Созерцание и политическое участие.
Сообщество следует тематизировать отдельно от общины. Общиной полагается здесь случившаяся объединенность людей, практикующая целокупный уклад. Уклад — способ организации повседневности, тип рассредоточения либидинальных импульсов по серии активностей. Уклад может предполагать различные явления, его составляющие: например некоторую иерархию между группами общины, траекторию добычи продовольствия или же отсутствие таковой вследствие ресурсной обеспеченности, отправление досуга и наподобие.
Община как правило предполагает компактное проживание на выделенной территории (напр. деревни) и не занята чем-то, помимо удовлетворения повседневных влечений. Община может быть той формой, которую приняло сообщество, но сообщество может существовать и безо всякой общины. Уклад и укрепляет сообщество, и примиряет его с повседневностью. Сообщество обладает подпрыгивающим занятием, которое неизменно отскакивает от повседневности, а община повседневности вполне органична, она существует постольку, поскольку смогла ужиться с неудобствами. Община предполагает удовлетворение части влечений и амортизирование фрустрации.
Сообщество предполагает обнаружение фрустрации как неисправленой и непоправимой сути всякого влечения, сообщество занято исследованием этого вопроса. Оно производит нечто наподобие аскетической психологической науки, которая, как и психоанализ, имеет весьма конкретное практическое приложение — настройка приготовления ко грядущему. В отличие от психоанализа, аскетическая психологическая наука не знает разделения на аналитика, обладающего баснословным знанием\искушенным желанием, и того, кто в страждущем состоянии непрестанно фонтанирует осязаемой речью. Так гностические ритуалы не знали разделения на клириков и мирян, так и сообщество не знает разделения на обделенных и наделенных.
Сообщество может содержать общину и обладать укладом. Община необязательно предполагает то сообщество, о котором речи мы предпочитаем вести.
Сообщество всегда отделено от чего-то, в его установлении есть акт выхода за пределы привычного, акт недоброжелательства по отношению к повседневности. Сообщество наделено лишенностью относительно чего-то, для чего естественна постоянная снабженность “вот этим”.
Сообщество не обязательно противостоит именно некоему “обществу”; но не только в силу неправомерности именования массы непохожих людей чем-то цельным, но и оттого, что сообщество отделяется от чего-то, что превышает его. Превышать его способны не только крупные количества людей. Сообщество это не какое-то “анти-общество”, сообщество удерживает свое “анти”, отбрасывая его при блеске начинающегося праздника мимохождения.
Сообщество имеет неясное касательно к политическому участию. Несомненно, сообщество может иметь ясную политическую направленность, но отделенность сообщества не позволяет ему стать одной из многих политических группировок, зарегистрированных в качестве партий или действующих нелегально.
Но и не рвет сообщество отношений с политической ситуацией, т.к. проживает хотя бы подспудно в условиях конкретной политической ситуации, которая может ей повредить. Вряд ли политическая ситуация может как-то одарить сообщество, она может только его уничтожить или поставить под угрозу вследствие некоего внешнего сообщения на его адрес. Благоприятный политический климат невозможен для сообщества, для сообщества благоприятно полное отсутствие привычной политики из-за наступления ожидаемого события. От политики, однако, нужно не только предохраняться, необходимо также обустраивать в ее рамках некоторый проем, где можно находиться благоприятно. Залегать промеж нескольких волн.
Сообщество способно на прямое политическое участие, но со стороны сообщества оно будет подобно морской волне, ради досуга вышедшей погулять в пресную реку. Волна будет постепенно утрачивать свою соленость и переставать быть волной, все более ровняясь самой реке и ее течению. Река обладает внятной временностью — она течет; сообщество образовано конкретной ситуацией, но устремлено к расслоению всякой конкретики.
Если сообщество будет полностью изолировано, то оно станет тривиальной общиной. Роль общины — занятость взаимным самоподдержанием. Сообществу требуется поддерживать тон несогласия, дабы не превратиться в общину, лишенную всякого контекста помимо повседневности.
Таким образом сообщество может окунуться внутрь политической деятельности, и раствориться там, еще оно может отдалиться от политического контекста и утратить всякое несогласие, став органической частью ландшафта. Оба сценария рано или поздно реализуются, и сообщество прекращает свою специфическую занятость производством этой конкретной жизни. Сообщество губит неустойчивое нахождение внутри контекста, крайне шаткое лиминальное положение промеж “нахождения посреди” и “запредельности”. Политика предполагает увлеченность нехваткой и занятость переделом системы либидинального обеспечения, сообщество избрало накормить голод голодом и не видеть больше среди ряда вещей обещания вечной сытости.
Созерцание отличается от политического участия, их различность вполне упирается в известную в греческом и латинском вариантах дихотомию созерцательной и активной жизни. Если в политических новоевропейских текстах и подобного рода повествованиях утверждается о пробуждении души изнутри своего мира к задействованности в общем мире как переходе от созерцательной жизни к жизни активной, то в посвященных созерцанию текстах напротив говорится о пробуждении как отрешении от безынтересной возни луковой шелухи ради занятия тем важнейшим, которое требуется обнаружить посредством внимания внутри средоточия внимания.
Вероятно по тематической композиции предыдущих текстов может представиться, что созерцание не исключает близости другим и задействованности в общем мире, наличие общего мира в виде сообщества напротив крайне благоприятствует созерцанию. Это так, но для созерцания тем не менее требуется какая-то отделенность, выработка устойчивого барьера против увлечения нехваткой, без которого не может прожить ни один общий мир. Наличие барьера не означает изоляции, ее получить целиком не получится. Барьер может предоставить страдание или серия поражений, барьер может предоставить невозможность преодолеть одиночество внутри сообщество, барьер может предоставить всякая оглушенность общим миром, который вследствие своего наиболее значительного эффекта утратил немалую часть интересности.
Созерцание это не победа, приближение к нему в немалой степени является следствием проигрыша во внешнем противостоянии. Но созерцание не есть прямое следствие поражения, это способ обхождения с той фрустрацией, которая сообщена всякой жизни. Фрустрацию эту можно ублажать\утешать\терапевтировать, можно глушить биохимически посредством различного рода инстанций различной порицаемости, но гомеостатического ритма существования с ней не предвидится ни у одного, кому фрустрация сообщена постоянно. Созерцание — не только то, что речи не поддается и не имеет к чему-либо ни малейшего отношения, оно способно восполнять недостаточность повседневности посредством (под\от)кармливания голода голодом.
Политическая жизнь и созерцательная жизнь это два равнозначных оксюморона, одинаково устраняющих жизнь как обстоятельную обусловленность.
Созерцание позволяет приобрести нефигуративное отстранение, отрицательную занятость, позволяющую не иметь к себе ни малейшего отношения. Созерцанию очевидно сообщены те блага, которые жизни политической предоставлены быть не могут. Приобретается иной тип насыщения, иной рассудок составляет себе достойную программу, получает возможность не позволить себя обкорнать\инвалидизировать внятному рассудку.
Созерцание — не смерть, т.к. смерть не противоположна жизни, созерцание следует назвать состоянием избавленным от жизни как обстоятельной обусловленности. Созерцание, как было многократно указано, требуется множество факторов для появления и отличается немалой хрупкостью.
Политическая жизнь — не смерть, т.к. смерть не противоположна жизни, но назвать ее следует тем, что от обстоятельной обусловленности методично освобождает. Политическое участие позволяет учредить суверенитет поступка некоторого лица или группы лиц, породить настолько же не-обусловленное пространство, как предоставленное в созерцании. Оно существует не в произведенном вследствие политического события общественном строе, но собственно в политическом событии, которое чей-то акт. Политическое участие — приближение к политическому событию, которое, как и созерцание, дано во мгновении, а не временном промежутке, оно не регистрируется так же, как и пребывания “где-то не-здесь даже больше чем здесь”.
Политическая жизнь сейчас не требует оправдания вследствие нововременного эпистемологического смещения. Мир стал объясним тотально, следовательно внешнее может оказаться подвластным благоприятным образом. Следовательно, участие в общественной жизни поможет нам обустроить удовлетворение влечения окончательно благоприятно. То, что полагалось окончанием мира вследствие воздействия внешней инстанции — стало утопией, данной в обыденном и теоретическом намечании. Когда-то требовалось обосновывать политику, дабы отобрать хотя бы крошки внимания у созерцания. Современность как способ переживания себя внутри некоторого решительного отрезка переменил расклад между этими двумя классическими траекториями спасения от обстоятельной обусловленности.
Политическое участие отнимает внимание у созерцания, созерцание отнимает внимание у политического участия. Показательным здесь будет пример Констанция Паламы, отца Григория Паламы, который погружался внутрь умной молитвы на заседании правительства уже отравленной Византии, чем смущал прочих заседателей. Аналогично и тот подвергнется недоумению, кто внутри наделенного лишенностью и занятого предощущением сообщества будет предлагать открыть филиал активного участия.
Они отнимают друг у друга спасение, переманивают заинтересованных, но не противоречат друг другу и намечают себе одно и то же не-обусловленное мгновение.