Восхождение Бурри. Глава 7
Рука добровольно подставляется под укол Жени, стоит троице переместиться в салон бинджо и пережить псиделиковую атаку. Рекатрула не уверена: поучаствовала ли её воля хоть немного в движении конечности, потому ей остаётся слушать и смотреть в окно. Заново впитывать Яму, выстраивать её в сознании: из вороха разноцветных пятен в подобие организованной реальности.
Жилые восьмиэтажки из гомбобетона, возведённые по трём типовым проектам, сами по себе унылы до невозможности. Но когда тебя не сдерживают тупые правила жилищного кодекса, можно раскрасить жизнь так, как хочешь. Или хотя бы дом. Большая часть нижних этажей отдана под торговые площади: салоны, конторки продающие хард, софт и фарму, магазины дизайнерских шмотов, кастомные мастерские, гаражи обслуживающие циклы и блэнды, флэш-ателье, забегаловки с шавермой и буррито, барчики — и всё сияет живыми дезлинк-вывесками, вышедшими из-под рук безумных художников. Пёстрая фантасмагория. Стоит поднять глаза выше, и ты понимаешь, что геометрия домов точно слетела с катушек. Окна под странными углами всех возможных размеров. Иногда встречаются абстрактные и сюжетные витражи. Некоторые — произведение искусства. Без шуток. Фасады поделены на секции разных цветов: некоторые занимают по три этажа, другие представляют собой жалкие квадратики весёленькой расцветки. Женя быстро поясняет, что это наглядная демонстрация конфигурации квартиры. За всю поездку Рекатрула лишь единожды замечает однотонный дом, и три четыре раза — выкрашенные в два цвета. Местные богачи.
— Так повсюду в Яме? — спрашивает Рекатрула, чуть вздрагивая от звука своего нового голоса.
— Нет. Мы ща на востике, рядышком гетто мутов и общики приращенцев. Тут кошерно. Колчаки заботятся о своих. Не то что рики.
— Веришь-нет, я ни черта не поняла. Объясни нормально.
Из сумбурной лекции Жени Рекатрула узнаёт, что в Яме царит анархия. Никакого центрального правительства, службы правопорядка, медицинского и социального обеспечения. А ведь она привыкла к тому, что с самого её детства бдительное око «Невы-Фарм» наблюдает за ней и в известной степени курирует каждую сферу её жизни.
«Знаю. Но… я ведь нарушила правила. Пусть даже не сама, но…»
Теодора предпочла бы сдохнуть, чем жить в полу-прозрачных силках мнимой цивилизованности. Ей было не так много лет, но она уже понимала, что если при малейшей угрозе человеколюбивая система пытается человека уничтожить, это говорит только об одном — у истоков этого общества стояли лицемеры. Ей осознание так ярко опаляет мысли, что Рекатруле остаётся только вновь уставиться в окно. Никакого контроля. Улицы должны быть переполнены хаосом, но вот же они: пешеходы, спешат по своим важным и не очень делам, вышагивают рядом люди в самых диких дизлинках и косматые, склизкие, пугающие необычностью муты. Набиваются в одни ваны и бинджо, сидят за соседними столиками.
— И как вы… Как вы, блин, уживаетесь все вместе?
Формально первая платформа делится на шесть независимых территорий. Две из них исторически контролируют банды. Раз в пятнадцать-двадцать лет появляются выскочки, которым удаётся скинуть зажравшихся гегемонов и перевернуть игру. Ныне у руля «Рик аль Труи» и «Колченогие». И те, и те агрессивные ублюдки с амбициями. «Рики» управляют западной частью: она поменьше, но на ней стоят Высотки, а значит проживает больше людей. Стандартный взнос с каждого жителя — двадцать грэнгов в месяц либо двести десять грэнгов в год. Те, кто решает открыть своё дело платят больше, но могут рассчитывать на поддержку со стороны банды: охрана, бухгалтерское сопровождение, помощь с перевозками. Порядок поддерживают вооружённые патрули. Существенная проблема «риков» — их лидер. Павло Гуско. Махровый расист и кодлу собрал себе под стать, потому с приходом к власти «Рик аль Труи» западная Яма серьёзно потеряла в разнообразии. Мутов и приращенцев просто-напросто выдавили на восток или в гетто. Погромы, угрозы, несколько нераскрытых жестоких убийств. На западе остались только самые стойкие из племени, непохожего на обычных людей.
«Колченогие» же захватили и удержали восток. Без эксцессов не обошлось, но они себя показали как куда более развитые и открытые к новому хозяева.
Трое людей, закованных в латы, возвышаются над толпой, собравшейся на пешеходном перекрёстке. Загорается зелёный, и сквозь разномастные наряды я вижу могучие ноги, похожие на стволы деревьев.
— Переделка. Когда намечается серьёзная заварушка, они цепляют на плечи здоровенные пушки. Такая дичь!
Территория колчаков куда ярче западной. Безумный арт-квартал Глитч-стрит известен на весь мир; о Ржавой крепости мафусаилов снят не один интериал; огромное здание Кворума возвышается над окрестными домами и красиво подсвечивается золотыми огнями. Улицы полны народа. Муты, приращенцы, люди. На востоке грань настолько тонка, что предрассудки запада кажутся им варварской дикостью. «Колченогие» и сами не похожи на обычных бандитов. Скорее больше им подошло бы звание рыцарского ордена, ведь каждый из колчаков повёрнут на кодексе чести. Особенно Зарбатал, их лидер. Впрочем, это не мешает им собирать налог на проживание: двадцать три грэнга в месяц или двести пятьдесят в год. Благородство-благородством, а содержать банду на что-то надо.
— Они похожи на рыцарей, — замечает Рекатрула.
— Солдат эсбе тоже называют «рыцарями», но они даже близко на них не похожи.
Женя одним взглядом показывает, что он думает об этом названии. Рекатрула успела свыкнуться с его застывшим лицом-маской, но для Теодоры это настоящий аттракцион. В какой-то момент палец резко выстреливает вперёд и тычет в ребро Жени. Тот выплёвывает пару ругательств пополам со смехом, но на лице двигаются только губы.
— Прости, — резко бросает Рекатрула и отворачивается к окну. Ей кажется, что череда картинок за стеклом смоет неловкость. Но вскоре от пестроты начинает неприятно тянуть в затылке, и он возвращает внимание внутрь салона.
Ром сидит с закрытыми глазами. Вырубился или медитирует. Кому-то вообще могло бы показаться, что он умер. Рекатрула пристально вглядывается в его лицо. Оно беспечно и беззаботно. Гладкое настолько, что любые предположения о возрасте его обладателя превращаются в лотерею. Рекатрулу до сих пор поражает, насколько это тонкое, несуразное тело сильно. Насколько его владелец спокоен и собран. Хотя, она ведь видела его далеко не во всех ситуациях. Перебирая в голове варианты ситуации, которые могли бы вывести Рома из себя, Рекатрула успокаивается. Да и Теодора внутри больше не подает никаких тревожных сигналов.
— А где… гетто мутов? — спрашивает она, когда очередной светофор сменяет строгий красный на благодушный зелёный. Женя смотрит влево и тычет пальцем в стекло.
Бинджо как раз выезжает на широкий перекрёсток, открывая великолепный вид на зелёную махину. Массивное строение кажется чем-то живым, дышащим. Рекатрула прищуривается, и ей кажется, что она видит вокруг купола золотое свечение.
«Это свет жизни внутри этого существа», — спокойно поясняет серая. Рекатрула морщится.
— Ты в порядке? — спрашивает Женя. Рекатрула отвечает нейтральным взмахом головы. «Понимай как знаешь». Чтобы не продолжать беседу, она делает вид, что поглощена куполом. Хотя это недалеко от правды. Огромная стена мягко изгибается, поднимаясь в воздух. Так сразу и не поймёшь, из чего она сделана. Вполне может быть, что выращена. Серая вообще считает, что купол — живое существо. Выше, ближе к верхней части, виднеется край огромного прозрачного пятна. Экостекло или какая-нибудь мембрана? Судя по освещению, в конце проспекта расположен вход внутрь: громадные ворота напоминают аккуратный хирургический разрез.
— Ага. Эт гетто мутов. Когда-то звали анклавом, но сейчас это реально гетто. Особенно когда туда выдавили мутов из западной Ямы. Им пришлось потесниться, но вроде Грэм там всё по красоте устроил.
— Их лидер. Там выборы проходят каждые пять лет, и вот он на них уже давно побеждает. Свои его обожают.
— Ага. Ещё на четвёртом сроке все думали, что он чё-то там мутит с выборами. Но пятые и шестые даже отдали подсчитывать голоса наблюдателям из грибников и приращенцев, так что там всё чисто. Может, прикол в том, что он фламант, хер знает.
— Никогда их не видела фламантов вживу.
— И не увидишь. Он редко вживую светится и сидит под куполом.
— А тя не пустит никто. Нужно чтобы за тебя вкупился кто-то из мутов, уже живущих внутри.
— Тараканы. Подпевалы риков: прессуют мутов и приращенцев на западе. Редкие выблядки.
— Удивительно, что кто-то из мутов или приращенцев вообще остался жить на западной стороне.
— Гордость. К тому же, муты вкупаются за своих по всей Яме, так что если захочешь закуситься с мутом, подумай дважды. Они и колпакам иногда дают по кумполу, но полноценную войну за влияние сейчас никто не потянет.
Впервые за время знакомства Рекатрула внимательно присматривается к своим спутникам. Женя и Ром выглядят так, будто насилие для них — привычная штука. Перед глазами всплывают блёклые, но от этого не менее шокирующие картины: лысый уничтожает верещащего синтетическим голосом дрона быстро и беспощадно. По рукам Рекатрулы бегут мурашки.
— И не собиралась. А приращенцы? Слушай, как их вообще отличить от мутов.
Приращенцы образовали своё поселение лет восемь назад. Одновременно с этим к власти пришли «Колченогие», так что община приращенцев получила опосредованную поддержку своих. Уголок на юго-востоке вышел скромным, но симпатичным. Большая часть профессиональных флэш-модельеров, которые могли сотворить из живой плоти практически всё, что угодно, переселились туда. Как и многие их клиенты. Улицы там — что-то с чем-то. Таких прекрасных и уродливых конструкций никто и никогда не видел. Возглавляет их Рахиль. По слухам когда-то она работала на корпорацию, может на «Сони», «Фунгорейтед» или «Хель», но потом ушла. А боевые приращения остались. Потому она не только лидер, но ещё и щит своего района.
— И охрана у неё — подстать. Все бывшие эсбешники.
Приращенцев любят во всей Яме, кроме запада: «колчаки» переделывают новичков, когда те поднимаются по карьерной лестнице; личную охрану чаще всего набирают из приращенцев; многие инжики правят себя, чтобы лучше выполнять работу; проститутки добавляют в тела всякие «фишки»; те же «Ганеша.Трип» изменяют водителей. И даже обратными операциями занимаются те же флэш-модельеры, так что профессия эта выгодная.
— Да так, — отмахивается Женя, — под одну работёнку.
Снаружи бинджо резко пропадает свет. Халупы, кое-как сколоченные из биопласта, и погнутых деталей машин наскоро залитых гамбобетоном громоздятся одна на другую, создавая неустойчивые штабеля метров по десять-пятнадцать высотой. Узкие улицы, больше похожие на переулки, завалены мусором, обломками и чем-то подозрительно похожим на части тел. Существа, обёрнутые слоями заскорузлой, грязной ткани снуют туда-сюда. Прямо на глазах Рекатрулы вспыхивает драка. По-звериному жестокая, она длится не дольше пары секунд: стоит обоим соперникам сцепиться и упасть, как толпа тут же бросается их затаптывать. Раздаются хлопки, по стёклам и дверям бинджо с обеих сторон стучат мелкие градины. Водитель не обращает внимание, лавируя между чудовищными колдобинами на дороге. Вглядываясь в море тел, Рекатрула пытается найти хоть какое-то оправдание такому существованию, и замечает тут и там на жалких домишках чёрные пятна гари. Трущобы тянутся не долго, но производят крайне удручающее впечатление.
— Горячая линия, — объявляет Женя, стоит бинджо выехать на свет.
— Квартал нищих. Тех, кто всё просрал и не смог вкинуть деньги ни одной из сторон.
Рекатрула сбивается на полуслове. Возмущение захлёстывает её, хотя она и знает, что до сих пор ни один город не обходился без квартала для нищих. Порой она встречала советы, что именно по бедным нужно судить, насколько развито то или иное поселение. Судя по Горячей линии, Яма, а вместе с ней и Петрополь, недалеко ушли от Средневековья.
— Несколько раз в год рики и колчаки бодаются там внизу. Вроде как, показывают мышцу. Тогда там жарко.
Женя пожимает плечами и отворачивается. Похоже, он чувствует негодование Теодоры, лёгким жаром расходящееся по машине.
Верхние уровни Петрополя не были землёй обетованной, но сколько Рекатрула не силилась, она не могла вспомнить, когда в последний раз видела наверху кого-то похожего на обитателей Горячей линии. Улицы наверху всегда чисты, по ним ходят более-менее прилично одетые люди. У всех есть крыша над головой, еда, доступ к споронету. Возможно, «Нева-Фарм» придумала какой-то способ…
«Ага. И этот способ называется Яма», — осеняет Рекатрулу. Так что она только что видела отбросы отбросов. Не удивительно, что тут всё так плохо. Нищета, возведённая в квадрат.
— О, Высотки, — говорит Женя. Рекатрула хватается за его слова, чтобы не ухнуть в глубокую тёмную яму.
Четыре блестящие стекломорфом шпиля клыками тянутся ко второй платформе Петрополя. По лёгкой мути угадываются сложные, массивные дезлинки, но на таком расстоянии разобрать их невозможно, всё сливается в кашу. То ли это хитрая реклама, то ли творение какого-то безумного художника. Цвета яркие, кричащие. Лиза, подруга сверху, называла их «секс-цветами» и постоянно перекрашивала комнату к приходу парней. Рекатрулу розовый и кислотный неон раздражали.
«Привыкаю думать о прошлой себе, как о другом существе. Уже мёртвом. Прекрати!»
— Кажется, остался ещё один район? — спрашиваю я.
— Ага. Там всё просто, — оживает Женя. — Самый-самый восток — Промзона. Автозоды, водорослевые фермы, мясные резервуары. Ну, и гнёздышко грибников.
Среди толп пешеходов западной стороны Ямы действительно нет мутов. Зато то и дело встречаются люди в высоких чёрных колпаках.
— Это вот эти колпаки? — спрашивает Рекатрула, кивая подбородком.
Похоже на что-то личное, но Рекатрула не хочет спрашивать об этом сейчас. И, возможно, не захочет никогда. Сама мысль о том, что ей придётся интегрироваться в эту жизнь, бесконечный беззаконный хаос и круговорот насилия заставляет желудок скручиваться узлом и что-то внутри мелко-мелко дребезжать. Ладони мокры настолько, будто она только что вымыла их под краном. Гаденький голосок эго радуется тому, что она обычный человек., ведь когда-то ненавидеть могли за цвет кожи или разрез глаз. С приходом мутов различие стало слишком большим. Ещё более непохожие они объединили представителей всех цветов кожи в мощный союз против чужаков. Приращенцы, в какой-то мере, сбавили градус, но это была припарка к ампутированной конечности. Возможность нарастить себе мех или чешую, изменить органы, добавить или убрать какой-то исходный элемент организма, присобачить пушку или броню прямо в кожу или под кожу будто размыла границу, и противостояние «чистых» и мутов сегодня ощущается не так остро, как на заре Стабилизации. Но отдельные очаги, вроде тех же колпаков в Яме, сохраняются и процветают.
— Ты ещё говорил о каком-то совете.
— Да я секу? Они себя Советами сами назвали. Это что-то вроде собрания, когда все главари и лидеры съезжаются в Кворум. Трут за всю Яму.
— Где-то раз в два-три месяца.
— Гуско и Зарбатал — из банд. Грэм и Рахиль — расовые лидеры. Фонма — архимагистр грибников, Крилл — управляющая местных мафусаилов. И Сарита — королева нищих.
— Любой стае нужен вожак, — подаёт голос Ром, не открывая глаз.
— Ага, — говорит Женя. — Я толком не секу, почему именно она. Может просто сколотила вокруг себя банду и душит всех, кто против неё. Дела Горячей линии — это дела Горячей линии.
Бинджо сворачивает с проспекта на улочку поменьше, потом совсем в уж издевательски-узкий проезд. Рекатрула никогда не страдала клаустрофобией, но резко наехавшие с двух сторон стены будто выдавили из окружающего пространства воздух. Люди, вывески, огни — всё стёрлось, оголив неприглядную изнанку жилого района. Женя как-то вскользь упоминал логово, но Рекатруле тогда показалось, что это фигура речи. Типа, «пацанское логово» или «мужское логово». Но, похоже, дела обстоят куда серьёзней. Потому что бинджо тормозит у чего-то, что больше всего тянет на заброшенный склад.
— Мы только что проехали жилой комплекс.
— Ага. Мы, типа, к нему и относимся. Но там крошечные хаты, а у нас — хоромы. Места до жопы.
Женя поворачивается к Рекатруле. Долю секунды ей кажется, что он сейчас ударит, выбросит кулак вперёд и позволит ему впечататься в её щёку, и тут же внутри просыпается Теодора. Вместо кулака обе они видят уставшую улыбку.
— Можешь дрыхнуть на улице. Но не советую. Народец тут всякий бродит.
Иногда нам кажется, что мы можем представить себе часть реальности заранее, сделать выводы по каким-то косвенным признакам, вроде пола человека. «Женщины чистоплотнее мужчин». Предрассудок, который не раз опровергали на протяжении истории, но окончательно его прикончила возможность сменить биологический пол за неделю. Просто обратись к дэнтехнику! Тут уж предсказание того, каким окажется обиталище «друга» или «подруги» стало почти невозможно. Рекатрула видела безумно засранные и чертовски-аккуратные квартиры и мужчин, и женщин. Потому когда Женя говорил о логове, она отмахивалась от тревожного звоночка, тренькавшего в голове.
Ворота из гофрированного ферронита разукрашены старомодным граффити. Обычная краска. Неподвижный рисунок даже не светится, так что в сумраке Рекатруле никак не удаётся рассмотреть, что же там нарисовано. То ли какие-то белокожие существа с полотен Босха, то ли жутковатое дерево.
— Ну давай. Ну давай, а! — шепчет под нос Женя.
Слева возвышается классический ямовский дом: восемь этажей, от расцветки рябит в глазах. Пахнет пряной едой, сладковатым дымком и гнилью с помойки. Ветерок доносит обрывка бормотания занудного лектора.
На балкончиках отдыхают жители дома, среди которых Рекатрула с удивлением обнаруживает парочку шерстистых мутов. Один лежит прямо на полу, закинув ногу на ногу, и раскачивает ею в такт неслышной музыке, другой попивает оранжевый напиток крайне химозного вида из увесистой мягкой бутылки. Между ними не больше трёх метров, но они даже не смотрят друг на друга. Сверху над тем, который пьёт, открывается дверь, и на балкон выпрыгивает голая девчонка в огромных гафасах. Её рот округляется. Рекатрула готовит уши к акустическому удару чужого крига. Но девчонка молчит, лишь опускает руки на живот и начинает дёргаться взад-вперёд.
Включается свет. Рекатрула замечает, как несколько жителей бросают на троицу внизу ленивые взгляды. Белая лампа под крышей высвечивает ворота и рисунок. Длинные белые руки принадлежат существу, похожему на ангела. Четыре крыла за его спиной раскрыты в знаке солнцеворота. В голове существа зияет дыра, поверх которой горят два красных глаза. Мало найдётся людей, которые хотели бы встретиться с чем-то подобным.
— Вдохновение, — бросает Ром. Ворота оживают, громкий лязг наполняет переулок. Рекатруле даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что теперь на них смотрят все обитатели соседнего дома, способные воспринимать реальность.
«Чем они вообще занимаются?» — проносится мысль в голове, пока взгляд Рекатрулы скользит по спинам Жени и Рома. Очевидно, не какими-то легальными делами. Большой вопрос, можно ли в Яме вообще заниматься чем-то легальным. Приращения Жени выдают в нём кого-то вроде химика. Может, мешает токсины и яды, может, делает дженерики по пиратским рецептам из споронета. Запоздало Рекатрула думает о том, что вкалывал ей Бабуло, но быстро решает, что стресса на сегодня и так хватает. Один его источник стоит прямо перед ней. Долговязый, лысый и опасный.
«Эт точно, — просыпается Теодора. — Давай ты не будешь с ним цапаться, ок? Я с ним точно не слажу».
Левый кулак сжимается с такой силой, что ногти впиваются в ладонь и Рекатрула не сдерживает вскрика. В последний момент ей удаётся заглушить его правой ладонью. Но Ром всё равно оборачивается. Глаза его полны участия, доброты и тепла.
— Подружка шалит? — с улыбкой спрашивает он. По рукам Рекатрулы бегут мурашки. Он понял, не задав ей ни одного вопроса.
«Нет… нет… просто он был в клинике…»
«Не дура, а! Я ж говорю, он из опасных. Смотри, что говоришь».
— У вас другого входа нет? — бормочет Рекатрула, пытаясь сменить тему. Ром только кивает, разворачиваясь назад.
— Конечно есть, но мы ж гостем и будущей коллегой! — отвечает Женя. Может показаться, что он презентует Рекатруле апартаменты где-то на пятой платформе.
Женя вскидывает руки и обводит ими большое помещение, погруженное во тьму. Рекатрула вздрагивает, но тело игнорирует импульс. Наверху свет включается ещё до того, как обитатель дома или авторизированный гость поворачивает ручку входной двери. Автоматизированная домашняя система порядком разбаловала петропольцев.
Впрочем, Рекатруле хватает отсветов от наружнего фонаря, чтобы прикусить губу и сделать два шага назад. Приземистые фигуры в балахонах, десять, может быть пятнадцать штук, замерли в ожидании гостей. У каждого из тела торчат по два-три приращения.
«Лезвия или пушки? Охранная система? Ловушка? Парни вроде спокойны...»
Ром, игнорируя кривляющегося друга, врубается в ближайшую гору мусора как ледокол.
Логово завалено хламом. Его так много, что взгляд постоянно соскальзывает с одного на другое. Тут и какие-то детали, и куча упаковок из-под водорослевых брикетов. Банки и бутылки из биопласта, уже начавшего распадаться. Куски жирно поблескивающего фальшмата и осколки стекломорфа. Пустые споровые контейнеры и много чего ещё. Среди холмов проложены жалкие дорожки, некоторые из которых перекрыты свежими мусорными селями. Всю левую стену занимает бесконечный ряд ящиков и подвесных полок: кухня, ремонтная мастерская, рабочий кабинет в одном. Дальняя стена зияет двумя квадратами чистого пространства. Свёрнутые футоны примостились в углу. Справа приоткрыта единственная дверь.
Пока Рекатрула оглядывается, Ром успевает пробраться к дальней стене. Недолго церемонясь, он упирается в одну из куч плечом, сваливает её на пол и пинками освобождает ещё немного места. В одном из ящиков на левой стене подаёт хриплый голос старый, громоздкий уни-принтер — наверху таких уже и не найдёшь. Пошаманив с панелью, Ром запускает его и по очертаниям болванки Рекатрула понимает, что он хочет распечатать ещё один футон. Ей. Ей придётся здесь жить.
«А чё, нормальное место!» — заявляет Теодора, но Рекатрула оглядывается назад и смотрит в проулок. Куда ей идти в Яме? Есть у неё альтернативы?
«Ну тогда харе свой пташий клюв морщить!»
Тем временем Ром запускает принтер и проскальзывает к своему углу. Его заливает ровный свет с экрана его мобика. Лысый отключается от беседы, как будто и обсуждать тут нечего.
Тяжело вздохнув, Рекатрула внимательно осматривает стены и потолок. Её взгляд тут же натыкается на парочку вентиляционных решёток. К тому же, память подкинула ещё одну зацепку: свет включился сам.
— Что-то с АДС? — спрашивает Рекатрула, чтобы отвлечься.
Ром, оторвавшись от мобика, многозначительно смотрит на Женю. Тот делает вид, что ничего не замечает.
— Да херня. Давай потрещим за дело…
Стандартная, порядком поцарапанная пластинка медленно переходит из рук в руки. Кастомная модель, только в отличие от той, что выдал Рекатруле Бабуло в клинике, у этого утолщение в средней части. Процессоры.
«Значит, Жене нужны вычислительные мощности? Интересно, для чего?»
«Для муток всяких», — со знанием дела отвечает Теодора. Рекатрула готова поспорить: стандартное споровое ядро прекрасно справляется с большей частью задач. Такие усиления нужны, только если занимаешься сверхсложными комплексными вычислениями.
«Я не думаю, что Женя биофизик или…»
Оставшись без мобика, Женя сунул руки подмышки и уставился на Рекатрулу.
Иконка АДС обнаруживается сразу: безвкусное сочетание колонн, портиков, капителей, вписанных в квадрат со скруглёнными углами. Не удержавшись, Рекатрула выплёвывает в сторону смешок. И тут же ловит на себе настороженные взгляды.
— Да я в норме. Просто это ваша приложуха — лажа полная.
К тому же, она оказывается на удивление сложной. Даже хаотичной. Делавший её, похоже, и не слышал о дизайне, удобстве пользователя и интуитивно-понятных интерфейсах.
Наверху АДС поставляются единым комплектом: вентиляция с фильтрами воздуха, боты-уборщики, умные лампы, климат-контроль, встроенные аудио- и видеосистемы, контур безопасности. Управляется всё с помощью приложения конкретного поставщика, но все они, плюс-минус, похожи. Различаются только цветовые схемы, типографика и прочая дизайнерская мишура. Главные принципы этих приложений — простота и удобство. В пару кликов можно добраться до любой функции, а если потратить минут десять и ответить на вопросы встроенного ограниченного интеллекта, можно вообще навсегда забыть о ручном управлении.
По лого, выплывшему во весь экран мобика, Рекатрула узнаёт, что обустройством логова Рома и Жени занималась компания «Хаускип». Главный экран приложения напоминает кошмар: вырвиглазные цвета вызывают тошноту, клавиши управления настолько невнятные, что их приходится искать. Более того, иконки ни черта не информативные: добравшись до чего-то, похожего на шестерёнку, Рекатрула попадает не в настройки приложения, а в какой-то график, который демонстрирует непонятно что. Наконец-то, спустя непозволительно долгое для современных приложений время, она находит встроенные утилиты для проверки всех систем АДС, но они и не думает запускаться, раз за разом выдавая ошибку.
— Это нормально? — спрашивает Рекатрула, показывая Жене экран.
— Каждые два-три месяца подваливает чел и всё налаживает, но это целая куча грэнгов, а мы тут поиздержались, так что забили на это болт.
— Два-три месяца? АДС-ки годами должны работать нормально, даже если их не обслуживать.
Женя удивлён. Похоже, ему и в голову не приходило, что их просто дурят. Либо руки гомбо-прогера «Хаускипа» растут из задницы, что ничуть не менее преступно.
— Лажа, — подводит итог Рекатрула, перекидывая мобик обратно Жене. Тот едва успевает его поймать.
— Ты, может, нормально объяснишь?
— «Хаускип» поставил вам лажу. Не знаю насчёт железа, но софт — полное дерьмо.
Глаза Жени вспыхивают задорными огоньками. Он похож на мальчишку, который добрался до заначки отчима и уже думает, на что её спустить.
Рекатрула опускает голову и смотрит на свои новые пальцы.
«Пальцы Теодоры», — тут же одёргивает она себя.
«Да ладно, юзай, если нужно», — говорит Теодора. Кажется, ей любопытно, на что по-настоящему способна её «соседка».
— Спрашиваешь! Дай мне стол, стул, твой мобик и тридцать минут полной тишины.
— И доступ к управляющей панели!
Несколько секунд Рекатрула сидит и пялится в экран на стене. Проектор в мобике Жени стандартный, потому по бокам изображение слегка рябит, но это не фатально. Всё важное сосредоточенно в центре.
Проблема в том, что Рекатрула не уверена, что сможет что-то сделать. Пока она гипнотизирует голоклавиатуру, Женя успевает сделать чай или что-то на него похожее, и ставит кружку рядом с ней. Дымок, поднимающийся с поверхности напитка, привлекает внимание Рекатрулы.
«Мы сможем», — говорит серая. По спине Рекатрулы бегут мурашки.
«Да, все мы. Теодора тоже поможет. Ведь правда?»
«Ещё бы! Только я ваще не секу, что делать, но если что, буду на подхвате!»
Синдром деперсонализации накатывает мощным, закладывающим уши гулом: кисти и руки на голоклавиатуре принадлежат чужачке, и Рекатрула не уверена, что сейчас сможет ими даже пошевелить. Но вот указательный палец пробегает по клавишам, подчиняясь её команде. Или, быть может, это Теодора проникает внутрь неё и делает всё, что Рекатрула хотела бы сейчас сделать. На одно яркое мгновение мир вокруг расщепляется, кожу колет невидимыми иголками, а уже в следующее всё кажется болезненно чётким. Имитация щелчка пробивает вату, слух возвращается одним хищным прыжком. Рекатрула видит в строке поиска: «АААААААААААААААААААА…»
Тело поднимается со стула и уверенно идёт к грязно-белому щитку АДС. Рекатрула не знает, кто им управляет. Её внутри трясёт и корёжит, пока напряжение не сходит волной болотной воды. Теодора и серая — она чувствует их, и они вдвоём не несут ей никакой угрозы.
«Я и не могу этого сделать», — отвечает серая.
«Ну, эт, я тоже не могу. А даже если бы могла, не вальнула бы. Ты ж моя сестра».
И Рекатрула, улыбнувшись сама себе, принимается за работу.
Щиток АДС подвергают пристальному досмотру. Рекатрула специалист по софту, но и в железе немного шарит. Её радует, что «Хаускип» грамотно замкнули контуры, так что энергопотребление меньше, чем она ожидала. В порядке и охлаждение: вентиляционные отверстия и кулеры расположены так, что споровое ядро не перегреется и при пиковой нагрузке. Нежно-голубой резервуар с активными спорами запрятан вглубь и закрыт защитной пластиной. Приходится обследовать его пальцами: никаких сколов, трещин и шероховатостей.
«Промышленное качество, — отмечает Рекатрула. — Значит сделан на автозоде, хотя «Нева» постоянно говорит, что все промышленные мощности Ямы подчинены только ей».
«Ну, либо тырят, либо пиздят».
«Скорее и то и то», — говорит Рекатрула.
Покопавшись в щитке, она окончательно убедилась, что проблема исключительно в софте. Похоже, в Яме огромные проблемы с гомбо-прогерами, если такое качество вообще смогло пробиться на рынок.
Женя кривится и отходит в сторону. Огонёк в его глазах ещё тлеет, но куда слабее. Будто у мальчишки, который ждал чего-то необыкновенного, а получил просто хорошее. Ром развалился на футоне с мобиком на пузе: экран проецируется на потолок, но Рекатрула так и не смогла понять, что он смотрит.
Вернувшись за стол, Рекатрула застучала по клавишам. На её вкус они жестковаты, но всё-таки это и не её мобик. Открыв приложение «Хаускип», она принимается взламывать её. Знакомая работа успокаивает. Строки кода пляшут перед глазами, мозг почти без усилий выхватывает ключевые места.
Гомбо-прогер из «Хаускип» специально налажал с приложением. Ошибки накапливаются до критической массы всего за восемь-десять недель. Наверху отладку и поиск багов, обычно, скидывают на ограниченный интеллект, и Рекатрула не может поверить, что в Яме нет возможности провернуть нечто подобное. А даже если действительно нет, можно поработать ручками. Так что гомбо-прогер, написавший этот кусок дерьма точно знал, что делает. Да он специально разработал приложение так, чтобы оно само превращало себя в непроходимую нерабочую клоаку.
— Сколько стоит обслуживание? — спрашивает Рекатрула, не отрываясь от экрана.
— Сотню грэнгов. Иногда сто пятьдесят.
— Ну, когда ошибок слишком много.
Приподняв бровь, Теодора смотрит на Женю. Рекатруле не нравится этот взгляд, в нём слишком много подтекста.
— Херня, — произносит Рекатрула, — с точки зрения гомбо-прогера плевать, сколько багов. Отладчик один, и в нормально написанной проге он сам всё исправит. Из вас просто вытягивали грэнги.
В этой фразе соединяются все трое: Рекатрула, Теодора и серая. Слияние длится всего долю секунды, и ощущается оно как возвращение домой. Рекатрула сбивается ритма, Теодора взбрыкивает, как лошадь, учуявшая волков. Лишь серая хранит невозмутимое спокойствие и молчание.
— Эй, погодь. А если у тебя не получится?
Чужое сомнение больно бьёт по самолюбию Рекатрулы. Гомбо-прогинг — её реализованный талантов, который она оттачивала годами упорного труда. Теодора хищно скалится, пока Рекатрула удаляет программу под частую. Гараж тонет в темноте. Хоть сколько-то разгоняет её только свечение экранов.
Основой нового АДС от Рекатрулы служит свободный исходник из сети. Пока он непривычно долго качается — покрытие в Яме оставляет желать лучшего — Рекатрула изучает сигнальные споры всех подсистем дома. Они прикрыты программной защитной оболочкой: мало ли какой шалопай захочет напустить веселящего газа или активировать стробоскопический режим освещения? «Хаускип» используют хоть добротную, но уже слегка устаревшую защиту. Хулиган вряд ли взломает, а профессионал — вполне. К тому же Рекатрула обнаруживает, что оболочка раз в 8 минут отправляет сигнал на какой-то сервер через вшитый бэкдор. Убив процесс, Рекатрула вскрывает защитную программу и собирает все подсистемы гаража в общую кучу.
Исходник подходит идеально. Нужны только несколько строк для оптимизации. Тест. Баги всплывают, но их немного, и Рекатрула исправляет их по ходу. Первым возникает освещение: датчики сканируют пространство, источники света, подключаются к часам и определяют время суток. Ранний октябрьский вечер. Мигнув, лампы плавно активируются. Следующей оживает вентиляция. Прокашлявшись и отрычавшись, она запускается на полную мощность, охлаждая и проветривая помещение. Одна из куч мусора трясётся и разваливается. На свет выбирается парочка стареньких ботов-уборщиков. Круглые глаза, напичканные линзами и сканерами, сначала обращаются ко всем живым обитателям, потом начинают тихонько осматривать мусор вокруг. Запросы на сортировку хлама по категориям сыплются один за другим, но Рекатрула откладывает их на потом. Последней «встаёт» на место защитная оболочка с мощной заплаткой на месте бэкдора. Осталось только приодеть получившуюся АДС в какой-нибудь трендовый интерфейс.
Дезлинк-маркеты — и официальные, и «тёмные», предлагают огромную россыпь шаблонов под любые задачи. Уникальность Рекатрулу не интересует, потому она натягивает на прогу что-то нейтральное приятных глазу тонов из бесплатного ростера. Новый тест: Рекатрула играется с цветом и яркостью освещения, терморегулятором воздуха, запускает какую-то стрекочущую музыку из плейлиста Жени через дзайн-споры, распределённые по всему гаражу. Последним штрихом Рекатрула запускает финальную отладку и вписывает название приложения: «Плейс».
Женя хватает мобик и тыкает в приложение. АДС предлагает ему пройти стандартный тест. В дополнительной вкладке растёт список вопросов на сортировку от ботов.
— Делов-то, — отзывается Рекатрула на восторги Жени. Она смотрит на свои руки, всё ещё не в силах поверить в то, что сделала. Сжимая и разжимая пальцы, она пытается ощутить усилие, которое бы указало на её волю. И ещё она пытается вспомнить, чувствовали хоть когда-нибудь эту самую волю, направлявшую ноги, руки, глаза, мысли. Или просто верила в то, что она есть.
«Э, ты бы поберегла себя, а!» — вступает Теодора, и закручивающийся петлёй цикл рассыпается на крупицы триггеров, бледнеющие с каждым мгновением. Но взгляд всё ещё исследует кисти рук: кожу, пальцы, линии на ладонях. В основании большого пальца на левой маленький узкий шрам. Рекатрула не помнила, чтобы у неё было нечто подобное. Зачем Бабуло сделал его? Вдруг там какой-то отслеживающий чип? Вдруг он работает на «Неву»?! Резкий выдох со свистом покидает лёгкие, Рекатрула вскакивает, но пространство предаёт её, искажается, всю область зрения занимает потолок.
Ром. Он крепко держит Рекатрулу за плечи, так что она чувствует всю силу его хрупких на вид ладоней… Не человеческой силу. Если он захочет, может просто сжать её и стереть кости в порошок. Мурашки бегут по шее и спине. Ром аккуратно ставит Рекатрулу на ноги, но всё ещё придерживает. Во избежание.
«Готова поклясться, что когда я вставала, он валялся на своём футоне. Он бы просто не успел так быстро…».
— Береги свои крылышки, пташка. Ещё слабые, — тихо говорит он. Пальцы соскальзывают с плеч. Его манера говорить раздражает Рекатрулу и совершенно непонятна Теодоре. На неё отзывается лишь серая. И то, Рекатрула не может понять: это симпатия, узнавание или сочувствие. Взгляды двух людей встречаются: в глазах Рома горит яркая голубая точка, будто напротив него фонарь или луна, вот только они под крышей. И Рекатрула видит, что рядом нет ни одного подходящего к отблеску источника света. И он пропадает. Слишком быстро, так что впору засомневаться, что в глазах лысого вообще что-то было. Кивнув, Ром уходит в свой угол. На обычной человеческой скорости.
Взглянув на часы своего мобика, Рекатрула присвистнула. Настройка новой АДС заняла два с половиной часа, хотя для неё всё пролетело как один миг. Совсем неплохо, учитывая, что она только-только пережила смену генетического слепка, а сознание её расщепилось на три части. Подчиняясь воле мочевого пузыря, Рекатрула медленно пробралась в ванную. Заурчал живот.
— Намёк понял! — кричит Женя, не отрываясь от мобика. Рекатрула надеется, что он решил заказать еды, но вместо этого включается музыка.
«Он думает, я срать стесняюсь что ли?» — спрашивает Теодора со смешком, и Рекатрула улыбается. Грубоватая манера «сестры» обращаться с реальностью начинает ей нравиться. Рекатрула всегда ощущала себя немного отделённой, будто обёрнутой прозрачной плёнкой: «Будь уверена, будь красива, будь заметна, но при этом не навязывайся». Уйма правил поведения, которые не давали ей стать собой настоящей. У Теодоры этих преград просто не было. Да и откуда им было взяться? Она на свет появилась без малого неделю назад.
— Ром, я те говорил, что всё будет. Да с ней мы обоих грохнем на раз! — слышит Рекатрула, покидая ванную.
— Кот из мешка оказался пушистым, — замечает лысый.
Контур безопасности подаёт мелодичный сигнал. Нейтральный синтезированный голос сообщает о попытке перехвата управления АДС и успешном противодействии атаке. И второй. И третьей.
— Какого хера? — спрашивает поднявшаяся наружу Теодора.
Женя и Ром не отвечают. Они молча вскрывают нишу в стене, которую до этого и самый глазастый человек на свете не разглядел бы, и вооружаются. Две панели с крючками внутри стены ломится от оружия: винтовка, что-то широкое и очень страшное на вид, несколько пистолетов. При этом всё напоминает коряги, ветки старого дерева, массивные корни. Выращенное оружие, произведённое по технологии мутов. Интериалы пестрят бутафорскими моделями, потому что настоящее не так-то просто достать, если у тебя нет связей
«Настоящие выглядят куда круче», — думает Рекатрула.
Пока Рекатрула с ужасом взирает на две аккуратных стенки с застывшей смертью, а Теодора любуется здоровенной пушкой, у которой и дуло то с первого взгляда не найдёшь, Женя снимает один из пистолетов и протягивает новой обитательнице логова.
— Тычешь вот этой дыркой в любого доходягу, кто плохо тебе сделать хочет, и тынькаешь пальчиком вот этот крючок. Отдача слабая. Просто и приятно.
— Я не буду ни в кого стрелять.
«Хватай пушку!» — беснуется Теодора, но Рекатруле чудом удаётся удерживать власть над телом.
Ром неодобрительно качает головой. Женя силой всовывает пушку Рекатруле в руку. Пару мгновений кажется, что сейчас пистолет выскользнет, но Теодора пробивается наверх и сжимает пальцы. Она готова. Её не терзают сомнения, и ей даже немного весело.
Женя с Ромом подходят к небольшой двери рядом с закрытыми входными воротами.
— Это «Хаускип», — с ухмылкой заявляет Женя. — Ща будем тереть за обслуживание. А ты жди здесь. Не парься, дело на пару выстрелов.
Отсутствие в Яме чёткой законодательной системы приводит к тому, что конкуренция, зачастую, выливается в вооружённые стычки. Этот аспект проживания на первой платформе не известен новоприбывшим и туристам. Зато познают они его непосредственного на живом примере. А опыт, как известно, хороший учитель.
Установка АДС — дело нехитрое. На верхних платформах компаний полным-полно: где-то дешевле, где-то надёжнее системы, где-то различные модули АДС вписывают в интерьер, а где-то максимально прячут. Читай или звони, выбирай и заказывай. Три простых шага.
«Хаускип» и «Дримхоум» — две компании, работающие с АДС в Яме, разделились не на ниве конкуренции, а благодаря связям с правящими группировками. Первая целиком покрывает запад, вторая — восток. Предложения обеих оставляют желать лучшего: цикл обслуживания АДС на верхних платформах включает обязательные проверки раз в год-полтора, в Яме — два-три месяца. Отказ от проверки наверху опасен лишь небольшим дискомфортом. Вентиляция станет шумнее, свет будет переключаться не так плавно, а резкими щелчками, боты-уборщики будут возиться чуть дольше. Внизу же, если вовремя не вызвать мастера, который, почему-то, обязательно должен явиться лично, АДС отрубиться. Более того, она продолжит накапливать ошибки, которые увеличат счёт за обслуживание. Полнейшее разводилово. Почему же тогда, если на рынке, очевидно, есть спрос на хорошие рабочие АДС, у «Хаускипа» и «Дримхоум» нет конкурентов? Потому что у них есть «оперативные отделы»: личная свора головорезов, которая популярно объясняет любому новичку, что здоровье и жизнь важнее собственного дела. Оперативные отделы «Хаускипа» и «Дримхоум» настолько хороши, что в Яме пропали все желающие зайти на рынок установки АДС.
Кто же знал, что странный сигнал контура безопасности — это электронный поводок? Убив его, Рекатрула запустила обратный отсчёт. Конечно, с домом или самим щитком могло что-то случится, но когда отключившаяся АДС снова возникла в сети, но отказался связываться с сервером, в «Хаускип» поднялась буча. И первым делом они, естественно, отправили на место оперативный отдел. Что сказать, чутьё боссов «Хаускип» не подвело.
Накатив собственную прогу взамен старой, Рекатрула начисто снесла все бэкдоры, которые «Хаускип» оставлял на случай внезапных конфликтов с клиентом. Когда собственный дом предаёт тебя, остаётся только сдаться на милость улыбчивых бандитов. Наверное, они расстроились, когда не смогли перехватить управление.
Зато Ром с Женей прекрасно видят громадный ван, перекрывший выход из переулка и четвёрку вооружённых людей, медленно двигающихся к гаражу. Да благословит Гриб анья-споры.
— Быстрые мрази, — говорит Женя. — Жопа у них горит.
— Кто это? — спрашивает Рекатрула, до сих пор не врубившись, что она натворила демонстрацией своих талантов.
— Все чирикают по-разному, — отвечает Ром. Он непробиваемо спокоен. Будто знал о том, что всё произойдёт именно так еще с утра. Даже нет, с того момента, когда впервые набрёл на птаху, рухнувшую сверху, в мусорной Сети. Рекатрула не удивилась бы, если бы так всё и было. Яма не перестаёт её удивлять.
— Ты пошаманила с их системой, вот они и закудахтали. Конкурентов не любят.
— Да как они вообще узнали, что я что-то сделала?!
— Мож жуков подсадили, хер знает.
Рекатрулу осенило, что за сигнал посылала оболочка каждые восемь минут. Что ж, лучше поздно, чем никогда. В тот момент ей ещё показалось, что уходит подозрительно много данных, но она просто не придала этому значения, списала на вирус.
«Если бы на моём месте была Теодора…»
«То всё бы пошло по пизде ещё быстрее! Хорош уже!»
— Норм?! — Рекатрула дрожит всем телом, так что ей приходится опуститься на порядком похорошевший пол. — Там бандиты с пушками, а ты предлагаешь мне расслабиться?
— Бандиты с пушками! Только мы хорошие.
Ром поднимает указательный палец и кивает.
— Постреляем в гадов, — говорит Женя с такой простотой, будто ничего серьёзного не происходит. — Если котелки варят, сами свалят. Нет, так мы проясним ситуацию. Фыркалка работает?
— Защитная оболочка, — переводит Женя, закатывая глаза.
— В нормальном состоянии — второй! Или вообще первый!
— Воду мутишь, — вмешивается Ром, обращаясь к Жене. — Хвостик прижми.
Женя кивает и смотрит на изображение, которое его мобик проецирует прямо на ворота гаража.
Четверка приближается. Интериалы про Яму часто разыгрывают подобные сцены: разборки двух банд. Но там это сценарно обусловлено местью или борьбой за жизнь. Рекатрула и подумать не могла, что её могут прикончить из-за сранной АДС. Руки исторгают пот, будто планируют затопить всё логово, сердце качает кровь в ритме рейв-треков. Давление Теодоры тяжелым прессом выдавливает Рекатрулу куда-то в сторону. Ещё мгновение назад она думала, как бы поглубже зарыться в кучу мусора, а теперь встаёт, перекидывает пистолет из руки в руку, примериваясь к его весу. Хищная улыбка и кивок в сторону Жени и Рома. Парни переглядываются, но сейчас не время выяснять, откуда такие резкие перемены в поведении.
— Эй! — грубый голос наполняет помещение. — Оперативный отдел обслуживания клиентов «Хаускип». Чё происходит?
Тон, с которым незваный гость требует ответа, производит на Рекатрулу неизгладимое впечатление. Столько уверенности в себе! Как будто вся троица обязана выложить ему всё как на духу, словно представителю службы правопорядка или службы безопасности.
— Уважаемый, — включается Женя, — валил бы ты. Мы так лично в кайфе.
— У вас АДС хакнули. Вы это, должны пустить нас, чтобы мы всё заценили и пофиксили.
— Слышь, ну коротнуло щиток, ничё страшного! Спасибо за беспокойство, но мы уже всё сами разрулили.
Голос оперативника сочится плохо скрываемой злобой. Беседа — не больше чем прелюдия. Словесный эквивалент кружения вокруг друг друга. Рекатрула считывает ситуацию только благодаря Теодоре: та просто в восторге от происходящего.
— Впускайте или сами войдём! — рявкает оперативник.
— Дядь, ты там инсульт схватить хочешь?
— Открывай дверь, сучонок, пока мы нахрен её не вынесли!
«Слушай, дай мне одну руку и глаза на пару минут. Хочу проверить кое-что».
Рекатрула быстро пробегает взглядом по физическим системам защитной оболочки. Не густо: распределённый электрошокер от воров, противопожарка, консервация дверей. Последнее головорезов может и задержать ненадолго. Но потом-то они всё равно пробьются внутрь.
— Дядь, ну я же просил — устало говорит Женя и жмёт отбой.
Ром, стоящий рядом с Рекатрулой, исчезает в одно мгновение, только открытая дверь хлопает по стене. Какофония хлопков. Что-то барабанит по воротам гаража. Женя тапает по мобику. Снаружи загорается солнце, гараж тонет во тьме. Женя не глядя кидает пластинку в карман и выходит наружу.
Динамик хрипит руганью. Похоже, их главный — форменный идиот. Оставил соединение включённым, не заметив, что Женя направил его через дзайн-споры логова. Так что теперь Рекатрула с Теодорой слушают перестрелку сразу в двух «ракурсов».
Открытая дверь сблёвывает внутрь гаража пару коричневых сгустков. Они шипят и быстро застывают на полу. Что же эта хрень может сделать с кожей и слизистой? Теодора игнорирует страх Рекатрулы, но сохраняет хладнокровие: вместо того, чтобы броситься в бой, она садится за ближайшей кучей мусора. Ствол смотрит в дверной проём. Влетает ещё парочка сгустков. На этот раз они врезаются в мусор, и воздух наполняется вонью плавящегося фальшмата и биопласта. Взвывает вентиляция, направленная струя разбрызгивателя душит занимающийся пожар. Белые хлопья взмывают к потолку и медленно планируют вниз как снежинки.
Лихорадка мыслей захлёстывает Рекатрулу с головой. Буря сдирает Теодору с управляющего местом, и тело будто раздваивается. С чудовищным лагом Рекатрула осознаёт, что у неё в руках мобик, и она может шевелить пальцами. На экране мгновенно открывается трансляция с анья-спор.
Всего за несколько секунд перестрелки Ром оказывается рядом с ваном. На него отвлекаются сразу двое. Лысый стремительно сокращает дистанцию, навязывая ближний бой. Его движения — чарующая пляска смерти. Он двигается как хищник, а оперативники, отбросившие бесполезные пушки, — как неповоротливые травоядные. Олень или зубр может дать отпор волку или тигру, но только если за ним стоит остальная стая или детёныши. За оперативниками стоят только грэнги. Они быстро понимают, что связались с кем-то, кто им не по зубам. Привыкшие запугивать числом и внешним видом, наёмники «Хаускипа» стремительно сдают позиции. Ром вертится волчком, исчезает и возникает сразу за спинами врагов, затем вновь исчезает, и рубит тусклым лезвием мачете бок, грудину, бедро. Каждый его удар выглядит как лёгкое касание, но люди падают, вскакивают и тут же падают снова.
Женя на фоне друга выглядит не так внушительно, хотя и поливает из пушки засевшего за ржавым мусорным баком оперативника. Перестрелка стремительна, но бездарна. Оба противника выбрали отличные укрытия.
«Четыре», — неожиданно возникает мысль Рекатрулы. Теодора перехватывает управление телом, напрягает мышцы. Взгляд скользит вверх.
Последний оперативник тихо закрывает дверь. Как Женя его пропустил?
Он оборачивается и смотрит точно в сторону Теодоры. Зелёные глаза плавают в темноте. Стой он чуть дальше — остался бы незамеченным. Свет ему, очевидно, не нужен. Или ей. Хотя какая разница?
Теодора делает что-то. Голова мгновенно прочищается, а Рекатрула начинает ощущать себя зрителем, уставившимся на сцену. Больше от неё ничего не зависит.
Оперативник медленно идёт в сторону Теодоры. Шорох ботов-уборщиков отвлекает его лишь на пару секунд. Он всё ближе. Шаг. Ещё один. Теодора бесшумно подаётся назад, выгибая спину дугой, и ложится, оставив пистолет поднятым. Дуло не дрожит. Палец ласкает спусковой крючок. Оперативник всего в одной куче от неё.
Сцена накидывается на ничего не подозревающую Рекатрулу. Тело вновь принадлежит ей, без остатка. Чувства мгновенно обостряются, с губ срывается сдавленный полу-всхлип. Оперативник замирает и бросается вперёд. Что-то больно вгрызается в лопатку, оно уже прогрызло комбинезон и впивается прямо в кожу. Дуло пистолета ведёт вправо и вниз, ладони намокают вонючим потом животного страха. Рукоять чуть набухает и приклеивается к коже. Наёмник выходит из-за кучи.
Первым ему в лицо летит мобик. Слишком быстро и неожиданно, чтобы он смог среагировать как-то по-другому, нежели обычный человек: предплечье левой руки рефлекторно поднимается, чтобы защитить глаза. Но и сама Рекатрула, вместо активных действий переходит на визг и откатывается в сторону.
Громкое чавканье заканчивается сдавленным хлюпаньем. Ядовитый фермент шипит на волосах.
«Давай, блядь!» — ревёт Теодора, и Рекатрула стреляет.
Густое оранжевое желе расплывается по паху оперативника. Истошный вопль выдаёт в наёмнике женщину. Она падает на пол, визжит и катается из стороны в сторону. Пахнет палёнными волосами, унитеком и кожей. Рекатрула вздрагивает. Единым спазмом она переворачивается и встаёт на колени. Жидкая рвота хлещет на пол — благо, что Рекатрула не успела ничего съесть. Надсадный кашель на миг заглушает булькающие причитания оперативницы.
— Эй, — шепчет Рекатрула, но она не отвечает. И больше не двигается.
Справа раздаётся шорох. Рекатрула инстинктивно вскидывает пушку.
«Твою мать», — лихорадочно проносится мысль в голове Рекатрулы.
— Свои-свои-свои! — быстро тараторит Женя, вскинув обе руки в воздух. Рядом с ним Ром. Лысый прячет руки в карманы плаща.
«Он был на нём всё это время или это трофей?»
Мысль дурацкая, но она унимает дрожь и даёт короткую передышку.
— Жёстко ты его, — довольно говорит Женя. — А, это она. Да так и так причиндалы восстанавливать пару недель. Но ничё, не надо было лезть, да?
Рекатрула хочет оправдаться: подбирает слова, бубнит что-то под нос, часто и глубоко дышит. Силы заканчиваются, стоит ей встать.
Подбородок Рекатрулы дёргается в сторону — Теодора кивает в сторону брошенного мобика. Дрон-уборщик тут же выкатывается из-за кучи с пластинкой в руках.
— Т... ты сказ... ал, что он... а...
— Слишком дорого обходится работа, — говори Ром, подходя ближе. — Но звон монет порадует её ещё однажды.
— Она жива, — переводит Женя. — Скорее всего, болевой шок. Малыш — штука злая. Там какой-то токсин, мышечный релаксант и капелька кислоты, куда без неё. Но ничё смертельного. Разве что ты бы ей прямо в рот пальнула, и то — ожогом гортани отделалась бы.
Внутри Рекатрулы пустота и тишина. Достаточно впечатлений для первого дня: телу, да и всем трём личностям — двум из них точно — нужно отдохнуть, поспать. Урчит живот. Да, и поесть. Хорошо бы поесть.
Лязг металла проходится трещоткой по каждому нерву. Кто-то сучит в дверь.
Теодора вскидывает руку и с удивлением замечает, что Малыша в ней нет. Резкий поворот, взгляд скользит по Рому. Он улыбается, изогнув бровь — оружие висит на его длинном указательном пальце.