«ПРАЗДНИК ОБЩЕЙ БЕДЫ И МАТ ВСЕМУ ГОЛОВА». Из личного дневника от 9.8.1981г.

За три дня к нам приехало три новых офицера (включая доктора Игоря) и я теперь не самый молодой, поэтому могу давать советы по пребыванию в стройбате и Дарасуне. Но, главное событие – День строителя. И хотя мы реально строители – все равно странно, ибо праздник – гражданский.  Но это нам не помешало подойти всерьез и впервые за долгие времена, дать выходной. Разумеется, после торжественного построения, на которое некоторые из моих коллег пришли в парадке (которую я постараюсь не получать). Были почетные гости из соседних строевых частей, но  реагировали на наши реалии с недоумением или даже смехом.
В остальное время я в основном провалялся на постели, если не считать «праздничных» (слегка облагороженных) обеда с ужином. Ну, и вел разные беседы.

Долго проговорили по душам с замполитом части - капитаном Сергеевым. На всякие темы. Про его биографию. Про родной ему в Донецк, в котором я относительно недавно бывал. Однако главная тема дискуссии - ненормативная лексика. Он удивляется, а скорее недоумевает, едва ли не сокрушается, что я не матерюсь.  Мол, тут, как в цирке, в котором тигры в клетках понимают только знакомые им команды.  А как же ты доведешь, как он выражается, «азергутам», что твое требование должно быть исполнено неукоснительно и срочно? Вежливость же будет признана за слабость, ибо других злых слов они не понимают.  Я не соглашался, ведь тоже не первый день живу и более полагаюсь на русский язык, в котором есть много вариантов для выражения и мыслей, и настроения.
       Совершив уже привычные мне, словесные маневры,  про якобы связь манеры выражаться с другими  по его представлениям – необходимыми пороками (алкоголь, табак, женщины…), Сергеев нанес мне неотразимый удар. По крайней мере, он точно решил, что такое, классическое будет крыть нечем.
       «А что если тебе КИРПИЧ НА НОГУ УПАДЕТ», - разве ты инстинктивно не выматеришься?
Отвечаю, что были случаи, когда внезапно становилось очень больно, но реакцией становились другие слова.  Сергеев уже даже без обычной для него иронической полуулыбки идет дальше. «Ну, предположим, у тебя на душе невероятно плохо, неужели ты не скажешь, что  это … (и произносит слово тоже на «п», только с «ц» в конце). Отвечаю так: «И зачем замыкаться на этом слове, ведь можно сказать, что тебе очень плохо или смертельно плохо, или отвратительно, или мерзко, или погано, в конце концов: хреново, дерьмово и т.д. И все это можно усиливать или смягчать, используя массу прилагательных. А в вашем мате - все упрощено до дремучести. К тому же многое замешено на интонации, а  отнюдь не все матерщинники хорошие актеры…».  Сергеев словно завис, пытаясь переварить мою антивоенную ересь. Я же продолжаю наступление: «Виктор Васильевич, так может обратиться в министерство обороны, чтобы мат внесли в устав, раз уж без него нельзя, а он замечательно подходит армии?». В глазах собеседника вновь зародились искринки… Но я не останавливаюсь: «Товарищ капитан, а если в фильмах про армию будут матерится – это сделает их правдивее? Неужели Вам нравится, что  мы мало отличаемся от криминального мира с их феней? Неужели не доверяете великому и могучему?». Но, последнее слово, разумеется, за начальником....
     «Ладно, не заводись, вот посмотрим, к чему ты придешь. Многих я тут видел-перевидел и все приходят к пониманию, что без чего здесь никак не обойдешься».  В общем, по-моему, беседа закончилась без удовлетворения с обеих сторон. Ведь получилось, что я матерого замполита (хотя я ни видел, чтобы он политикой занимался) поучил, как нужно общаться в армии. Кому такое понравится. В свою же очередь, мне трудно гарантировать, что со мной может случится почти за два года. Несмотря на мое фирменное – ослиное упрямство.