когда еду уносили так быстро, но именно это произошло сегодня.
Закончив пить остатки воды, он снова повторил свои предыдущие мысли. Ему повезло, что он проявил себя как рецессивный омега так поздно. Если бы не это, он не смог бы сохранить жизнь своим родителям до сих пор.
Слова, которые он прошептал, словно повторяя заклинание, были слабыми, едва слышными, исчезая в ограниченном пространстве его маленькой комнаты, не оставляя следа.
Их секс обычно проходил в тишине. Но сегодня Лайл, который странно крепко держал руки Хэ Джина, заговорил.
«...Ты заботишься о себе? Ты слишком худой.»
Как будто подтверждая свои слова, Лайл резко качнул бёдрами. Хэ Джин, стиснув зубы, покачивался в коленно-локтевой позе, его лицо было наполовину зарыто в кровать. Кости трещали, и было больно от того, что их тела сталкивались слишком сильно.
Хэ Джин знал, что это не вопрос, подразумевающий ответ. Если Лайлу что-то не нравилось, он беспощадно указывал на это, как человек, всю жизнь находившийся наверху.
Поэтому Хэ Джин сжал губы и качался, как всегда. Он сдерживал стон от боли, боясь, что может раздражать Лайла.
Если он издаст неправильный звук сейчас, его рот могут заткнуть. Он всё ещё ясно помнил, что Лайл сказал ему, когда Хэ Джин впервые закричал от боли во время их первой близости.
«Заткнись, если не хочешь, чтобы я вырвал тебе язык. Я не хочу это слышать.»
Но даже после этого Лайл ещё долго не отпускал Хэ Джина и продолжал трахать его по своему желанию. Это было грубо и жестоко, не заботясь о том, чего хотел Хэ Джин. Он хотел привыкнуть, но не смог, поэтому каждый раз секс оставался для Хэ Джина испытанием.
Для Лайла секс с Хэ Джином был просто рутиной. Если бы выпуск феромонов не был необходим альфам, он бы не стал беспокоиться о близости с омегой.
Однако, вопреки его мыслям, член Лайла проникал в Хэ Джина очень яростно. Лайл никогда не касался тела Хэ-джина больше, чем это было необходимо, но его глаза иногда неосознанно скользили по выступающим лопаткам Хэ-джина.
Лайл, который какое-то время двигал своим телом, раздражённо взъерошил волосы. Ему не нравилось, как худое тело Хэ-джина тёрлось о его бёдра.
Неудовлетворённый, Лайл ещё сильнее задвигал бёдрами. Казалось, он пытался поскорее закончить.
У Лайла было огромное количество выносливости, но даже ему рано или поздно приходилось заканчивать. Медленные и ленивые толчки из глубины Хэ Джина сигнализировали о конце этой агонии.
Хэ Джин был в ужасе от того, что его тело начало распознавать привычки Лайла, но всё, что он мог сделать в этой ситуации — закрыть глаза. С завязанными глазами зрение было размытым, будь то с открытыми или закрытыми глазами.
После того как Лайл кончил, он, как обычно, оттолкнул тело Хэ-джина и встал. На этот раз Хэ Джин был готов к этому и смог предотвратить неприятные звуки.
Его лицо наполовину лежало на холодном мраморе, но по крайней мере на сегодня это было окончено. Хэ Джин невольно выдохнул.
Именно тогда привычная уверенная походка Лайла в ванную замедлилась. Хэ Джин так занервничал, что даже не подумал попытаться встать и замер на месте.
На этой неделе снова нужно было оплатить счета за больницу. Нельзя его сейчас злить.
Но, вопреки страхам Хэ Джина, Лайл, который впервые за пять лет оглянулся после использования этой комнаты, просто нахмурился.
До его ушей донёсся вздох облегчения, и он обернулся, чтобы увидеть омегу, свернувшегося в углу кровати, в плохом состоянии. Даже Лайл, обычно безразличный, цокнул языком. Он какое-то время смотрел на Хэ Джина, думая, что он делает, но тот не двигался. Только тогда Лайл заметил, что руки Хэ Джина были связаны за спиной.
По собственной прихоти Лайл повернулся обратно и подошёл к Хэ Джину. Он не догадывался, что омега сильно занервничал из-за такого необычного внимания.
Прежде чем Лайл сделал два шага, он уже пожалел об этом. Это раздражало. Хотя изначально он сам приказал связывать омеге руки и одевать повязку - это всё постоянно организовывал дворецкий. Поэтому Лайл никогда не обращал внимания на состояние Хэ Джина. Всё, что ему было нужно — это освобождение феромонов, которое он получал от спаривания с омегой.
Раздражённый, он сделал два шага и подошёл к Хэ Джину. Случайно их взгляды встретились: белое лицо Хэ-джина, затуманенное страхом, встретило взгляд Лайла.
Чёрные волосы, мокрые от пота, были растрёпаны возле повязки на глазах. Его маленькое лицо блестело от пота и жалко дрожало. Лайл, рассеянно отметил, что давно не видел Хэ Джина так близко.
Его глаза такие же чёрные как волосы?
Импульсивно Лайл потянулся к повязке, и Хэ Джин, испуганно вздрогнув, отпрянул, как человек, который готовится к удару.
Из-за этого Лайл недовольно цокнул языком, глядя на свою руку, замершую в воздухе. Что проиходит?
Быстрым движением он грубо развязал крепко связанные руки Хэ Джина. Странным образом его настроение, которое и так было неважным последние несколько дней, стало ещё хуже. Он взъерошил свои волосы и направился обратно в ванную, но Хэ Джин оставался неподвижным. Его тело дрожало, словно ему было холодно, но он не двигался, что казалось странным.
«Джин. Если закончил, убирайся отсюда.»
От ледяного голоса Лайла Хэ Джин с трудом зашевелился. Однако из-за грубого обращения сегодня, его ноги плохо слушались. Возможно, потому что вчера он не поел как следует. К тому же его левая нога, пострадавшая в аварии, снова ныла, предвещая дождь.
Лайл называл Хэ Джина - Джин. Но это не было ласковым прозвищем. Когда они впервые встретились для заключения контракта, Лайла раздражало экзотическое имя омеги.
«Какое раздражающее имя. Я буду звать тебя Джин.»
Он использовал его, словно давал имя предмету, с таким отношением, что не стоит утруждаться, произнося незнакомые слова. Во время их первой встречи что-то внутри Хэ Джина словно надломилось. Даже имя, которое ему с такой заботой дали приёмные родители, также разрушилось в этом особняке.
В любом случае ему нужно было двигаться резче. По какой-то причине его работодателю не хотелось видеть его расслабленным сегодня.
Но вопреки намерениям Хэ Джина, его тело не подчинялось. Его руки были свободны, но колени задрожали от резкого движения.
Лайл с раздражением наблюдал за этим. Этот омега, которого он неплохо использовал, потому что тот был послушным, разве сегодня не слишком медлителен? Раздражает, если он использует это как предлог, чтобы попросить что-то...
Внезапно Лайл заметил, что ноги Хэ Джина неконтролируемо дрожат. Только тогда он понял, что его ноги ослабли из-за длительной близости, и сразу потерял интерес. Затем он направился в душевую, следуя своей обычной рутины.
Это был первый раз за очень, очень долгое время, когда он действовал по прихоти.