«Можно не мчаться всякий раз, задрав штаны, за очередным комсомолом». Михаил Эдельштейн об увольнении Андрея Десницкого из Вильнюсского университета
Известного библеиста Андрея Десницкого после десяти месяцев работы увольняют из Вильнюсского университета, где он преподавал русскую литературу. Контракт с ним был продлен полтора месяца назад, но в ближайшие дни будет расторгнут. Повод — его старая статья о том, как корректнееназывать то, что произошло со странами Балтии в 1940 году: оккупацией или аннексией. В июне в литовской печати уже обсуждали «неправильные» взгляды Десницкого по крымскому вопросу и требовали оргвыводов.
Быстро обнаружился и инициатор кампании: пребывающая в перманентном духовном поиске литовско-украинская патриотка с православно-монархическим активизмом и недвусмысленной пропагандой кровавого навета в анамнезе. Десницкий – ее очередная обсессия, его разоблачению целиком посвящен в последние месяцы ее блог, изобилующий текстами… кхм… смешанной жанровой природы.
Но дело, конечно, не в экзальтированных блогерках, с них какой спрос. Зато спрос есть с пользователей соцсетей, с энтузиазмом разносящих по интернетам благую весть о выявленном враге. С интеллектуалов (в том числе недавно изгнанных по политическим мотивам из российских вузов), радостно потирающих руки: «Так его, так». С университета, наконец, который в лучших традициях «откликается на запрос общественности» и «реагирует на сигнал».
Спрос есть с правительств балтийских государств, чьи действия (скандал с «Дождем» в Латвии, непродлениеэстонского вида на жительство тартускому преподавателю теологии Андрею Шишкову, ограничения для беженцев из России и Беларуси в Литве и т.д.) заставляют вспомнить бонмо про «звенья одной гребаной цепи». Спрос есть с нас, долгое время отказывавшихся все это замечать и пытавшихся войти в положение: развязанная Россией война, наша историческая вина, закономерность их страха перед наплывом эмигрантов из недружественных стран.
Легко и приятно бороться с Путиным или Лукашенко, особенно если ты находишься не в России и не в Беларуси. Они настолько беспримесное, эталонное зло, что любой, кто против них, оказывается прав по определению. Труднее признать, что за пределами любезной отчизны — и не в третьем мире, а в самом что ни на есть первом — тоже есть место несправедливости, предвзятости, дурновкусию и ограничениям свобод. Что уютная Восточная Европа, особенно страны Балтии – территория с довольно специфическим отношением к языку (чужому), истории (своей) и ко всему, что исходит от россиян, хотя бы и антипутинских. Что местные журналисты не хуже российских подменяют профессионализм идеологически выверенной заполошностью.
Между тем, правила игры — они одни, общие, распространяющиеся как на Россию, так и на весь остальной мир. И права человека тоже. Например, право думать. И смотреть на событие с нескольких точек зрения одновременно. И ошибаться. И менять свою позицию под влиянием внутренней эволюции или изменившегося контекста. Все это нормально. А вот увольнять за взгляды, за слова — как раз ненормально. Потому что, если перефразировать Зощенко, интеллектуал с перепуганной душой — это потеря квалификации.
И законодательно регулировать исторические (да, собственно, любые) дискуссии — плохая идея везде, в любой стране. А устанавливать рамки для таких дискуссий при помощи Уголовного кодекса — идея и вовсе отвратительная. В «исторической политике» всегда больше политики, чем истории, даже если фамилия руководителя профильного департамента не Мединский, а, скажем, Мединскас. Любое самое болезненное историческое событие может стать предметом свободного обсуждения – без последующей травли, увольнений и арестов не так высказавшихся. Нет и не может быть никакого единственно верного нарратива, за пределы которого нельзя выходить в разговоре о борьбе за независимость и сопровождающем ее терроре, отношениях с большим восточным соседом, участии местного населения в Холокосте, преследованиях национальных меньшинств и т.д. И да, возможность/желательность вхождения Крыма в состав РФ — разумеется, с помощью международнопризнанного референдума, а не «вежливых людей» — до 2014-го была точно такой же легитимной темой для обсуждения, как любая другая.
Здесь можно было бы утешиться сентенцией о том, что все постсоветские республики несут в себе эту постсоветскость, пусть и в разных дозах, и пошутить про «можно вывести республику из совка, но не совок из республики». Увы, запрос на несвободу, на табуирование неудобных тем, на кэнселлинг провинившихся — это общемировой тренд. В самых демократических странах дискуссии все чаще кончаются жалобами по начальству, а вместо аргументов возникают бессмысленные ярлычки: «имперскость», «токсичный», «I feel unsafe».
Понятно, что университеты живут и выживают в меняющемся мире и вынуждены меняться вместе с ним. Но все же, наверное, можно не мчаться всякий раз, задрав штаны, за очередным комсомолом, а пытаться заниматься своим прямым делом – например, объяснять обществу разницу между национальными мифами и историей. В конце концов, даже в России это до какого-то момента худо-бедно удавалось.