О контексте сообщества и его разбирательстве с повседневностью.
Предположим, что ожидаемое всеми событие, неважно, какого рода значение оно несет, все же произошло. Мы обнаруживаем это через 15 минут, когда мир оказался нам предоставлен другим. Тем не менее отличность этого мира не уведет нас от повседневности; да, она может стать несравнимо прекраснее\занимательнее, но предоставленное нашему вниманию связанное протекание и верчение вещей останется прежним. Можно предположить такое событие, которое бы выселило повседневность, но если ничего обусловленного нами не будет замечено, то никакой регистрации события не произойдет. Следовательно не может быть такого события, которое выселило бы повседневность.
Необходим ответ для повседневности, а не активные усилия по ее трансформации. Этими двумя ответами являются сообщество и созерцание. Созерцание было пояснено в своей форме ответа, и его нельзя назвать обнадеживающим. (Быть где-то больше, чем здесь\оставить свое “я” заниматься окружающими заботами, пока созерцание будет передано себе\упражняться в отсутствии чего-то, помимо самого упражнения).
Сообщество является сообществом постольку, поскольку способно на праздник. Сообщество становится несомненным благодаря празднику; он является доказательством его наличия, даже если до этого никакого сообщества не обнаруживалось наблюдателем. Сообщество далеко не тождественно празднику, оно наделено лишенностью и занято предощущением, но лишившись праздника оно перестает существовать. Оно отстоит от праздника, находится на расстоянии, ощутимом двояко: и как доступное к преодолению, и как являющееся дистанцией. Праздник — процесс разрешения того вопроса, которым сообщество является относительно жизненного мира, где ему довелось случиться. Ответ этот не покидает свои пределы, не распространяется свободно на остальные регионы сущего; после окончания выговаривания ответа мы имеем его разве что в пересказах и смутных воспоминаниях.
Что такое праздник? Обострение досуга\чудо, порожденное сообществом. Что такое чудо? Его можно определить, следуя Тиллиху, как “экстаз реальности”, аналогично экстаз личного-обезличивающего единения можно назвать “чудом опыта”. Чудо предполагает ненормативную благостность произошедшего, которая указывает на буйное основание сущего своей событийной структурой. Оно переживается как сбывшееся чаяние, о котором, возможно, не доводилось знать до того, как оно сбылось неподалеку, вдруг. Чудо следует признать непреднамеренным праздником, праздник же стремится к эффекту производимому чудом — коллективному экстазу сообщества.
Праздник — событийное описание тех истин, которые мы можем обнаружить в сущем. Мир существует так, как происходит праздник; непосредственно на празднике мы узнали об этом — далее нам требуется понять, каким образом мир посредством полученного впечатления может быть прощупан. Праздник своей спонтанностью, даже если хореография его заготовлена заранее, открывает истины, до того неведомые и посредством других троп недоступные. Есть те истины, которые открываются только непосредственно на празднике; только в момент его развертывания они кажутся достоверными и непререкаемым, за пределами праздника для этих истин не найдется аргументов, и только воспоминание о них может свидетельствовать о недостаточности повседневного знания. Экстаз является знанием только внутри себя, после него мы имеем скорее неполное знание о произошедшем экстазе, нежели то знание, которое в эстазе было переживаемо.
Состояние праздника наиболее полно способно характеризовать состояние сообщества: что праздником для сообщества является, то занятием своим оно имеет. Если безумие является праздником, то оскудевающая лишенность является занятием сообщества; таковы были, например, аскетические его версии.
Календарь изобретается сообществом, доверяющим своей регулярности. Теперешние сообщества, в силу своей временности и спонтанности, могут календаря не иметь вовсе, изобретать праздники из подручных материалов.
Сообщества, случившиеся в современности, если они становятся регулярными — рискуют достаточно быстро утратить умение своего досуга накаляться, т.к. современность предполагает постоянное изобретение себе же несоответствия. Современно то, что не поддается узнаванию. Современно “вдруг”, которым описывает Дионисий причины теофании; это утверждение можно развить, указав, что если нечто сокрыто от нас своим “вдруг” и не подмечается в какой-то субстанциональности, то оно приобрело окончательную степень современности.
Несоответствие изобретается не потому, что жизненный мир перестал быть домашним, но т.к. только посредством перемены, преодоления одного различия посредством внесения другого — возможно достичь синхронизации с наблюдаемой ситуацией. Невозможна онтология современности, это пространство постоянного изобретения онтологии и ее перелома.
Было ранее сказано, что продуктом деятельности сообщества является “эта конкретная жизнь”, в которую интегрировано грядущее как направляющий элемент ее пребывания. Вследствие чего грядущее удается интегрировать, а эту наличную жизнь не воспринимать как обстоятельно-обусловленную повседневность?
Сообщество предоставляет ограниченное пространство для гонки\ветвления нехватки. Оно прикрывает мир установлением внятного жизненного мира, из которого можно вываливаться, но откуда преимущественно безынтересно выходить. Сообщество замыкается, и это выключает его из пространства обостренного миметического желания тех, кто не имеет определенности. Тот, кто охвачен своим желанием, но желание кого лишено охваченности — наполняет окружающее пространство соблазном, лишенным объекта. Соблазн предполагает то, чем заманивают, но ситуация миметического желания способна выдавать при своем обострении и чистые соблазны, которые являются только пленением обостренного подражания.
Сообщество предлагает некоторую конкретную жизнь, с которой можно согласиться. Если нечто избрано, то требуется усилие, чтобы от него отказаться. Эта конкретная жизнь помимо того является не самодостаточной, а обещанием преображения, что тоже предполагает дистанцирование от гона нехватки и наращивания “я” вследствие совершаемого пути.
Нехватка ищет себе новые места, где можно временно задержаться. Нехватка блуждает по объектному миру, дотрагиваясь до всяческого, что может быть объектом чужого желания. Поставленный на открытое пространство человек захвачен нехваткой, открыто или подспудно увлечен ее деятельностью. Продуктом нехватки не является эта конкретная жизнь, ее первым следствием является намечение другой жизни, переработка предшествовавшей жизни; иначе — множество возможностей, которые стоит попробовать ухватить и все использовать. Нехватка предполагает собственную недостаточность, насущное требование углубления нехватки с целью придания попыткам реализации ее возможностей большей интенсивности. Парадоксально, но и абсурден призыв “жить этим моментом” в пространстве, охваченном другими временами вследствие нехватки. Призыв этот можно перевести буквально как “не имей никакой нехватки”, что является отчетливой формулой самой нехватки.
Нехватка усиливается, когда имеет стоянку исполненного желания, потому требуется накормить голод голодом, а не снабжать его расширяющим потребности продовольствием.
Что значит накормить голод голодом? Утвердить нехватку в ее невосполнимости, таким образом развернув отданную ей либидинальную инвестицию на переработку самого принципа включенности (куда-либо), который основан нехваткой.
Можно было бы предположить, что такого рода нехватка установлена некоторым порядком бытия, но интенсивность подражательного желания и неутолимость преследования вызвана отсутствием установленного порядка бытия. Порядком бытия здесь именуется распознаваемая внятность развертывания как каждого отдельного сущего, так и всего строя сущего в целом. Неясно также, можно ли обнаружить этот порядок бытия, и даже, будь он обнаружен, будет ли нами сочтен его объяснительный потенциал достаточным?
Ситуация современности, она же ситуация взаимного несоответствия элементов, существующих на протяжении одного времени, характеризуется отсутствием такого положения дел, которое нельзя было бы рассмотреть иначе.
Современность — нахождение в близости некоего “того самого” момента\события, но параллельно тому случайной продолжительности эпизод промедления. Сделанный выбор рискует перестать быть окончательный через небольшой промежуток времени.
Увиденное сначала как катастрофа, рискует представиться через краткий промежуток времени пленительной возможностью, вследствие которой возможность жить обустроилась заново. Можно активно обороняться от определенного взгляда на порядок бытия, но некоторые фрагменты иной точки зрения подспудно рискуют просачиваться, пусть и не на уровне магистральной риторики.
Вопрос “кто против кого?”, как и его углубление “кто за что?” может быть обрисован при некотором познавательном подходе отчетливо, но само удержание в этом познавательном подходе может требовать больших вложений, нежели непосредственное познание. Оттого спросом может пользоваться “впускающий жест”, объявляющий состоявшееся — состоявшимся окончательно.