Паралич Мисс Америка 1958 года
Мисс Америка днем: уроки, извлеченные из предательства и безусловной любви.
<…> Он дышал быстро и тяжело, погруженный в почти сексуальное безумие. Речь шла о контроле и победе. Я боролась изо всех сил, чтобы не чувствовать ничего, что он делал. Моя мантра была «выключись». Запри все чувства. Каждый раз мой отец говорил: «Просто отпусти», - я сжимала свое тело, а затем сжимала его еще больше. «Отпустить» означало почувствовать. Он был полон решимости довести мое тело до оргазма (мне так сложно написать это предложение).
<…> Я оставалась с горящим телом - телом, которое не может найти разрядки - беспокойное. Каждая пора, каждый мускул, каждая клетка моего существа боролись с противоположных сторон… что это приятно… Я ненавижу эти чувства. Непреодолимая сексуальная энергия, не имеющая выхода, будет заперта в моем теле на десятилетия. Чувства, похороненные, не исчезают. Чувства, которые я была вынуждена похоронить глубоко внутри своего существа, мучили мое тело десятилетиями.
<…> Все, что я знала, это то, что сестра была непослушной и непокорной. Когда я была совсем маленьким ребенком, я узнала, что, если ты сопротивляешься, тебя бьют и отсылают в школу-интернат. Я не видела выхода. Я считаю, что именно поэтому в пятилетнем возрасте мой разум мог найти только один способ выжить - расщепление. Полностью подавить все воспоминания о ночи. Никогда не позволять своему разуму в течение дня знать, что произошло ночью, осозновать, что это будет происходить снова, снова и снова, было просто невыносимо.
Один из самых разрушительных результатов сексуального насилия заключается в том, что секрет настолько позорен, что никому не скажешь. Никому. Это отрезало меня от каких-либо отношений или глубокой дружбы с моей матерью или моими сестрами.
<…> Происходило еще что-то странное. Были времена, когда мне приходилось уходить от Дженнифер. Моя дочь, которую я так сильно любила. Каждый день мы играли вместе. Каждое утро, когда я будила ее, и каждую ночь, когда укладывала ее спать, я пела ей, лелеяла. Внезапно меня охватывало чувство, что я должна уйти от нее. Я звонила своей сестре, которая жила поблизости, и говорила: «Пожалуйста, приди за ней. Отвези куда угодно… в парк… в супермаркет… куда угодно. Пожалуйста, возьми ее. Я не понимала своих чувств.
Эти мучительные, сгибающие пополам, вызывающие рвоту рыдания. Я лежала на полу. Мой муж подбежал ко мне, спустился на пол и просто держал меня. «Что? Что?» Я никак не могла сформулировать слова. «Что? Расскажи, пожалуйста, что случилось». Я просто отрицательно покачала головой и заплакала. «Ты можешь сказать мне все что угодно. Ты знаешь это. Что-либо. Пожалуйста."
Как всегда, когда я пыталась сказать такие сложные слова, слова приходили одно за другим, мучительно. "Я ... не ... люблю ... ее ... больше". С этими словами я рухнула от рыданий. Я ее больше не любила.
Я ждала его ответа. «Что ты имеешь в виду, что не любишь ее? Каждая мама любит своего ребенка. Если ты ее не любишь, уходи. Но он этого не сказал. Вместо этого он крепко обнял меня и тихо сказал: «Все в порядке. Я буду любить ее достаточно за нас обоих».
Никакого осуждения, хотя он и не понимал. Это не имело значения. Он любил и принимал меня, несмотря ни на что. Мои глаза наполняются слезами каждый раз, когда я думаю о тех словах, которые никогда, никогда не забуду: «Я буду любить ее достаточно за нас обоих». К счастью, эти чувства к Дженнифер возникали нечасто, но когда они приходили, то приходили быстро, и я отчаянно пытался дистанцироваться от нее.
<…> Хотя пройдут годы, прежде чем я начну соединять все точки в невероятную головоломку, следующий опыт будет тем, который в будущем поможет мне понять.
Через несколько минут я обнаружила, что не могу пошевелиться. Я не была обеспокоена или напугана. Похоже, я не причастна к этому опыту. Погрузилась в то, что было похоже на очень глубокий отдых, постоянно осознавая, что происходило вокруг меня.
Мой муж стоял надо мной с удивлением и беспокойством. «Линн? Что случилось?»
Пытаться составить слова было утомительно. Без намека на беспокойство на лице я едва прошептала: «Я не знаю, но я не могу пошевелить своим телом».
Немедленно Ларри взял телефон и позвонил своему двоюродному брату Гэри Фридланду, который был нашим врачом. Он как раз выходил из офиса и предложил зайти к нам домой по дороге домой.
Приступ прошел, я чувствовала себя хорошо.
Когда Ларри вернулся домой на следующий вечер, спектакль был повторен.
Не в состоянии двигаться. Позвони Гэри. Оп, чувствую себя прекрасно. Приходит Гэри. Еще больше смущения. На этот раз Гэри был более обеспокоен и сказал, что будет важно провести несколько тестов. На следующий день я не позвонила ему, как обещала. Я знала, что со мной все в порядке.
Когда это случилось в третий раз, тяжесть в моем теле была такой сильной, что я едва могла шептать Ларри: «Пожалуйста, не звони Гэри. Пожалуйста, не надо ".
Когда на этот раз прибыл Гэри, я лежал в постели и не могла пошевелить ни одной частью своего тела. Он измерил мой пульс и артериальное давление и сказал: «Нам нужно немедленно отвезти ее в больницу». Моё кровяное давление резко упало, пульс был ниже 40.
Паралич. Физический паралич. Моё тело почти полностью отключилось. Если бы мне хотелось в туалет незадолго до приступа паралича, необходимость исчезла бы. Я не чувствовала голода или дискомфорта. Я не чувствовала ничего. Приступы приходили и уходили. Я чувствовала их начало. Было ощущение, будто тяжелое темное облако входит в мое тело, и через десять-пятнадцать минут мое тело было похоже на свинец. Я была парализована. Моя голова не была задействована. Я могла открывать и закрывать глаза. Я могла даже говорить, хотя произнести даже несколько слов требовало невероятных усилий. Обычно я шептал пару слов. Приступы меня не пугали. Я редко думала. Мой разум был в подвешенном состоянии. Отключен.
<…> Мы остановились на психиатре, кабинет которого находился всего в нескольких кварталах от нашего дома.
Хотя меня больше не госпитализировали, приступы паралича продолжались почти ежедневно. Поскольку я никогда не проходила терапию или психоанализ, я понятия не имел, чего ожидать. Единственное, что меня волновало, что у него была дверь «для входа» и «для выхода», чтобы никто не увидел, как захожу или ухожу. Никто никогда не узнает, что я проходила терапию.
Это было прямо как в кино. Я лежала на кушетке, а он сидел позади меня. Его участие состояло из: «Угу» «Угу» «Что вы думаете об этом?» «Угу» «Угу». Что он делал за моей спиной? Когда мы начинали, у него всегда были бумага и ручка. Может, он разгадывал кроссворды.
Почему он никогда не разговаривал со мной? Много раз я задавалась вопросом, есть ли у него пульс. Я обнаружила, что весь этот процесс бесполезен.
В итоге психоаналитик посоветовал мне курить марихуану, что меня шокировало.
Физический паралич мешал, но это было мирное состояние. Если бы я начала курить марихуану в это время, знаю, что умоляла бы о чем-нибудь более сильном, чтобы избавиться от чувства ужаса, гнева и всепоглощающей тревоги, когда они начали наводнять мою жизнь в предстоящие годы. Забудьте о возвышенных системах убеждений; забудьте философию «Я бы никогда этого не сделал». Когда боль настолько сильна, вы уверены, что умираете, считаю, что большинство людей подумают о том, чтобы сделать что-нибудь, чтобы облегчить ее. Что-либо. Я так благодарна, что не выбрала наркотики и не добавила эти осложнения к своему выздоровлению.
<…>Приступы паралича продолжались двенадцать лет, с 39 до 51 года. Они стали нормальной частью нашей жизни. Когда друзья приходили поиграть с Дженнифер, она говорила: «У мамы заклинание» … как будто у мамы болела голова. Мы просто приняли неудобство, связанное с моим полным отключением на несколько часов почти ежедневно.
Паралич был связан с возрастом. Но не моим возрастом! Когда мне было 39, Дженнифер исполнилось 5 лет, в том же возрасте, когда началось насилие. Ее возраст триггером вызывал воспоминания и чувства, другая часть меня использовала каждую унцию энергии, чтобы подавить их. Это лобовое столкновение, этот конфликт привел к физическому параличу.
Вот почему я говорила, что больше не люблю Дженнифер. Это не имело к ней никакого отношения; Именно ее возраст вызвал все ужасающие подавленные воспоминания и чувства. Когда я смотрела на нее, я чувствовала себя в ее возрасте. Вот почему мне приходилось дистанцироваться от нее.
Miss America by Day: Lessons Learned from Ultimate Betrayals and Unconditional Love, Marilyn Van Derbur