Восхождение Бурри. Глава 8
Декьюна оказывается необыкновенным человеком. Лишь взглянув на Теодору, она отвешивает Жене подзатыльник и отправляет его заваривать чай, а Рома просит вытащить наружу «болезного мудака».
— Эй, детка, пойдём, — говорит она, осторожно касаясь плеча шокированной женщины. — Пойдём, присядем.
Голос у неё скрипучий, но очень живой. Переливается как перламутр. Вдвоём они падают в мешки-кресла, которые тут же принимают удобную форму. Подходит Женя. С огромным почтением ставит на низкий столик подносец из грязного биопласта с двумя кружками. Декьюна кивает ему, и парень ретируется.
— Ну, с почином, дорогуша, — говорит старуха, поднимая свою кружку. Пальцы у неё тонкие, острые, а кожа на них грубая, почти чёрная. Завороженный взгляд Рекатрулы скользит по её кистям. Произведение искусства.
— Работа, что ж ещё, — отвечает она на немой вопрос. — Пахала в своё время достаточно, и теперь люблю покопаться в двигателях, свой гараж держу. Обормотов всяких колёсами снабжаю, да за молодняком присматриваю, чтобы в банды не лезли. Но всех не удержишь, верно? Кстати, Декьюна я.
Говорит она спокойно, уверенно. Её поза и слова пропитаны знанием об этой жизни, которое Рекатруле узнать только предстоит. И то, если сильно не повезёт. Декьюну хочется не слушать, а внимать ей. Но она пришла не лекции читать. Разговор у неё.
— Почему с почином? — выдавливает Рекатрула, поднимая кружку. Чай пахнет морской солью и водорослями.
— Первый твой, — подмигнув, говорит старуха, кивая назад. — Я ж это выражение ни с чем не спутаю. Ты сейчас подыши, горячего попей, дай мыслям успокоиться.
Когда-то, должно быть, у неё были ведьмовские зелёные глаза. В древней Европе считали, что у ведьм обязательно зелёные глаза и сжигали их за это. И за красоту. Попортили себе генофонд на долгие века, хотя, конечно, в те времена никто о генофонде не думал. Такого слова даже не знали. Глаза Декьюны точно были зелёными, наверняка очень яркими, но сейчас из-под нависающих надбровных дуг внимательно смотрят два бледных речных камешка. Речные камешки Рекатрула в живую, конечно, не видела. Но были много имитаций, те же интериалы. Сколько ей лет? Морщины запутанной картой покрывают лицо, шея сухая, но дряблая. Расслабленная поза дышит силой, будто она хоть сейчас может вскочить и уработать с десяток таких оперативников, как те, кто сегодня пожаловал в логово.
— Да, — говорю я, киваю и делаю глоток.
В дверях возникает парень, на вид — не старше шестнадцати. Но это только на вид. После Мутграда угадать возраст на взгляд невозможно.
Если говорить начистоту, то даже «чистые» люди, на деле, до сих пор носят в себе отметины Мутграда. Просто не все мутации проявились настолько ярко и экзотично. Существо может полностью походить на прежнего человека разумного, но, например, дольше сохраняет молодость. Или раны на нём заживают быстрее. Или оно может расслышать сердцебиение человека посреди шумной толпы. К тому же есть ещё спящие мутации, которые могут проявить себя только через два-три поколения. Так что не ясно, сколько парню в дверях на самом деле лет.
— Загрузили? — не оборачиваясь, спрашивает Декьюна.
— Отгоните к Цивулю, скажите, что если ещё раз сунутся в наш район без предупреждения, пусть ищут себе новый гараж.
— И не гони, Вольги. Я же, паршивец, узнаю!
Парень смеётся и исчезает на улице. Шины вана едва слышно чмокают по асфальту. Ром и Женя с кем-то прощаются и заходят внутрь.
— Ну, мальчики, наворотили вы делов, — мягко журит их Декьюна. — Чего с «Хаускипом»-то не поделили? Опять они цены подняли?
— Не-а, — с хитрой улыбкой отвечает Женя и облокачивается на ближайшую к нам горку хлама, которую уже потихоньку подтачивают боты-уборщики. — Видишь, фурычит всё?
— А инжика из «Хаускипа» мы видали месяцев пять назад.
Декьюна щурится и осматривается. Взгляд у старухи намётанный. Она следит за ботами и одновременно слушает, склонив голову набок. Принюхивается.
— От черти, — говорит она, и речные камешки вновь упираются в Рекатрулу. — Твоя работа?
— Птаха что ль? — спрашивает она. — Ну-ка снимай боты.
Не дожидаясь согласия, она сама подаётся вперёд, хватается за кроссовки и с неожиданной силой стягивает их. От дешёвой подкладки на пятках и подъёме остаются лиловые пятна. А ещё на левой ноге вместо обычного безымянного пальца уродливый отросток без ногтя. Надо же, Рекатрула его даже не заметила.
— Ещё и не просто птаха, а наша теперь. Ну вам и свезло, засранцы, — говорит она, поворачиваясь к Жене и Рому. — Считай, заработали себе на безбедную старость, если только не прихлопнут вас раньше. А ты, — Декьюна поворачивается к женщине, — тут ангелом будешь, так что готовься. Таких, как ты у нас мало, и много кто захочет тебя прибрать. Эти оболтусы хотя бы тут рядом, так что я за тобой пригляжу. Но если что, говори, что Декьюна — твоя подружка. Много проблем отпадёт. Но не все. Зазря не бойся, но и на рожон не лезь. Отдохни, приди в себя, и как дело начнёте, заглядывай ко мне, а то задрали эти приживалы с их херовым сервисом.
Слова старухи кажутся пророчеством. Рекатрула и Теодора хотят задать вопросы, но Декьюна уже встаёт, одним мощным глотком опорожняет кружку и направляется к выходу. Ром с Женей провожают её, о чём-то тихо переговариваясь, но Рекатрула не пытается разобрать слова. В голове эхом повторяется: «Тут ангелом будешь…».
— Яма — тема для возможностей! — напутствует Женя Рекатрулу утром, в первый день её полноценной жизни на первой платформе. Гражданин Ямы. Звучит смешно, но как Рекатрула уже успела уловить, все ямовцы относятся к своему дому крайне серьёзно.
На столе водорослевые брикеты, разогретые на пару, кофе, печенье из овсяного субстрата. Ром неторопливо обмакивает каждый брикет в густой, кажущийся чёрным, а на деле — красный, соус и кладёт в рот. Женя едва умудряется говорить так, чтобы у него изо рта не вываливалась еда. Рекатрула потихоньку пьёт кофе и примеривается к брикетам. Она привыкла, что еда похожа… ну, на еду, а не на стройматериал.
— Что внутри? — спрашивает Рекатрула, перебивая Женю.
— Рыба, — удивлённо отвечает он.
Рекатрула не выносит рыбу, но Теодора не такая привереда. Перехватив управление, она хватает сразу два брикета, макает их в соус и откусывает от одного. Липкие капли медленно сползают по пальцам. Рекатруле хочется вымыться целиком. И её начинает тошнить от интенсивного рыбного вкуса, заполняющего рот, нос, всё вокруг неё. К тому же сверху накладывается вкус соуса: что-то кислое, ягодное и острое. Настоящий взрыв во вкусовом кругозоре Теодоры. Она не жуя проглатывает ещё два брикета. Тошнота подступает к горлу.
«Чего?! Нормальная хавка, чё ты выделываешься?»
И Теодору действительно не тошнит. Она продолжает есть брикеты, запивая их кофе, и содержимое желудка даже не думает покидать его. Тогда что это за чувство, что мучает Рекатрулу? Оно не может получить никого выхода, лишь закручивается раз за разом, оборачивается вокруг груди и давит, давит, давит…
«Всего лишь мысль. Отпусти её», — говорит серая.
«Ага, спасибо за совет! А я думала, что делать? Просто отпустить!»
Пытка длится и длится, пока Теодора ест, и ещё некоторое время после. Насытившись, сестра отправилась дремать в каком-то из изгибов сознания. Тело вновь переходит в полное распоряжение Рекатрулы.
Она похожа на верхнюю, и в то же время бесконечно далека от неё. Толпы на улицах, дезлинк-реклама, постоянно растущий список дел — всё это знакомо. Но Яма накладывает на отпечаток хаоса и лёгкой истерии на каждый шаг, мысль, вдох. Те же перемещения: есть бинджо, есть несколько адекватных служб такси — они дороже. Верхние платформы славятся разветвлённой сетью гиперлупа и общественным транспортом на автопилоте, но в Яме некому налаживать такую сеть. Потому появились дроны-маршрутки. Русская рулетка в воздухе. Всего за полтора грэнга ты получаешь потрясающую возможность рискнуть собственной жизнью и осмотреть Яму с высоты птичьего полёта. Женя рассказывает о них, захлёбываясь от смеха. Истории жуткие, как не посмотри, но мало-помалу Рекатрула проникает настроем нового друга. Возможно, это то единственное, что по-настоящему изменил в ней Бабуло: добавил налёта сумасшествия, чтобы пташка с верхней платформы не загнулась в первый же час, оказавшись в ямовской реальности. Что ж, возможность умереть, свалившись с огромной высоты — это смешно. Очень смешно! Как и устройство рабочих отношений.
Дело в том, что наверху гарантом соблюдения договоров служит корпорация. Каждое соглашение прогоняется через общую систему, и, в случае не соблюдения условий, обманутый заказчик или работник может подать в суд, ограниченный интеллект быстро разберёт дело, в случае дополнительной платы его рассмотрит независимый судья, и вердикт будет вынесен в течение двух-трёх дней. Гарантом соблюдения условий договора в Яме является репутация. «Серьёзный» или «не серьёзный» заказчик? А работник? Иногда можно драматически нырнуть из «серьёзного» в «не серьёзного» и обратно несколько раз за одну сделку. Если же ты не готов к американским горкам собственного статуса, всегда можно заплатить и нанять «страховку». Серьёзные люди из банд, называющие себя «нотариусами», проследят за тем, чтобы всё прошло как по маслу. Казалось бы, нотариуса точно так же можно подкупить! Но на деле включается тот же механизм репутации. Если факт подкупа вылезет наружу, к нотариусу больше никто не придёт, а ещё могут заявиться посланники от банды, которую нотариус представляет, и объяснить, что не стоит портить репутацию босса.
— Так мне придётся нанимать этих нотариусов? А где их взять?
— Не-не-не, к те это не относится. Это так, что б ты кумекала по общей теме. В нашем случае всё схвачено. Нас с Ромом более-менее знают, и поначалу работать будем для своих. Точно не кинут. А дальше наша репутация сделает всё остальное.
— Какое-то время посидят ровно из-за Декьюны. Если повезёт, к тому времени, когда очухаются, у нас появятся свои бугаи.
Ром усмехается, встаёт и направляется в ванную. Рекатрула с Женей быстро сгребают всю посуду в раковину.
— О! Мы с Ромом отправимся по своим делам, нужно кое-что достать. А ты отправишься к нашему первому клиенту.
— И когда ты собирался мне об этом сказать?!
Женя улыбается пластиковой улыбкой.
— Да не парься. Это Декьюна. Помнишь, она просила посмотреть её гараж? Там по лайту всё. Покажешь себя в поле. Тут не далеко. Ты готова?
Рекатрула оборачивается на свой угол. Вчера, после перестрелки и чая, дождавшись, пока боты рассортируют весь хлам по безразмерным ящикам, она оборудовала себе «комнату», согнав Женю в центр. Он и не сопротивлялся. Ресурсов у неё почти не было, так что помимо футона удалось распечатать дезлинк-полог и крошечную вешалку. Первое огородило угол, создав иллюзию уединённости; второе придало комнате какой-никакой уют. Правда из одежды у Рекатрула был только стандартный комбинезон, выданный ещё в клин
Яма, залитая солнцем, не похожа сама на себя. Без фальшивого блеска дезлинков и мягкого шлейфа сумерек и теней, город выглядит усталым путником, одетым в лохмотья. Яркий свет безжалостно демонстрирует и облупленные стены, и трещины в дорожном покрытии, и мешки под глазами улыбчивых людей. Каждый второй, а то и вообще каждый, носит оружие. Красноречивые рукояти огнестрела, ножей, мачете, топориков, катан, молотков, широкие ремни с кунаи и сюрикэнами, нунчаки и кастеты.
— Например, фестиваль насилия?
Он достаёт из кармана куртки Малыша. Пистолет выглядит как диковинная игрушка, но Рекатрула знает, на что он способен. В то же мгновение инстинкт законопослушного гражданина заставляет её поднять голову, озираясь в поисках офицеров службы правопорядка. Но их нет, и даже прохожие не обращают на Женю и оружие никакого внимания. Обычный эпизод в Яме.
— Нет, — говорит Рекатрула, но Теодора выхватывает оружие и залихватски суёт его за пояс одним лёгким, отточенным движением. Когда она успела привыкнуть к чему-то подобному? Женя только закатывает глаза с гадкой улыбочкой и идёт дальше.
Гараж Декьюны действительно недалеко, минут пятнадцать неторопливым шагом. Он похож на ангар для маленьких личных самолётов. Внутри кипит работа: на десяти подъёмниках стоят ваны и блэнды, в дальней части развалились кусками двигателей циклы. Слева два покрасочных цеха за шторами из биопластовой плёнки. Автоматические манипуляторы в одном и кто-то небольшого роста в другом. Узкая лестница в дальнем конце ангара ведёт к потёртому офисному вагончику, повисшему аккурат посередине между полом и потолком. Место крепления покрывают толстые наплывы гомбо-бетона.
Рекатрула уже сделала пару шагов в направлении лестницы, прежде чем заметила Декьюну, копающуюся в Ване вместе с мальчишкой лет двенадцати.
— Э-гей! — здоровается Женя и хлопает юного работника по плечу.
— И вам не хворать, мальчики. Как оно?
— Нормально. Вот, привёл к тебе наше сокровище. Дашь ей здесь повозится?
— Ой, с удовольствием. Опять АДС-ка капризничает.
Рекатрула замечает висящие в воздухе споры. Пассивные, конечно. Активные уже бы убили всех в помещении и прогрызли путь наружу. Утечка из щитка, но это вообще невероятно. Чтобы произошло нечто подобное, нужно либо целенаправленно колошматить по баку со спорами несколько часов, либо заложить на стадии проектирования. Споровые баки сверхнадёжны, если произведены по сертифицированному проекту.
— Тогда оставляю её на твою ответственность. Вечером заберу.
— Я тебе детская комната, что ли?
«А не пойти бы ка им всем нахуй?!» — ревёт Теодора, собираясь повторить эту мысль вслух, но Рекатрула успевает перехватить её.
«Не переживай. Лучше покажем, что и сами можем справиться. Без них. Хорошо?»
«Ладно», — отвечает Теодора, грохнув напоследок по нервным окончаниям, как разъярённый зверь бросается на прутья клетки. Импульс проходит по всему телу, пульсацией оседает в голове. Лицо Рекатрулы кривится всего лишь долю секунды, но Ром успевает заметить. Он уже рядом: внимательно смотрит в её глаза. Чьи? Рекатрулы? Теодоры?
— Всё хорошо, — говорит Рекатрула, чуть прикусив губу. — И я запомнила дорогу, как-нибудь доберусь.
— Я и не парюсь, что ты заблудишься. Мы ж локой делимся друг с другом.
Точно. В последний раз в настройки мобика она забиралась ещё в клинике, и тогда её больше интересовало другое, нежели возможность делиться собственной геопозицией. Оказывается, за ночь Женя добавил устройство в семью. Теперь на карте Рекатрула в любой момент может увидеть, где находятся её новые друзья. Впрочем, как и они её.
— А вчера ты не поняла, какой народец тут ошивается, да?
— В общем, мы вернёмся не позже шести. Может, ты и не закончишь ещё.
Кисло улыбнувшись, Рекатрула провожает взглядом Рому и Женю. Декьюна стоит рядом, вытирая руки тряпкой. Маслянисто-чёрная жидкость впитывается и удерживается тканью. Стоит сполоснуть её в жидкости со специальным ферментом, и она отдаст всё, что накопила.
Пальцы старухи всё равно остаются чёрными.
— Ну, дорогуша. Пойдём, посмотрим, чего ты умеешь.
— Пойдёмте, — соглашается Рекатрула. — Где тут у вас щиток.
Декьюна заговорщицки наклоняется и смотрит ей прямо в глаза.
— Ща я всё покажу. Но давай-ка договоримся, никакого «вы». Я ещё не такая старая!
Исправлять ошибки других слишком тяжело, так что точно так же, как в логове парней, Рекатрула предлагаю Декьюне снести всё нахер и накатить АДС с нуля.
— Ничего, если свет немного помигает?
— Нет. Я пока напишу болванку, чтобы всё не остановилось, потом удалю старую АДС, поставлю новую и пару часов понаблюдаю за ней и дополню всем, что нужно.
— Да. Делай. А следующее обслуживание когда?
— И... сколько оно будет стоить?
— Нисколько. В... Ты даже не заметишь. Мне просто придут сообщения об ошибках, я проверю и исправлю их из дома. Если что-то серьёзное, то позвоню. Но вряд ли. АДС, правильные АДС, надёжны как активные споры.
Декьюна усмехается, но в её глазах вспыхивает подозрительная искра. Рекатрула не знает, как её идентифицировать, потому как можно быстрее выбрасывает наблюдение из головы. Не хватало ей в первый же день заработать ещё одну проблему в виде недовольной Декьюны. К тому же, пока всё идёт хорошо. Расстройство деперсонализации удивительным образом помогает Рекатрула работать и одновременно общаться с Декьюной. Пока часть мозга больше связанная с гомпбо-прогингом корпит над кодом, Теодора помогает с разными делами в реале, и у Рекатрулы остаётся достаточно ресурсов на болтовню с хозяйкой гаража. А уж она бесконечный источник информации о Яме.
— Ну, как тебе здесь? — спрашивает Декьюна.
— Да... странно. И я же почти ничего не видела.
— Понимаю. Яма... сбивает с ног. Особенного вас, птах. Ты молодец, что прошла посвящение. Это хоть и неприятно, но чуть позже тебя нагонит и мозги вправит. Когда я была моложе, посвящение было жёстче. Намного жёстче. Женька-то не зажал антиболиков?
— Нет-нет, всё нормально прошло.
— Ну и славно. Ты смотри, он мальчишка хороший, но бывает жуковатым, конечно. Дай ему затрещину, всё быстро поймёт.
— А на нём они лучше всего работают. Хочешь чаю?
Рекатрула кивает. Кабинет Декьюны — та самая пристройка между небом и землёй — небольшой, но уютный. Стол из биопласта с фальшматовой столешницей под камень, крохотная кухня с чайником и пищевым конструктором. В центре два синтековых обшарпанных дивана и низкий ферронитовый столик. Щиток спрятан за декоративной панелью с абстрактным рисунком. Рекатрула не успела как следует его осмотреть — Теодора одним махом сняла панель — но он показался гомбо-прогеру смутно знакомым.
Конечно, утечка в баке со спорами предустановили заранее. Редкостные мудаки эти «Хаускип»! Вот только они не учли того, что в их «продукте» будет копаться специалист. Встроенный сборщик спор Рекатрула нашла минут за пять. Проектировщик замаскировал его под дополнительный охладительный фильтр. Взлом отнял ещё минут семь. Чтобы не пугать «Хаускип» раньше времени, Рекатрула имитирует их сигнальную систему, чтобы серверы не подняли вой. Пройдёт несколько недель, прежде чем они поймут, что это лажа.
«Но к тому времени у них клиентов не останется».
Декьюна возвращается с двумя чашками.
— Хорошо, — отвечает Рекатрула, скользя взглядом по строчкам кода. Теодора ни черта в них не понимает и погружается куда-то на дно сознания. Клавиатура стремительно тараторит, так что любому стороннему наблюдателю показалось бы, что Рекатрула дурачится. Но она точно знает, что делает.
— Дико, правда? — неожиданно спрашивает Декьюна. — Ещё две недели назад ты жила наверху, была гомбо-прогером в какой-нибудь уважаемой корпе — и вот ты здесь. Настраиваешь АДС в гараже какой-то старухи. Богата же жизнь на выдумки.
— А как ты оказалась здесь? — выпаливает не Рекатрула даже, а Теодора. Гомбо-прогер не успевает её перехватить, слишком занятая работой. Но если быть честной, Рекатрулу он тоже интересует. Декьюна не выглядит как обычный уроженец Ямы. К тому же, таких старых людей она ещё тут не встречала.
— Долгая история. И грустная. Но если ты никуда не торопишься...
Улыбка касается губ Рекатрулы, и Декьюна начинает свой рассказ.
— И страшно было, и стыдно было. А что думать? С неба валится какая-то проклятая жижа прозрачная, которые все за воду считают, а планета мало-помалу в новый плавильный котёл превращается. Сплошной питательный бульон. Звери жуткие, растения одно к одному хищными становятся. Да и люди-то, больше не люди: у кого шерсть, у кого бивни да рога, у третьих чешуя, про фламантов вообще молчу! Генетика тогда такими скачками развивалась… Ну, в Габэ дело, конечно. С его помощью любую структурку разобрать и собрать можно, и даже если ошибок наделаешь, всё равно работать будет! Страшная вещь. И откуда она на нас свалилась? В общем, поправились вроде быстро, форму себе поменяли, смены генетического слепка научились делать прямо у живых уже, а не только у эмбрионов. Да только инфраструктура всё равно в тартарары полетела: государства, цепочки поставок, глобальная экономика — не уверена, что люди такой крах когда-либо вообще видели. Тут-то и появились слухи о метасити.
Уроки истории Рекатрула не пропускала, даже любила, но именно новейшая история — Мутград, Смутное время, Переход — всегда вызывали у неё вопросы, на которые у искусственных учителей ответов не было. И у настоящих тоже. Они только многозначительно меняли тему. Живых свидетелей тоже было немного. Рекатрула и не думала, что когда-либо сможет услышать историю из уст очевидца всех этих событий
— Тогда корпорации напоминали, скорее, группки по интересам. Глобальный рынок тоже развалился к чертям, так что переизобретали одновременно всё: и общество, и торговые отношения, и социальную жизнь. Политики полезли наверх, стоило делам чуть-чуть наладиться, но люди и муты ещё помнили, как правительства побросали граждан в первые года Нового Смутного времени, военные там тоже хотели чё-нибудь притарить. Как ты понимаешь, постоянная угроза оказаться в чьих-то зубах, когтях и, в конечном счёте, желудке задачи не облегчало. Первые метасити окружали наспех построенным стенами, выставляли ополчение с оружием, которое едва-едва помогало справляться с волнами разнообразной живности. Я, знаешь, так хорошо помню рёв огнемётов. Засыпала под них — и спокойно было, что сегодня не прорвутся. Потом даже записи воспроизводила, когда в тишине уснуть не могла: всё думала, что твари подбираются к дому, уже перебив всех защитников. Малюткой я в Челябинске жила, народ там суровый, но Мутград превратил тайгу в завод по производству смертельно опасных животных, так что дни города были сочтены. Но как же красиво стреляли огнемёты, ты бы видела...
Так вот что за вспышку Рекатрула заметила в глазах старухи?
— Тогда территория, на которой мы живём, называлась Россией...
— И столицей, как тебе известно, была Москва. Многие думали, что она и переродится в метасити. А кому ещё? Питер подтапливает Финский залив, а времени, как у Лондиниума или Стэйгхольма, чтобы построить купола, уже не оставалось. Слухам о том, что «Нева-Форм» собирается строить Петрополь сначала не верили. Город в небесах! Кому это под силу? Но когда стало ясно, что это правда, нам всем башню снесло! Потому большая часть челябинцев рванула на северо-запад. Оставшиеся решили пробиваться в Сибокото, бывшему Новосибирску, но мои родители посчитали это чистым самоубийством. И оказались правы. Так что мы, с целым караваном беженцев, пустились в путь. Та ещё поездка! Мою лучшую подругу и её брата посреди ночи утащил урса, а в другую ночь мы все — и дети со стариками тоже — отбивались от громадной стаи волколаков. В дебри ядовитые по-дурости забрались: чуть не подохли там все. Сейчас, конечно, всё намного лучше.
Природа до сих пор мстила людям. Жёстко и честно. Любителям природы приходится тратить баснословное количество грэнгов, чтобы обеспечить свою безопасность. Вооружённая охрана, егеря-специалисты, вооружение и оборудование. Человечеству так далеко до прежнего уровня гегемонии над природой, что истории о людях, отдыхающих в лесу, воспринимаются только как дурацкие сказки.
— В общем, мы добрались. Побитые, поломанные, потерявшие родных и близких, но добрались. И действительно обнаружили стройку. Невероятную стройку. Летающие платформы... Одно дело генетика: каждый ощутил на себе последствия Мутграда и понимал, откуда ноги растут всех этих прорывов. Но летающая платформа весом в миллионы тонн? О, там все подряд ехали крышей, особенно новоприбывшие. Но рук требовалось много, потому брали всех. И всем обещали место на первой платформе.
— Да! Понятно, что нужно было смекнуть эту лажу, но время другое было, пташка. Слишком все устали бояться, хотели настоящего безопасного дома. Потому и урс чуть ли не голыми зубами рвали, и древней ловили и распиливали на топливо для костров. Лишь бы место заработать. Потому работали по двенадцать часов в сутки, умирали, сорвавшись с лесов и из-за плохо закреплённых ограждений, умирали от отравлений и неэкранированного излучения. Мой отец потерял обе руки при продувке двигателей второй платформы. Кстати, ты знаешь, что их строили в обратной последовательности? Сначала четвёртую, потом третью и так далее.
— Не думала, что до этого порядка кому-то есть дело. В общем, когда богачи, семьи сотрудников корпорации, квалифицированные и одобренные граждане уже поднялись на платформы, сбежав от того ада, что творился на земле, мы худо-бедно достраивали первую — нашу — платформу. Время от времени на поредевший лагерь нападали дикие животные. «Нева» ещё охраняла нас, но уже в пол глаза. Случалось, кто-то пропадал без всяких на то причин. Среди рабочих поползли слухи о том, что корпорация не позволит нам спокойно подняться на первую платформу, в построенные нами же самими дома. Возникли три лагеря. Один предлагали напасть прямо сейчас, другие собирались верить «Неве» до конца. В третьем, самом малочисленном, подумывали о том, чтобы переделать первую платформу под огромный летающий корабль, способный перемещаться по планете. Независимый метасити! Или метасело. Но план потерпел крах: среди нас не оказалось гения, способного пересобрать двигатели. Да и платформа заканчивала строиться. Так что мы стали добровольными диверсантами. За несколько дней до сдачи затаились в техтоннелях, канализации, складах...
Рекатруле до сих пор тяжело представить, каково это — отстаивать жизнь с оружием в руках. Пускай вчера она и сделала что-то, это не переменило её глубинно. Лежать в техтоннеле, изнывать от жажды и голода и готовиться сражаться. Готовиться убивать... Есть суды, есть общественное мнение, но когда они бессильны, остаётся только оружие. Только ведь смерть необратима.
— Пфф, конечно боялись! Тогда у «Невы» не было лучей смерти, но всё равно их оружие ни в какое сравнение не шло с нашим. К тому же, мы не знали, поддержат нас все или только горстка таких же отчаявшихся, как и мы.
— В… Ты расскажешь, что тогда произошло?
Какие-то обрывки знаний роились в голове Рекатрулы: штурм первой платформы — значимое событие, о котором корпоративная школа говорит вполголоса. Ладно, если бы это были войска конкурентов, обученные и хорошо вооружённые, но «Неву» опрокинули обычные рабочие. Люд, который корпорация хотела использовать и выкинуть, забыть на изрытой оспинами чудовищных метаморфоз земле.
— Ужасно, — просто отвечает Декьюна, смотря в сторону. Рекатрулу накрывает волной осознания бестактности своего вопроса, пальцы замирают на клавиатуре. Ладони источают пот. Жар окутывает щёки, шею и спускается ниже. Стыд. Декьюна прикрывает глаза, всё её тело напрягается, на открытых руках плотными жгутами выступают вены. Комнатка погружается в тишину, так что сквозь стены просачивается болтовня, лязг и скрежет снизу. Рекатрула боится пошевелиться. Старуха медленно оттаивает.
— Знаешь, я готова на многое, чтобы то, что произошло тогда никогда не повторилось, — говорит она, поворачиваясь к гомбо-прогеру. — Никогда.
От её взгляда Рекатруле становится холодно. Она кивает, хотя Декьюна обращается к кому-то ещё, к кому-то, кого нет и никогда не будет в этой комнате. К совету директоров «Невы-Фарм»? Вот уж кто точно останется глух к её мольбам.
Воспоминание о меморуме всплывает внезапно. Чёрная пластинка, меньше и тоньше мобика. Посреди ночи Рекатрула распорола шов своего футона и сунула меморум настолько глубоко, насколько смогла. Синтек, до известной степени, умеет восстанавливаться, так что к утру от дыры не осталось и следа. Но что на нём? Почему Олех Гевчок пожертвовал всем, чтобы утаить его от своих работодателей? И может ли то, что он обнаружил, вновь качнуть чашу весов и нарушить худой мир между верхом и низом? Что если Гевчок, сам того не ведая, изобрёл универсальное оружие массового уничтожения?
«Его бы он уничтожил», — произносит серая, и Рекатрула дёргается, как от пощёчины. Да, Олех не побоялся бы уничтожить оружие. Он даже делал это, и не единожды. Отказывался от многообещающих результатов изысканий только потому, что их могли использовать во вред.
Информация в меморуме касается чего-то другого.
— Ладно, не буду тебя отвлекать! — неестественно бодро выпаливает Декьюна, поднимаясь с дивана. — Пойду проверю своих оболтусов. Головой ведь отвечаю… Если что-то понадобится, звони или спускайся.
Неловкость медленно испаряется со стен, пока Рекатрула целиком отдаётся работе. Через пару часов она заканчивает предварительную настройку, но никак не может отбросить мысли о меморуме Олеха Гевчока. В ту ночь он выглядел уставшим, опустошённым — нормально состояние для человека, заканчивающего сложный проект. Предварительные результаты лаборатория получила ещё за три дня до произошедших событий, так что он проводил финальный анализ. Без взгляда гениального исследователя данные представляли мешанину цифр и букв, которую не смог бы дешифровать даже самый мощный компьютер на планете Земля. Олех синтезировал новую область научного знания и был в ней единственным специалистом. То, что «Нева» решилась на его убийство означало, что результат стоил отказа от уникального сотрудника. Любопытство вспыхнуло и постепенно переросло в страх. Рекатрула должна узнать, что передал ей руководитель. И чем раньше, тем лучше.
«Отлично! С брехнёй этой сранной про сделку с корпой забыла?»
«Да… Да, бессмысленно с ними договариваться».
Лишь крохотный кусочек внутри Рекатрулы — не очередная личность, а деталька того самого конструктора, что представлял только её — начинает таять от скорбного яда осознания, что прошлой жизни больше нет и не будет.
«Зачем? Хватит! Этого не будет! Да я не хочу этого испытывать!» — приказывает Рекатрула, да только это не так-то и просто. Вытирая слёзы, она замыкает эту мысль и погружается в работу. Пусть Теодора разбирается с ядом.
В раздрае и нетерпении проходит остаток дня.
Женя и Ром заезжают в гараж Декьюны на потрёпанном ване.
— Рухлядь, — коротко оценивает его Декьюна, ещё не дождавшись вопроса парней. Горящий энтузиазмом Женя тут же притухает, но уже через мгновение вспыхивает вновь. Видно, что ему тяжело сдержаться. В конце концов, он машет в воздухе руками и открывает перед Рекатрулой заднюю дверь. Внутри полно не менее потрёпанных ящиков. Она узнаёт кейсы для перевозки. Судя по царапинам и вмятинам, конкретно эти давно тянут грузовую лямку.
Днище вана жалобно скрипит, когда Рекатрула забирается внутрь. Декьюна закатывает глаза, один её зрачок становится зелёным, а из кармана выплывает пара анья-спор.
— Эм, Декьюна, с грэнгами пока…
— Женя, только для тебя — отложенная оплата. Но только попробуй кому-нибудь рассказать, придушу.
Женя лезет обниматься, Декьюна цыкает, но того уже не остановить. Он слишком взбудоражен перспективами. Пока на площадке происходит нелепая борьба за личное пространство, Рекатрула открывает замки на ближайшем ящике. В проёме между передних сидений возникает лысая голова. Ром пребывает в своей нирване. Рекатруле кажется, что он сейчас где-то не здесь, даже не в Яме. Присутствует физически, но внутренне пустился в дальнее странствие, скользнул в трубу и одним махом оказался на другой стороне, даже не успев напугаться. Боится ли он вообще?
Внутри кейса оборудование для прокладки био-вентиляции. Генетически модифицированные растительные структуры на основе плюща и ползучих лиан, коробка для выращивания культуры, несколько баллонов питательной смеси, которые направляют рост вентиляции. Даже наверху био-вентиляция встречается редок. Чтобы здесь внизу у кого-то был полноценный набор? Немыслимо.
— Жемчужины прячутся в самых непритязательных раковинах, — отвечает Ром. Понятно. Номрального ответа ждать и не стоило. Успокаивает хотя бы то, что он не стебётся. Просто так разговаривает. Всегда. До сих пор у Рекатрулы не было времени поговорить с Женей на счёт Рома. Но она твёрдо решила однажды это сделать.
— Эй, глянь туда, — говорит Женя, возникая в дверном проёме вана. Жалобный скрип повторяется, на этот раз громче.
— А ну слезай, полудурок! — кричит Декьюна, стягивая Женю с борта. — Гриб тебя сожри, неужели не мог хотя бы звякнуть мне?! Я бы дистанционно глянула и сказала вам не брать этот труп. Его же чтобы восстановить понадобится…
Голос Декьюны становится тише. Видимо, Женя оттащил её подальше. Может быть, у него и получится договориться о ремонте. Может быть, нет. Рекатрулу же по-прежнему снедает любопытство. Она даже забывает о меморуме и двух личностях, проживающих в одном с ней теле. Кейс, на который указал Женя, характерного размера. Узнаётся сразу.
Конечно, для установки качественной АДС спороцех необходим, но Рекатрула боялась даже заговаривать о нём. Она до сих пор помнила, как нежно обхватывал её запястье широкий псевдокожанный ремень из синтека, как с едва слышным шорохом двигались крохотные манипуляторы. Мобильный спороцех. Предел мечтаний любого гомбо-прогера. Но то, что лежало сейчас в кейсе — не менее прекрасно. Промышленный принтер спор. Можно модифицировать сразу целую партию. То что нужно для их дела: кропотливой и тонкой работы по установке десятков взаимозависимых систем. Ведь не штрабить, сверлить и ломать же им стены, как это делали в старину. Споры сделают всё сами, если найти человека, который сможет их запрограммировать.
— Оу… — вырвается у Рекатрула. С переднего сиденья раздётся смешок. Ром уже сидит, закрыв глаза, и покачивается из стороны в сторону. Точь-в-точь грибной монах.
Выбравшись из вана, Рекатрула наталкивается взглядом на Декьюну и Женю. Лицо старухи мрачное — может сравниться цветом с кончиками её же пальцев. Переговоры в разгаре. Сейчас самое время выиграть им пару очков, потому Рекатрула достаёт мобик и проверяет экран. Новая АДС закончила настройку. Отдав пару команд, гомбо-прогер наблюдает за тем, как выравнивается освещение, настроенное по шаблону промышленных помещений, как воздух быстро очищается от пассивных спор. Система вентиляции и боты-уборщики, действуя одним слаженным коллективом, отлавливают их и возвращают в щиток. Взбрыкивают охладители, и температура приходит в комфортную норму.
Обернувшись, Декьюна улыбается и показывает Рекатруле большой палец. За её спиной Женя одними глазами признаётся Теодоре в любви.
Полчаса спустя, оставив ван и оборудование на совесть Декьюны и её работников, новоиспечённые предприниматели отправляются на поиски съестного. Забегаловки по дороге Женю не устраивают. Он тащит всех чуть ли не через половину Западной Ямы в лапшичную, притаившуюся в грязноватом проулке между Кафельной и Самурайской улицами. Из пяти мест за стойкой занято только два, так что уже через мгновение заведение достигает полной посадки.
Стулья и широкий, исцарапанный прилавок выходят прямо на улицу. Красный неоновый дезлинк то и дело складывается в китайского дракона, который светлеет до жёлтой саламандры и обратно. Гостей укрывает порядком выцветший тент. Стоит занят место, как в нос тут же бьёт волна запахов: имбирь, наваристый мясной бульон, карри и кориандр. По другую сторону стойки расположилась девушка с широким, смуглым лицом и приветливой улыбкой. За её спиной, на хорошо освещённой кухне, двое мужчин, переговаривающихся на симплазе, активно стучат ножами и орудуют половниками в огромных кастрюлях. Я не вижу меню, но у глаза Рома и Жени мгновенно вспыхивают зелёной матрицей бакталинз.
— Э, а мне что делать? — спрашивает Рекатрула, легко перенимая манеру Теодоры. Девушка-повар склоняет голову к плечу, пару мгновений ждёт и выдаёт фразу на ломанном панславе. Я не понимаю ни слова. Она чего-то ждёт, улыбается шире и машет своим мобиком в воздухе.
Наверху физические меню сохраняют как дань традиции. Некоторые вещи не должны меняться, говорят консервативные заведения, когда официант-человек подаёт тебе в руки монохромный или разноцветный листок или даже целую книжицу, переплетённую в псевдокожу. Яма в этом плане верхушку обскакала. Экран мобика в руках Рекатрулы уже мигает уведомлением от «Лапшичной Бо Сэн».
— Кто такая, — поправляет Женя и кивает на девушку.
Бо Сэн улыбается и складывает руки в восточном приветствии. Опешив, Рекатрула повторяет за ней и пытается поздороваться на симплазе. Обрывки мудрённых правил произношения складываются в слово, похожее на щебет матировавшей птицы. Идею освоить симплаз Рекатрула так и не реализовала, остановившись на первых уроках. Но что-то похожее на «Привет» выдавить ей удаётся. Бо Сэн довольно кивает и коротко кричит за спину. Перед троицей тут же возникают стопки с чем-то прозрачным.
— Серьёзно?! Я б знал, давно бы симплазку вызубрил.
Приятная усталость после хорошо выполненной работы располагает к выпивке. Напиток оказывается пряным и не таким жёстким, как ожидала Рекатрула. Теодора так вообще в восторге и требует ещё, но напиваться в планы не входит. В унисон урчат пустые животы. Бо Сэн ловко забирает рюмки и кивает Рекатруле на мобик. Та мгновенно погружается в дебри меню. Уже через полминуты к ней присоединяется Женя, который хочет помочь, но только больше её запутывает. Основной затык в соусах: не совсем ясно, насколько они яркие и безопасные. Не хотелось бы спалить новый желудок. Впрочем, Теодора уверенно настаивает на острой говядине, хотя сама Рекатрула склоняется к собе с курицей и ананасами. Неожиданно Бо Сэн подаётся вперёд и накрывает руку Теодоры своей. Что-то говорит. Рекатрула не улавливает даже общего смысла, но кивает, поддавшись вдруг вспыхнувшему любопытству. Хозяйка показывает что-то серией хитрых жестов, мужчины дружно вскрикивают «Хо!» и принимаются за готовку.
Женя пытается взяться за палочки, но Ром бьёт его по руке. Перед обоими уже стоит по огромной тарелке с лапшой.
— Да, ешьте пока горячее, — говорит Рекатрула. Только тогда Ром принимается за еду. Недовольно взглянув на него, Женя присоединяется к ужину. Блюдо Рекатрулы подают, не успевают парни расправиться и с третью своих порций.
Сначала Рекатруле кажется, что в её тарелке всего по-немногу: и мяса, и какой-то рыбы, и куча водрослей, и грибы, и орехи. Но постепенно вкусы начинают проступать. Курица, всего лишь курица, но обваленная в самых разных специях! И с грибами тоже сделали что-то хитрое. Водорослей же не так много, просто они воздушные и заполняют пространство тарелки будто газ. А орехи… ну да, орехи. Но после того как их научились синтезировать, орехи перестали быть сколько-нибудь ценным и удивительным продуктом.
Соус, в котором обжарили простую яичную лапшу, на первый укус кажется острым, но острота быстро проходит оставляя на языке перечную сладость. Рекатрула тут же признаётся, что не ела в жизни ничего вкуснее, хотя любила ходить с друзьями по разным кафешкам наверху. Теодора может сравнивать только с утренними рулетами, и лапша выигрывает их в лёгкую. Наслаждение от потрясающе вкусной еды будто смывает переживания дня. И возможно виной тому наливка, которой их угостила Бо Сан, но Рекатрула с лёгкостью приканчивает огромную порцию и даже подумывает, не заказать ли чего ещё. Ром предостерегающе качает головой. Не ей, но всем, кто в этот момент пожелает воспринять его совет. Рекатрула решает подождать.
— Чтобы упало и улеглось, мгм, — выдаёт Ром, приканчивая последний кусок.
Желудок Теодоры тяжелеет, её начинает клонить в сон. Бо Сэн ставит на стойку по запотевшей банке с дыной газировкой и что-то громко говорит. Ром и Женя повторяют за ней. Рекатрула присоединяется. С газировкой троица решает расправиться по дороге.
— Что это за место? — спрашивает Рекатрула, отойдя достаточно далеко, чтобы тент и неоновое свечение дезлинка забегаловки растворились в дымном освещении Ямы.
— Лапшичная, — лениво отвечает Женя, — Бо Сэн.
— Просто хорошая лапшичная, — говорит Женя. — Лучшая. На этой стороне Ямы.
— А Бо Сэн? — не унимается Рекатрула. — Она что, серьёзно не знает ни панслава, ни ингла?
Кажется удивительным, даже неправильным, что владелица столь успешного кафе говорит только на одном языке. Пускай и довольно распространённом. Но ведь Петрополь и Яма, как его неотъемлемая часть, тяготеют к инглу и панславу в большей мере, чем к симплазу, зонго или иклаху. Наверняка для неё куда профитнее было бы общаться ещё как минимум на одном: заключать новые договорённости, привлекать клиентов. Женя с любопытством слушает рассуждения Рекатрулы, ожидая, что сейчас его засыплет вопросами. И Рекатрула действительно хочет задать ещё один, три, десяток вопросов, но Теодора сдерживает её. Иногда лучше промолчать.
Жизнь постепенно входит в колею.
Пока Декьюна разбирается с куском рухляди, который Женя и Рома почему-то признали за исправный ван, троица во всю пользуется плодами сарафанного радио. Самый известный гараж во всей Яме — а не только на Западной стороне — с исправно работающей АДС становится отличной рекламой. Свежесобранные Рекатрулой сайт и приложение со скромным названием «Плейс» перегружает от заказов в первые же сутки. Ответить всем просто нереально, потому гомбо-прогеру приходится скачать и подрубить сильно Ограниченный Интеллект, который занимается приёмом заявок и расписанием. Работы троице хватит на пол года, а они ещё даже не вышли на Восточную сторону. Женя вне себя от радости пляшет под слышную только ему музыку; Рекатрула с Ромом прикидывают, как бы им всё успеть и не умереть на работе.
Без вана реально выполнять заказы только неподалёку. Рекатрула вместе с Ромом, реже — с Женей, перенастраивает АДС-ки всего района. Шесть-восемь заказов в день обращаются в приличную сумму грэнгов, на которые в логово покупается еда, и даже покрывается часть долга гомбо-прогера. Параллельно Рекатрула привыкает к тяжести Малыша за поясом: Ром предлагал ей сделать кобуру, но Теодора яро протестовала, и Рекатрула решила не накалять ситуацию там, где это не нужно.
Ругаясь как последний казак, Декьюна сообщила, что вану требуется основательно перебрать двигатель и трансмиссию. Она заказала детали («Всё капает на твой счёт, Женя, не лыбься мне тут!»), но на Горячей Линии опять начинаются шторма, так что если заказ не прибудет в ближайшие три дня, можно забыть о ване на две-три недели. Отстойный расклад. Женя вызывается сам съездить к поставщику. Декьюне хватает одного резкого взгляда, чтобы отвадить его от этой затеи. Она куда больше будет переживать, если доставкой займётся тот же человек, кто согласился выложить за «этот кусок дерьма» хоть бы и один грэнг, чем от долгого ожидания. Так что поохав для приличия, Женя соглашается, что пора бы уже «браться за крупняк», а значит, тащить оборудование на своих горбах.
— Может, наймём парочку фрахтхаундов? — предлагает Рекатрула. Женя пускается в долгий, размытый монолог насчёт того, как безответственно использовать генетически модифицированных животных исключительно как инструмент. Чуть позже Ром пространно намекает, что денег на аренду даже одной собаки-грузовоза сейчас не хватит.
— Почему он сразу не сказал? — спрашивает Рекатрула лысого так, чтобы Женя не услышал.
— Гордыня величайшая из ширм, но крайней хрупкая, — отвечает Ром. Понимай как хочешь. Общий смысл улавливается, и достаточно!
Рекатрула быстро смекает, что уникальных задач «Плейс» не встретится ещё скоро, потому разрабатывает несколько проджектов-шаблонов, которые можно апгрейдить под конкретную ситуацию. Жилые помещения может и отличаются расположением комнат или количеством этажей, но за стенами творится один и тот же ад из запутанных коммуникаций, так что раз настроив прогу для проходчиковых-спор, можно только время от времени отлавливать баги и проводить оптимизацию. Цена за услуги «Плейс» ползёт вниз, количество новых клиентов вырастает вдвое. Женя, конечно, не доволен, но Ром умеет «работать» с его жадностью. О «Плейс» говорят. В рекламу не вложено ни одного грэнга, а список заказов разбухает с каждым днём. Всё делает репутация. «Плейс» не пытается развести на грэнги и монтирует АДС-ки, которые исправно работают в разы дольше, чем у конкурентов. Всего за месяц все окрестные жилые комплексы вокруг логова переходят под крыло троицы. Они даже получают заказ из «Лапшичной» и перекладывают Бо Сэн все коммуникации от водных до электрических. Выходит настолько здорово, что хозяйка забегаловки выписывает «Плейс» приятный бонус и по пять бесплатных заказов на каждого. К удивлению Рекатрулы, языковой барьер не мешает ей общаться с Бо Сэн. Жесты, знаки, улыбки и кивки — природа щедро снабдила людей средствами коммуникации.
К концу месяца Декьюна объявляет, что ван готов.
— Кстати, что за шторма на Линии? — спрашивает Рекатрула. Женя уже привык объяснять прописные вещи, и голос его приобрёл лёгкие лекторские нотки.
— Когда бандам хочется обстрелять свежее мясо и выяснить, кто круче в этом месяце, они устраивают драчки на Линии. Пушки, машинки, всякая спецуха. Разруха там потом адская, но Сарите башляют приличную компенсацию, так что она не возникает.
— В том, чтобы нахер перерубить связь между частями города на неделю или две. Дрочилово.
Рекатрула и не думала, что собственная машина вызовет в ней столько радости. Синяки на плечах от тяжёлых ремней за месяц стали ей родными, а тело только окрепло от постоянных нагрузок. Теодора, кстати, была совсем не против потаскаться с тяжёлыми ящиками, так что Рекатрула сбрасывала на неё большую часть переходов, и поэтому поводу испытывала лёгкое чувство вины, несмотря на то, что Теодора кайфовала от усилия, ноющих мышц и пота, липкой плёнкой покрывающего все тело к концу дня.
Декьюна серьёзно потрудилась над ваном. Помимо техобслуживания, она обновила интерьер и экстерьер: нанесла краску, отпечатала лого «Плейса», освежила салон. Под оборудование настроила специальную платформу: автоматические эластичные крепежи для ящиков, спуск и подъём по команде с мобика. Остальное свободное место заняло широкое кресло, в которое Рекатрула плюхнулась с нескрываемым удовольствием. Да она даже лечь в него могла, чуть подсогнув ноги. В стене обнаружились зарядные ниши для мобиков и прочих гаджетов. Толстый слой брони и арсенал на перекидной панели в полу. Оружие Рекатрулу больше не пугало, хотя она и надеялась, что в случае опасной ситуации со всем справится Теодора. Всё-таки для Ямы решать проблемы с помощью не летальных стволов — привычное дело. Потому арсенал в машине радует Теодору.
— Я всё нарадоваться не могу на АДС, — сказала Декьюна, пока Ром с Женей принимали работу, — потому возьму с вас только за детали. И я помню...
Женя не успевает сказать и слова.
— ...что мы договорились об отложенных платежах. Не волнуйтесь. Только не угрохайте его в первый же день, хорошо?
Женя расплывается в обещаниях. И сдерживает их.
Ван счастливо переживает первый день. Раздалбываем мы его на исходе первой недели.