крестовоздвижение
одиночество съедает душу
словно щенок съедает тапок
нескафе не несет вдохновения
мёртвые классики молчат на полке
зыркая тиснением золотым
воздвигается крест, поет синица
какой-то мужик бредет, несет рюкзак с пивом
говорят, в ране Христовой не могли завестись
стрептококки, как в окнах ебутся
но на самом деле нет
там сидят одинокие люди и читают ландавшица
одинокий фотон крадется за занавеской
как восковая головка ребенка
одинокий самолетик летит
распростершись крестообразно
но на самом деле нет
он висит в воздухе, воды стоят и рыбы в них
золотыми глазами блестят
сплав леса по Ангаре
сплав леса по Енисею
маленькая серая мышка
бежит по коре
сотни деревьев римской черепахой
плывут могуче
вот сосна, вот она карандаш
я пишу твое имя
я рисую титло, грифель
скрипит, молоток стучит
я пишу имя на розовом теле
советской моей страны, продолговатом
неуловимом как мышь
о небо небес о престол серафимов
о рушники, о опухшие морды
ангелов над крестом
о крест
собранный из Сибири
тысячи мышей по груди златокудрой Ангары
тысячи мышей по груди златокудрой Енисея
медленно шумят
страна собрана, корабли скрипят
меня рвет
уже на лестничной площадке он надевает крест
это серебряный крест за штуку
или вроде ад это огромный гранат на снегу
в нем внутри каждый как красное семя как эмбрион
ад это распоротая топором женщина с сотнями
плодов это то что нерождено
пролитая сперма на трофейный ковер
ад это красный трактор
ад это загар тракториста его улыбка его пустые
голубые глаза как подносы хохломские советские как
дома с тысячами глаз
он надевает крест который был в штанах и я
вижу его седину как морозный лес как дерево
видит острие топора
топор видит дерево
это лестница, ступени, а под ней крошево ребят
разлетаются брызги, топор стучит, вдали едут полозья
и ты трогаешь эти стволы
и понятно что границы никогда не откроют
как ты не откроешь зубами банку горошка и гранат
падает раскрываясь вроде иудиного кошелька
вот открывается дверь это время гуфи
блеск пряжки ремня ртутные лампы
пыльно бликуют нет папа нет
маска с черными линзами глаз два дула
розовый фламинго дитя заката
танцует в крутящихся угрях света
танцует среди кроликов
белых пушистых кроликов в атласных бантах
черный охотник с двустволкой
конский волос грозы золотая вертячка
нити бород руки рукава ошкрябанные рубанком
вот открывается дверь это ветхий денми
он топтал черепа как виноград
ветхий денми в простреленных черных куполах
траченных ржавой сталью штукатурка усы
выбритый триммером квадратик вершин
вот открывается дверь за ней пиздец
в чулках как проеденная жучком
военная карта круглой советской страны
военная карта белой советской страны
счастливой как хрюшка советской страны
в черных линиях кусты и мяско
она танцует, как улитки белесые глаза
качаются, как танго смерти, как
белые черепа, кремовые шарики
в советской креманке, в кафе с башенкой
мраморные разводы на стенах,
как моя жизнь, стекающая водоворотом
пенки для бритья в канализацию,
трепещет грудь твоя перед носом,
вот открыта дверь, за ней лампа трещит,
блеклая репродукция Ботичелли,
золотой ужик в канаве
я вижу миску румяных шанежек
с домашним творогом сладковатый запах
полосатые половики рыжий пол
парное молоко в кружке пахнет коровником
примите во внимание - брата его,
императора Мексики, расстреляли, сын его
покончил с собой, жену прикончил
анархист острой заточкой
солнце просвечивает сквозь деревья
как гномья корона, в девять десять
и не иначе прибывает ласточка
механический голос растворимый нескафе
вскую оставил мя еси свете незахо-
кот бежит по синтезатору лапки его мягкие
я вижу бороду императора румяную
как пирог я вижу как пожирает пасть
земли рыжего орла на дукате как мнутся
фетровые цилиндры небесным котом как
гаснут звезды сигарет среди снегов
как пахнет стог. я вижу заточку
вижу зубы редкие зубы Луиджи
где твой брат Марио