фрагменты самоотмены.
Куда может идти дальше мышление о созерцании, если в какой-то форме оно случилось? Оно может только топтаться на месте, постоянно объясняя себе же, чем оно является и куда способно пойти дальше. Оно будет уточнять свои понятия, делая их понимание для себя же все более точным и многообразным, т.е. основным его занятием будет оно само. Чтобы разрешить такую проблему, философия определяет, где конкретно она несостоятельна и почему. Мышление о созерцании несостоятельно заранее, но поможет ли ему определить точки собственной состоятельности? Они, очевидно, там, где оно осваивает посторонние темы, но когда некоторое сущее становится освоено, его исследование превращается для мышления в такую же занятость собой. Мышление о созерцании следовательно постоянно пытается избегнуть, как кажется, неминуемой занятости сугубо собой, ищет что-то родственное помимо себя. По какому признаку сущее может присовокупиться к такому мышлению?
С понятием может произойти несколько значительных вещей: а) распознавание его в речи и открытие его важности, б) высказывание его связей с остальными понятиями того мышления, которому оно принадлежит, в) может быть открыта его решающая роль в чем-то, что было ранее искомым. После этого возможны пересмотры и порождение дополнений, более или менее значительных относительного сказанного ранее. Заниматься этим стоит, если дополнения могут приводить не к уточнению, а пересмотру предшествующего, т.к. в контексте мышления о созерцании уточнения и умножение информации только отталкивает выполнение задачи. Нельзя знать, при каких условиях дополнения будут приводить к пересмотру, но несомненно есть те понятия, которые сказываются посредством себя самих куда меньше, чем через дальние и оспаривающие следствия.
Какие-то положения, насколько решающими бы они ни были, могут никогда не найти своего доказательства. То, что вероятнее всего это произойдет — не должно отталкивать от работы с этими положениями, ведь аксиоматика мышления никогда не имеет оснований, и безосновность новонайденного положения вполне может указывать на его аксиоматичность для всего ранее сказанного.
Созерцание, поскольку оно стало речью — устроено как плетение наиболее напряженных и точных парадоксов. Если начать определять окончательно и наиболее точно какое-либо понятие мышления о созерцании, а далее сделать так с некоторыми другими, то между сделанными определениями при перечитывании их скопом найдется мало отличий. Такие определения были бы прямолинейной реализацией задачи мышления о созерцании; она случится в любом случае, но требуется отдалять ее как можно более серьезно, дабы не пришлось начинать мышление со стартовой точки.
Рабочее, т.е. ограниченное прояснение понятий требуется затем, чтобы дать мышлению не отрицать себя на каждом новом шагу. Мышление, поскольку определен его словарь, может задержать внимание на себе, а после этой задержки снова перестать понимать себя на некоторый момент, допустив тем самым разрыв понятий, и обновиться вследствие того. Если бы задача выведения словаря некоторого мышления могла сполна реализоваться, то это мышление следовало бы признать закончившимся, а потому не исполнившим задачу мышления. Неясно, в какой мере мышление вообще может закончиться до такой степени, что оно будет целиком исчерпываться через словарь.
Постоянный понятийный ряд мышления о созерцании возможен только потому, что оно не справляется с задачами, которые ставит перед собой.
Каковы задачи мышления о созерцании? Первой задачей может быть названо разрешение вопроса спасения, но собственно “задача мышления”, своего рода попутная увлекательность при разрешении вопроса спасения, оказывается спасительна куда больше. Пишется этот текст и родственные ему тематически только потому, что помыслить что-то оказывается спасительным, разрешение вопроса спасения может вполне не предполагать постоянной работы с текстом. Потому мы можем определить мышление о созерцании как разрешение вопроса спасения через исполнение задачи мышления.
Что значит для чего-то быть спасительным? Быть спасительным — не значит спасать, но значит предоставлять возможность спасения. Спасение не может быть дано иначе, как посредством собственной возможности. Спасительное не пленяет спасением, но указывает, насколько спасение не обязательно, а стремление к нему ничем не выделяется из ряда всех остальных стремлений. Быть спасительным — предоставлять возможность спасения от нужды в спасении, и другие возможности помимо того.
Сообщество может быть спасительно двумя способами: через пребывание и через исхождение.
Сообщество может быть спасительно через пребывание потому, что оно раньше мира и будет после его окончания. Не только будет, но и есть уже, т.к. для сообщества мир в предощущении уже закончился. Сообщество спасительно через исхождение, т.к. предполагает себе преображение. Следовательно, чтобы сообщество состоялось как спасительное нужно либо кончиться миру и остаться сообществу, либо случиться преображению. Потому сообщество предполагается спасительным, но не налично в спасительности. Преображение, как было в других текстах, не предполагает устойчивого пребывания в некоем конкретном месте, оно есть ищущее незанятых миром мест становление, лишенное окончательной сущности.
Возможно, не стоит различать пребывание сообщества после мира и его занятость преображением, ведь они аналогичны той спасительностью, которую предоставляют и могут быть отчасти определены через друг друга. Почему сообщество раньше мира и останется после него? Это положение пока не нашло своего основания, но оно следует напрямую из попыток локализации сообщества, которое вневременно и безместно.