Замечания на темы сообщества, бессознательного\не-метрического, повседневности и пр.
Сознательное и бессознательное могут быть противопоставлены, но вводимое различие имеет прежде всего эвристическую способность. Сознательное — то, что измеряет сущее и распределяет его по внятным местам. Бессознательным следует называть то, что не поддается измерению и растворяет измеренное посреди себя. Неясно, насколько бессознательно следует полагать экспансивным, но легко подметить в нем некоторую ползучесть.
Следовательно, бессознательное бывает не только завернутым внутрь глубин непроработанного опыта отдельного человека, но может свободно валяться на улице, в таком случае оно будет ничьим бессознательным. Требуется продумать объекты “ничьего бессознательного”, которое, что важно заметить, самозанятым не является.
Предположение, что не-метрическое пространство существует сугубо внутри человеческой психики — закономерное следствие мышления, которое установило измерительный прибор неподалеку от каждого замеченного объекта, внешнего по отношению к себе. Бессознательное, если откуда-то оно изгнано, найдет себе заместительное место; там живет не эрзац-бессознательное. Как вытесненный из повседневности лес возвращается табаком, вином и прочими веществами, так и бессознательное, изгнанное из любого другого ландшафта, найдет себе способов отхватить значительный пласт повседневности. Его экспансия может быть не замечена вовсе.
Не-метрическое пространство следует назвать самозанятым бессознательным, которое не имеет владетеля, и не может его иметь. Даже “чье-то” бессознательное самозанято, но мыслится дефицитарным вследствие симбиотического проживания с “я” в узких коридорах психики. Дефицитарно ли оно? Ему не столько сообщена неполнота, сколько неудобство от тесноты из-за плотного соседства с метрическим.
Само-принадлежное, и притом безотносительное бессознательное может быть помыслено как: лес, степь, пустыня, город\мегаполис, океан, и все прочее, что достаточно велико и неоднородно, чтобы не оказаться обработанным\расчлененным с первого взгляда, с первого исследовательского броска. Город может быть помыслен как природа\неопределимое вследствие того, что не принадлежит кому-либо, и притом не обладает внятной субъектностью; за ним не получится предположить автономную волю, но и не получится перестать приписывать ему какие-то волеизъявления+действия.
Целью сообщества следует назвать производство такого бессознательного, которое способно воспроизводить сообщество; сохраняться независимо даже после того, как сообщество прекратит свое отчетливое пребывание.
Возможно ли сообщество? Могут ли те, кто отделены своим “я” друг от друга, преодолеть отделенность в некотором занятии? Сообщество невозможно в виде реализованной не-обусловленной жизни, которой предписана торжественная скорбь.
Сообщество — не является проектом по производству чего-то, главным продуктом сообщества является оно само. Равно ли сообщество этой конкретной жизни? Нет, т.к. сообщество предполагает объединенность относительно автономных элементов, эта конкретная жизнь предполагает отсутствие каких-либо делений.
Если сообщество становится зачаровано своим продуктом, то оно отвергает занятие в пользу его результатов. Результат предполагает заполненность пребывания собственными последствиями, являющимися расплатой. Любая расплата не исчерпывает потраченного, потраченное не преобразится в приобретенное, разве что прикроется им. Следовательно нацеленное занятие, пусть оно и предполагает результат, не имеет в нем столько изобилия, сколько в самом занятии. Если бы занятие было достаточно полно, то результат не мыслился бы от него отделенным.
Собственность лишает кого-то некоторых благ потому, что предполагает обособленность, ограниченность пользования. Следовательно собственность может одарять великое множество некоторыми благами, но всегда отрезает некоторое лицо от возможного насыщения.
Собственность — результат освоения, которому очерчен предел. Собственность знает то место, которое ей предоставлено. Собственность явлена не столько в пользовании, сколько в надзоре над тем, что использовано быть может.
Собственности не может быть у сообщества, у сообщества есть занятие и то, посредством чего оно реализовывается. Собственность предполагает наличие преграждающего “я”, требующего себе надбавки за собственную исключительность. Всякая исключительность отлична одна от другой, каждая исключительность пытается говорить на отличающемся жаргоне. Сообщество не занято собой, оно занято производством предоставляющего посредством само-истощения, само-стирания внутри занятия. Сообщество посредством само-отмены может предоставить место тому бессознательному, которое останется после него; оно будет жить после прекращения истории сообщества и не будет знать никакого подсчитывания.
Как отделить метрическое пространство от неметрического? Не-метрическое пространство не поддается использованию. Метрическое пространство отдано удовлетворению сторонних влечений, оно не развернуто внутрь себя, оно отрыто стороннему посещению. Т.е. оно пользуемо; не столь важно, использует ли его окончательно и покинут после того.
Метрическое и не-метрическое одинаково могут приносить дары тому, кто окажется неподалеку случайно или подойдет намеренно. Пространство не является метрическим или не-метрическим по собственной воле. Не-метрическое обладает потаенным намерением, ни никак не волей.
Метрическое охвачено приданной ему волей, оно приведено в действие сторонним влиянием. Дары, которое оно способно принести, запланированы+определены в своем кол-ве. Оно является материалом, способным стать собственностью. Туда можно войти, оттуда можно выйти невредимым, но при условии обладания знанием об его устройстве. Поле может выращивать пшеницу или какое-нибудь другое промышленное растение, но выращивать его получится производительно только обладая агронимическими навыками; метрическое пространство требует фиксированных вложений для получения внятного эффекта, о пределе которого можно осведомиться.
Не-метрическое пространство ворует и дарит что-то вне побуждения или закона. Не-метрическое не покрыто каким-либо законом, закономерности в нем представляются кажимостями, на них не получится опираться.
Всему, вышедшему из чего-то, не может хватать сил, т.к. оно является порожденным, следовательно черпающим. Всему, что способно порождать, сообщен избыток сил, от которого требуется избавиться. Все, чему сообщено различие, пребывает в разделении на избыток сил и нехватку таковых. Энергии не может быть оптимальное кол-во там, где возможна речь. (Это простецкое осмысление требуется опровергнуть. Требуется помыслить энергию покоя более затруднено, чтобы научиться вырабатывать ее посредством сотрудничества со сложность внутри членяющего осмысления. В любом случае, альтернативой для этой стратегии нет у того, для кого созерцание является всполохом\ночным становищем.)
Нет того бессознательного, которое было бы открыто изучению и предоставлено пользованию. Индивидуальное бессознательное может быть оневшнено, отдано какому-то пространству и тем отпущено на самозанятость. Речь не идет об образах, задержавшихся между фантастичным и фантасмагорическим, как описано это в “Тысяче плато” Делеза и Гваттари, речь не идет об онтологических механиках развертывания или чем-то, что может быть затронуто познавательным или человеческим.
Сообщество способно производить не-метрическое пространство посредством его обживания. Сообществу не предоставлено бессознательное, но оно способно его произвести. Как? Вещи ставятся на подставки и другие вещи ставятся неподалеку; образуется загруженное пространство, где одно плохо отделено от другого. Насловение предметности происходит вследствие образования не-опосредованного общением обмена; вещи произведенные наслоением уже не могут быть названы внятно, не могут быть расхвалены\раскритикованы вследствие их (не)полноты. Получившееся сочетание участвует в занятии. Пользуемо ли оно? Пока не получается обосновать ни один из ответов.
(Необоснованная утверждение не может быть понято научным образом; следовательно не стоит обосновывать созерцание, но стоит обосновывать детали разрабатывающей системы. Невозможно обоснование созерцания, возможна только отсылка к нему. Разрабатывающая система требует сцепленности своей детали как со всеми остальными по отдельности, так и с целыми.)
Повседневность лиминальнее, чем попытки ее отрицания. Повседневность — то, чего нет надежды избежать. Повседневность не способна ко пребыванию во благе или его отрицании. Повседневность — то, что не делается лучше, когда ты пытаешься оптимизировать строй сущего.
(Претерпевание повседневность пытается выкинуть из себя, но не может посторониться от него. Благо повседневность пытается вживить себе, но почему-то отторгает от себя. Смерть вертится вокруг многих элементов повседневности, но не входит внутрь нее на постоянной основе. Повседневность перенабита эротисческим, но не может быть насытиться эротическим. —- Поэтому ее уместно назвать лиминальной)
Нищета — совершенное оскудение необходимого для жизни; открытость жизни, которая не избирает себе познания. Жизнь, которая своим продолжением истощает себя ненамеренно, но отчетливым жестом. Нищета публична, но предоставлена не публике, а большему чем она. Нищета свидетельствует перед сущим, ведь обращается ко всему, что подворачивается наблюдению. Наблюдение неравно созерцанию, наблюдение может подмечать и удерживать, пускать вход обработанное знание. Нищета не оставляет узнаваемого следа, на который публика может смотреть, но пытается изо всех сил свидетельствовать о своей бесследности. Нищета неравна ресурсной необеспеченности. Вторая лишена условий для удовлетворения влечений, первая лишена незаметного важнейшего; его исчезновения можно не заметить, но последствий нельзя избежать.
Нищее тело лишено фундамента телесности, но не самой телесности. Нищее тело испещрено иглами недостаточности, но приближено к себе и периодически цельно. Оно лишено цельности достаточного тела, которая не может быть подмечена потому, что подспудна.
Феноменология нищего\обделенного цельностью тела — наиболее испуганное занятие, т.к. нищета заразительна. Цельность начинает мыслиться, когда выводится на поверхность; мышление последовательно становится наукой, предается уверенному расчленению. Если начать мыслить свое тело, оно приобретает черты недостаточности. Если не поставить точку в осмыслении своего тела, завернув его дробность в мешок сотрудничающей совокупности — оно распадется на недостаточные себе же части, обнищает и не сможет больше представать, наполняться внешними стимуляциями.