Об оскудении
Мышление можно постоянно прерывать созерцанием, многократно его достигать и позже откатываться обратно в мышление. Исследовать созерцание родственным ему самому образом тоже можно сколько угодно, но, как было сказано, эти процессы цикличны, и могут составлять экстатическую практику, а не целенаправленное мышление. Следовательно заниматься созерцанием созерцания тоже требуется весьма ограниченное кол-во раз, иначе созерцание, как это ни удивительно, перестанет быть созерцанием. Целью мышления оно будет неизменно, но, как это ни удивительно, требуется искать созерцания за его пределами, и прежде всего там, где поиск его представляется бесцельным. Где найти предел созерцания, которое, как известно, безместно и повсюду валяется?
Предел живет там, где нечто сказывается косвенно, поддается речи и, кажется, желает затеять ответную речь. Сообщество интересно в этом ключе, но интересно с момента, когда оно делает сообщественность своим направлением. Сообщество требуется мыслить различно, чтобы сообщественность приобрести более узнаваемую, более возможную. Помыслим феноменологически: сообщество это структура причастности, которую переживает участник сообщества. Все сообщества — даны лишь в переживаемой причастности. Все сообщества воображаемы, ведь причастность не лежит на столе как предмет. Но что делать с получившейся феноменологией?
Аскетическая психология занята не наращиванием благополучия души, но избавлением от души, истощением ее устроения. Аскетическая психология представляет собой такие путевые заметки на полях основного текста чувствования, которые поставляют переживанию голод, подменяющий нехватку. Аскеза как практика оскудения имеет своим выхлопом отсутствие, сотворенное оскудением, и сухой осадок, данный в психологической науке, применимой сугубо для обнаружения формы случившегося оскудения и приобретения куцых инструментов для повторения этого опыта в “домашних условиях”. Аскетическая психология дает причастному к оскудению орудие такого же могущества, как маленькая лопатка для вспахивания дикого поля. Малочисленность пользы здесь не означает неуместности приобретения, но приглашает к оскудению, которое нельзя познать извне, как и экстаз. (Внутриэкстатичекое знание представляет собой незаинтересованное в знании созерцание, после-экстатическое знание представляет собой знание об экстазе, а не знание того, что было дано в экстазе. Сделанное оскудение предполагает ту же самобезотносительность, что и экстаз. Не иметь к себе отношения = произвести оскудение.)
Аскетическая психология плачевна своими результатами, но не потому, что ее истины скудны\недостаточны, но вследствие бессмысленности этих истин для участия чуждого аскетическим практикам. Аскетическая психология предъявляет не обоснованную истину, но след сделанной боли, которая выступает свидетельством. Аскетическая психология несостоятельна как наука, т.к. ее истины — явленности иного рассудка, которые не могут выйти в общее поле и пообщаться со сторонними любителями чего-то. Не за чем популяризировать то, к чему требуется иметь только существенное касательство.
Мышление об оскудении также не отрывается от собственно оскудения, как грядущее время не отрывается от настоящего времени внутри сообщества. Болезни не перестают быть болезнями от их лечения, такого рода понимание чувствования приводит к участию в оскудении. Боль это боль, но помимо того и свидетельство.
Оскудение возможно постольку, поскольку мир полагается узилищем. Что нужно, чтобы полагать мир узилищем, т.е. грубым и жестоким пленением? Недовольство всяким чувствованием, и потому непреклонное желание прекратить не только “страсти души”, но и собственно душу, как место неминуемого произрастания неуместного. Откуда может проистекать недовольство чувствованием?
Если интерес составляет то, что предоставлено в созерцании, то влечет не структурная связь, производящая новое неочевидное, которое требуется запомнить, влечет либо полное отсутствие связи, либо равнозначная всесвязь. Познание структурных связей наращивает могущество выживания, выживание не предоставляет платформы для чего-то помимо себя. Занятость выживанием не проистекает из-за недостатка ресурсов; занятость оскудением предполагает ограничение ресурсов, существования в таких условиях, где выживание полагается невозможным, но там оно именно неуместно, ведь выживанием занимаются в достаточно плодоносных регионах. Оскудение неравно противостоянию выживанию, а включает его в себя.
Телесные запросы не выйдет удовлетворить оскудением, устранение тела называется самоубийством. Если бы оно было возможно без самоубийства, то ум мог бы выйти из тела и придушить его, а свободного хождения ума по улице ранее не наблюдалось. Выходит, что оскудению следует осуществляться прежде всего по делу души. Может ли иметь место равное недовольство умом? Проблематизация ума может происходить как из него самого, так из тела или души, но они не могут высказать недовольство, т.к. чувствительность при осуществлении речи всегда проходит сцеживание умом как "речевым рассудком", оттого недовольство умом всегда будет происходить за авторством самого ума. Следовательно недовольство умом будет либо дополнительным, либо заместительным умом, как напр. критика трансцендентальных условий познания подменяет собой онтологию, нормативную ранее ее версию лишая легитимности; тем не менее онтологический запрос остается, и выпрашивает новой стройки онтологии.