Из личного дневника. 1989: польские города – Львов и Вильнюс - 20
Хроника одной киноэкспедиции, усугубленная внутренними разногласиями. 13 мая, суббота
Утром выехали с вещами из отеля и неожиданно отправились на рынок. Но, не для того, чтобы снимать, а - … торговать. Отпросив обычную панскость, не делясь по статусам, польские кинематографисты выстроились в цепочку на пресыщенном людбми пространстве и разложили нехитрый товар. Я некоторое время ошеломленным посидел в автобусе, а потом пошел и почувствовал себя покупателем, которому принято угождать. Принципиально не торгуясь, купил у Новака какие-то жвачки-конфетки… Мы все-таки сильно разные с поляками, едва ли я сумел бы заставить себя поступить аналогично. Поэтому, поймал себя на мысли, что посматриваю в данном случае на них свысока. Впрочем, с неторговавшим актером Каревичем мы прошлись по его родному Вильнюсу и он мне поведал немало интересного, ничуть не строя из себя звезду.
В целом же день вышел крайне неприятным. Пока шла торговля, мы с Анной съездили в гостиницу литовской киностудии, где исходя из имевшихся номеров, сами разложили пасьянс поселения. Полагая, что не так это уж и важно, все равно завтра рано утром – их отъезд. Как говорится, делов то. Так как советским и зарубежным людям располагаться в одном номере не положено, как и нам с Оксаной, мы с ней заняли по одной из имеющихся одноместок (и они тоже без санузлов). Иначе – никак не складывалось...
И кто бы мог подумать, что это вызовет буквально ярость изрядно поддатого Любянковского. Довольно долго я не мог понять, в чем ее причина и как мог сдерживал его напор. Прежде всего, заявив, что он мне не начальник, а коллега. Поэтому, мол, объяснись. В ответ, Любянковский завопил пуще прежнего, что прямо сейчас позвонит директору «Беларусьфильма» Горбачеву. Я предложил ему позвонить другому Горбачеву – прямо в Кремль...
Тут уж к «дискуссии» подключился и Голашевский (совсем свежее фото режика из его фейсбука) возмущенный тем, что «кировники» живут все время хорошо, а он в ... сарае. Именно так и не иначе. Происходило это все в фойе, при недоумевающей дежурной...
Ненавижу, когда на меня орут, мог бы не сдержаться, но завтра нам подписывать акты о проделанной работе и крайне не хочется, чтобы конфликт повлиял на этот документ. Поэтому мой «псих» свелся к тому, что я убрался из номера, оставив его Голашевскому. И расположившись на полу в номере Анны, принялся за составление итогового документа. Обидно, что заниматься им пришлось в такой обстановке.
Далее – самое интересное. Раз за разом в «гости» стал наведываться Любянковский, вроде бы как по работе, задавая производственные вопросы, на которые ему явно не нужны ответы. Вызвав меня на коридор, он спросил, долго ли я буду еще здесь находится, не пора ли мне уйти, ибо ему не терпится покорить Оксану. Она, кстати, раньше меня поняла, в чем дело, оказывается он и ранее предлагал ей переспать, а теперь боится упустить последний шанс. И поэтому даже с опаской выходит в туалет.
Тут уж меня понесло. С максимумом издевки в голосе спрашиваю Анджея: «И где твоя панская логика - коллега? Если ты и не собирался проводить эту ночь в своем номере, то зачем было на меня наезжать? Тогда бы и искал расположения у Анны, пока я бы мирно спал в своем номере. А так куда мне деваться?». Любянковский всерьез задумался, умолк, но еще долго бороздил коридор. Я же, продолжая "половую жизнь", возился с кучей бумаг, собирая общий документ. Это было непросто, но другого варианта не было.
Анна же уже спала, усталость давно лишила ее сил, и хотя кровать была довольно широкая, мне жутко не хотелось оказываться в ней. Да и она, сильно сопевшая, очевидно из-за легкой простуды, выглядела почему-то отталкивающе. Один из глаз Анны был слегка приоткрыт и я даже попытался посмотреть, какого он цвета, ибо понял, что так и не узнал за это время. Не получилось. Надо было пристраиваться спать, тем более, что всё вокрог затихло, а до утра осталось почти ничего. А утром ожидает важное дело...Но и «половая жизнь» уже для сна - не привлекала, не было ни чем укрыться, ни на что лечь. Ощущалось лишь общее отупение и поэтому за счастье, словно выигрышный лотерейный билет, был приход в два часа ночи в номер Анны уже не Любянковского, а дежурной по этажу. Как только некто выселился, она быстро поменяла белье и через считанные минуты блаженно заснул в своей кровати. Тем более, что завтра, наконец, финал этой смурной истории...