Когда горе комплексное

Афоризм «Не говори плохо о мертвых» приписывается философу Хилону из Спарты. Эта фраза, впервые написанная на греческом языке, а затем получившая распространение на латыни, увековечивает социальное табу на критику умершего.

Спустя столетия после того, как это было впервые произнесено, клиенты на консультациях могут все еще не решаться «плохо говорить» о ком-то в своей жизни, кто умер. Однако вполне естественно, что человеческое горе включает в себя целый ряд мыслей и чувств, не все из которых могут представить умершего в положительном свете. Это тем более верно, когда у умершего человека были оскорбительные, неустойчивые, напряженные, не поддерживающие, токсичные или отсутствующие отношения с клиентом.

«Противоречивые чувства к умершему случаются чаще, чем обсуждается», - говорит Элизабет Кранк, дипломированный профессиональный консультант, специализирующийся на оказании помощи клиентам с горем и потерей. «Я плохо говорю о мертвых, и я думаю, что иногда это может удерживать людей даже от обращения за консультацией».

«Для консультантов важно подтвердить эти сосуществующие чувства. Можно испытать и горе, и радость», - говорит Кранк. «Кроме того, важно проверить чувство онемения клиента или отсутствие грусти. Убедите их, что им не обязательно вызывать грусть, если они на самом деле не чувствуют ее».

Все сложно

Эмоции, которые испытывают клиенты в ответ на смерть человека, с которым у них были нездоровые отношения, безусловно, сложны. Однако термин комплексное горе - это особый психологический диагноз (также называемый длительным расстройством горя), который включает длительное, продолжительное горе, часто сопровождающееся сильной эмоциональной болью и тоской по умершему, а также неадекватным поведением, таким как неверие в то, что человек на самом деле умер.

Не исключено, что клиенты, потерявшие кого-то, к кому испытывали смешанные чувства, испытают тяжелое горе. Однако, по словам Кранка, этот опыт, вероятно, с большей вероятностью подпадет под определение бесправного горя - типа горя, которое не поддерживается или не признается обществом или культурой.

Клиенты, которые не чувствуют «грусти» в традиционном смысле по поводу смерти, могут полагать, что их опыт социально неприемлем. «Такие смешанные чувства могут быть особенно распространены, когда к смерти прилагается определенная стигма, например, в случае смерти из-за самоубийства или передозировки наркотиков», - говорит Карин Мерфи, лицензированный профессиональный консультант, которая специализируется на работе с горем. Она отмечает, что консультанты, работающие в сфере зависимостей или с клиентами, чьи близкие борются с зависимостью, могут слышать, как клиенты раскрывают эти типы чувств. Независимо от специальности консультанты могут встретить клиентов, которые используют речь, которая минимизирует их потерю (даже если они остро ощущают потерю), если они ощущают стигму, связанную со смертью человека.

«Для консультантов действительно важно не увековечивать это бесправие. Скорбь клиента поддерживается, признана и действительна», - говорит Мерфи.

Лишение права на горе, которое испытывают эти клиенты, «не дает им возможности выразить весь спектр своих чувств - особенно облегчение»

По словам Кранка, такие обстоятельства могут спровоцировать конфликты даже в рамках семейных сетей. Один или несколько членов семьи могли иметь хорошие и любящие отношения с умершим, в то время как другие члены семьи могли не иметь. В таких случаях семейные дискуссии о том, как или нужно ли увековечивать память и помнить умерших, могут быть чреваты напряжением.

«Смерть родителя, супруга или другого человека, который оскорблял клиента, пренебрегал им или делал его недействительным, может привести к процессу горя, который другим трудно понять или принять», - говорит Марк Тишон, доцент и консультант программы.

«Облегчение, которое может сопровождать кончину обидчика, трудно обсуждать, не считаясь бессердечным», - говорит Тишон. «В этих случаях сильное противоречивое чувство тоски по здоровым отношениям и бремя вины за чувство облегчения могут привести к маргинализации и социально не обоснованному процессу горя».

Связанные эмоции

Клиенты, которые обращаются за консультацией по ряду вопросов, могут бороться с этим типом непереработанного горя, не имея возможности назвать его или раскрыться на приеме. Консультанты-клиницисты могут прислушиваться и наблюдать за рядом эмоций, которые обычно связаны с борьбой из-за потери человека, с которым у клиента были сложные или нездоровые отношения.

По опыту Мерфи, эти клиенты чаще всего выражают стыд, облегчение и вину. Чувство облегчения от того, что человека больше нет, часто заставляет клиентов сомневаться в том, что это значит для них.

«Это чувство освобождения, но клиентам очень трудно это назвать. «Что это говорит обо мне, если я испытываю облегчение от смерти этого человека?» И с этим облегчением приходит стыд», - говорит Мерфи. Клиенты могут бороться с вопросом: «Какая моя роль в этом? Что я сделал, чтобы усилить это чувство незавершенного дела? И все эти как могло бы, должно было быть».

Кроме того, Кранк отмечает, что эти клиенты могут выражать вину, гнев, оцепенение или двойственное отношение к потере. Они могут бороться с чувством беспокойства или неуверенности в некоторых аспектах своих отношений с умершим. Они могут чувствовать горе, сосредоточенное не на потере настоящего человека, а на потере отношений, которых никогда не было или которые могли бы быть, добавляет Кранк.

Мерфи призывает консультантов помнить, что сложные чувства могут также возникать, когда клиенты переживают потери, не связанные со смертью, например, изменение кого-то, кто больше не является самим собой из-за слабоумия, зависимости, хронического заболевания или других состояний. Она отмечает, что конфликтные отношения не исчезают, когда человек начинает меняться из-за болезни. Фактически, эмоции клиентов могут обостриться, если им приходится выполнять роль по уходу.

«Поймите, что потеря не может повлечь за собой смерть. На самом деле жизнь - это череда потерь, но часто мы не думаем о горе или разрешении себе горевать, если только не произошла фактическая смерть человека», - говорит Мерфи, имеющий опыт работы в хосписе. «Часто у нас есть чувства к вещам, но нам не говорят и не дают возможности понять, что не только нормально чувствовать себя так, но мы можем ожидать, что будем так себя чувствовать. Вот где происходит разрыв - чувствуя слишком много или слишком мало. И это то, что ведет людей к консультированию».

Во время сеанса Кранк начинает исследовать чувства клиента, связанные с их потерей, с вопросами об отношениях клиента с умершим. Она просит клиента описать, какой была жизнь с этим человеком. Если есть какие-либо признаки противоречивых чувств со стороны клиента, она задает более мягкий вопрос.

«Я прошу их как можно раньше рассказать об их отношениях с человеком, который умер. Я пытаюсь немного приоткрыть им дверь, чтобы они поделились, есть ли некоторая двойственность. Я не хочу давить на это слишком сильно, но просто открываю дверь. «Я хочу заверить их, что им не нужно все время говорить позитивно», - говорит Кранк. «Даже с умершими близкими, с которыми у нас были хорошие отношения, всегда есть аспекты, которые нам не нравятся, или вещи, с которыми мы не согласны. Я всегда стараюсь оставить место для этой стороны медали».

«Иногда возникает также то, что мы начинаем нашу работу, и клиент думает, что у него были довольно хорошие отношения с умершим, но по мере того, как мы начинаем углубляться в историю, возникают другие, более сложные аспекты», - добавляет Кранк.

Так было с одной из клиенток Кранка, которая росла с матерью, подвергаясь жестокому обращению с ее стороны. Во время консультации клиентке потребовалась помощь в переживании смерти отца. Сначала клиентка считала своего отца защитником, но по мере того, как она переживала потерю в консультировании, она начала выражать чувство разочарования из-за того, что ее отец не сделал больше, чтобы вывести ее из ситуации насилия. В этот момент, вспоминает Кранк, их консультативная работа перешла на переработку недавно обнаруженных чувств клиента к своему отцу.

По словам Тишон, у горя много слоев, но особенно это касается клиентов, испытывающих противоречивые чувства. «Одна вещь, которую клиенты могут сделать с сострадательным и гуманистическим консультантом, - это горевать о потере идеального родителя, на которого многие клиенты надеются по мере взросления, или горевать об утрате надежды на примирение, которое никогда не наступит».

Тишон однажды работал с человеком, который отчаянно боролся с потерей того, что могло бы быть. Отец клиента, у которого были нарциссические черты личности, умер, «как раз в тот момент, когда их отношения стали больше походить на взрослую дружбу, где сын мог устанавливать здоровые границы, которые позволяли ему искренне наслаждаться временем, проведенным вместе», - говорит Тишон. Отец клиента скончался внезапно, поэтому не было возможности попрощаться.

«Ему потребовалось много времени, чтобы примирить противоречивые эмоции печали по поводу смерти своего отца с чувством свободы от родительских суждений и карательных эмоций», - говорит Тишон. «Одна из ключевых целей терапии для этого клиента заключалась в том, чтобы избавиться от чувства вины из-за того, что отца больше нет в его жизни. К концу нашего времени этот клиент смог задумчиво сказать: «Я все еще скучаю по нему, но я также рад, что он навсегда ушел из моей повседневной жизни» с чувством покоя.

«Напряжение между чувством потери из-за того, что могло быть значимыми взрослыми отношениями, гневом и негодованием из-за эмоционального пренебрежения в детстве и юности, и чувством вины за чувство облегчения от того, что отношения, наконец, закончились, привело к… большей ясности и покою, он стал более полно принимать эти сильные и противоречивые чувства».

Распаковка

Работа над горем всегда должна быть адаптирована к конкретным потребностям клиента, но это становится особенно важным для тех, кто испытывает смешанные эмоции по поводу умершего. Как консультант, специализирующийся на горе и утрате, Кранк может иметь пять клиентов, которые переживают один и тот же тип потери - например, смерть одного из родителей. Но, как указывает Кранк, у каждого клиента будут разные аспекты потери, с которой они борются и которые необходимо проработать.

Чтобы сузить фокус, Кранк побуждает клиентов определить, что «больше всего беспокоит» их в потере. «Если потеря была травмирующей или неожиданной, это может быть для них более значимо», - объясняет она. Но для других клиентов это могло быть чувство вины или стыда, связанное с смертью человека.

Одна из клиентов Кранка оплакивала потерю внука. Клиентка сама испытала проблемы с воспитанием, но, став взрослой, она пыталась создать здоровую и безопасную семейную динамику для своих собственных детей и внуков. По мере того, как их работа по консультированию прогрессировала, стало ясно, что клиентка горевала о потере своей личности как любящей бабушки не меньше, чем о смерти своего внука.

«Я предполагала, что потеря ее первого внука была худшим из всего этого. Но когда я спросила ее, что было самым болезненным, она ответила: «Я очень много работала, чтобы вести здоровую, стабильную жизнь, и теперь у меня никогда не будет такой идеальной жизни.» », - вспоминает Кранк. «Для консультантов важно отказаться от личных предположений. То, что вы считаете наиболее тревожным аспектом, может и не быть таковым. Позвольте клиенту диктовать, и тратьте на это больше всего времени».

«Помощь клиентам озвучить сложные чувства, сопровождающие потерю, - одна из самых важных вещей, которые может сделать консультант», - говорит Тишон.

Одна клиентка, женщина в возрасте 80 лет, потеряла мужа два десятилетия назад, но все еще таила негодование из-за того, что в начале их брака он проявлял эмоциональное наказание, контроль и физическое насилие. На консультациях ей нужно было пережить потерю мужа и боль, которую он ей причинил.

«Она выросла в эпоху, когда люди часто не обсуждали свои семейные проблемы вне дома. В начале обращения к этой теме в терапии у нее было много вины и стыда из-за того, что она «плохо о нем говорила», поскольку у нее была некоторая религиозность в отношении необходимости уважать своего мужа», - вспоминает Тишон.

По мере того, как их консультативная работа прогрессировала, клиентка росла в своей способности выражать словами свои чувства обиды и печали и, в свою очередь, пережить насилие, которое совершил ее муж. «Только тогда она смогла сосредоточиться на некоторых из более позитивных чувств, которые она испытывала к своему мужу», - говорит Тишон. В результате ее депрессивные симптомы уменьшились, и ее жизненный рассказ стал более позитивным.

«Он умер 20 лет назад, но все эти годы ее невыраженное негодование скрывалось в ней. … Она совершила прорыв в процессе горя, когда смогла заявить, что, хотя физическое насилие прекратилось, когда ей было за 30, она сохраняла презрение и эмоциональную дистанцию ​​по отношению к своему мужу до конца брака. В 83 года она осознала свою часть нахождения в плохом браке, и религиозным, духовным образом попросила прощения за то, что не приняла его раскаяние и подтвердила, что в некотором смысле он изменился в то время как он был еще жив», - говорит Тишон. «Короче говоря, горе должно случиться, и когда мы позволяем глубине процесса быть, в долгосрочной терапии, мы глубоко исцеляемся».

Придание смысла

Экспрессивная терапия может быть особенно полезной, помогая клиентам осмыслить потери, связанные со смешанными чувствами. Такие упражнения, как написание письма умершему, могут быть особенно полезны, когда клиенты чувствуют, что в их отношениях что-то осталось незавершенным или неизлечимым. Однако работа должна вестись под руководством клиента, и вмешательство должно использоваться только тогда, когда это уместно.

«Написание письма умершему человеку с выделением счастливых моментов, обиды, гнева и печали, вызванных отношениями, а также нереализованных мечтаний и надежд - и чтение этого письма с использованием пустого стула может помочь интегрировать эти эмоции в личность», - говорит Тишон. «Я считаю, что при использовании техники пустого стула, если я предлагаю клиенту осознанно визуализировать сидящего там человека, вплоть до запоминания манер и одежды объекта его горя, это делает опыт особенно впечатляющим. Однако я бы исключил такую ​​глубину визуализации, если бы покойный был особенно оскорбительным. Я бы не стал вовлекать клиента в этот уровень визуализации обидчика, так как вмешательство очень глубокое. В подобных случаях выплескивание сильных эмоций и выражение неразрешенного гнева и боли само по себе очень очищает.»

Бернадетт Джой Грэм, специализирующаяся на горе и потере, использует аналогичную технику, побуждая клиентов использовать свое воображение, чтобы создать пространство, где они могут визуализировать встречу с умершим человеком и поговорить с ним, завершить. Это может быть реальное место, например, комната в доме его детства, или обстановка, которая имеет значение для клиента. Грэм потеряла мать, когда была подростком, и она сама использует эту технику, представляя крыльцо, где она может сесть, увидеться и поговорить со своей матерью всякий раз, когда она чувствует в этом необходимость.

Кранк также использует различные заочные упражнения, включая написание писем, ведение дневника, технику пустого стула и другие техники воображаемого диалога со своими клиентами. Она говорит, что эта работа позволяет клиентам говорить то, что они хотели бы сказать, пока человек был еще жив, извиняться, если они чувствуют, что это необходимо, преодолевать сложные эмоции и разрешать неразрешенный конфликт.

«Конечная цель состоит в том, чтобы пересмотреть их самооценку и их рассказ об отношениях с этим человеком, что принесет немного больше исправлений и поможет сделать вещи более интегрированными», - говорит Кранк. «Я использую множество техник реконструкции смысла с помощью информации о привязанности, чтобы помочь им создать связное повествование о горе».

Во время сеансов она также ищет невербальные сигналы, которые могут указывать на то, что клиенту нужно что-то исследовать дальше. Например, если клиент проявляет признаки волнения, он попросит его назвать, что он чувствует.

«Если я вижу слезы, я спрашиваю: «Если бы эти слезы могли говорить с тобой, что бы они говорили?» Если они скажут: «Я чувствую тяжесть в груди, когда говорю об этом человеке», прошу их приложить руку к их сердцу, и я отражаю это своей собственной рукой», - говорит Кранк. «Тогда я прошу их описать эту тяжесть. У нее есть форма? Как она выглядит? Все это для того, чтобы они смогли пережить свои чувства, выдерживая их».

Кранк использует телеповеденческое здоровье для всей своей нагрузки во время пандемии коронавируса и признает, что улавливать невербальные сигналы от клиентов может быть сложнее. Однако она считает, что «тем важнее показать, что я присутствую, что я рядом с ними, предлагая место, чтобы поплакать, почувствовать гнев или облегчение, чтобы это ни было».

Кранк отмечает, что некоторые методы консультирования в связи с горем, возможно, придется немного скорректировать при использовании с клиентами, у которых не было хороших отношений с умершим. Так обстоит дело с пустым стулом, написанием писем и другими экспрессивными техниками. Цель этих методов не в том, чтобы клиенты переосмысливали свои рассказы о человеке, например, делая вид, что жестокого обращения никогда не было или что человек никогда не впадал в зависимость. Скорее цель состоит в том, чтобы помочь им реконструировать свой рассказ об их отношениях с этим человеком и, возможно, учесть любые новые идеи о человеке, который умер, или их отношениях с этим человеком в своей текущей осознанности или схемах. Иногда, объясняет Кранк, во время «разговора» с умершим человеком клиент натыкается на новое понимание этого человека или его жизни, которое помогает клиенту увидеть свои отношения с этим человеком с другой точки зрения, которая потенциально может помочь клиенту. осмыслить их потерю или успокоить.

Эти методы предназначены для того, чтобы предложить клиентам возможность «пересмотреть отношения таким образом, чтобы они могли нести их с собой, но при этом не давить на клиента, чтобы преобразовать их во что-то нереалистичное или вымышленное», - объясняет Кранк. «Это помогает клиенту представить себе мир, в котором есть возможность получить извинения или услышать слова, которые им очень хотелось услышать».

Клиенты иногда выражают сомнение в том, любил ли их умерший или борется с вещами, которые не были сказаны или отменены, пока человек был жив, отмечает Мерфи. Она призывает консультантов помочь клиентам найти творческие способы выразить или завершить то, что «осталось незавершенным». Например, консультанты могут использовать все, что нравится клиенту в качестве хобби - написание стихов, рисование, создание коллажей, - чтобы помочь ему передать неудобные мысли или исследовать незавершенные дела между ним и умершим.

По словам Мерфи, простой акт записи мысли, даже если она спрятана в ящике стола или в журнале, подтверждает то, что чувствует клиент, и признает, что он работает над этим. Иногда она рекомендует клиентам прочитать книгу лицензированного консультанта по психическому здоровью Стефани Хосе «Progressing Through Grief: Guided Exercises to Understand Your Emotions and Recover From Loss», в которой по всему тексту есть подсказки дневника.

«Вытеснение мыслей и чувств из головы и наличие для них контейнера принесет облегчение. Это позволяет клиентам обрабатывать эти чувства, но также отделить себя от них и поместить их в другое место, чем их разум», - говорит Мерфи. «Существует распространенное заблуждение: время лечит. На самом деле время плюс то, что ты делаешь, чтобы помочь себе».

Помимо поощрения экспрессивных методов лечения, Мерфи часто предлагает клиентам искать группы поддержки в связи с горем, чтобы они могли связаться с другими людьми, переживающими аналогичный опыт. Она добавляет, что волонтерская работа иногда может помочь клиентам решить проблемы, которые, по их мнению, они не достигли с умершим человеком. Например, они, возможно, не смогли примириться со старшим родственником до того, как этот человек скончался, но они могут наладить связи с другими пожилыми людьми, добровольно работая в доме престарелых или подобном месте.

Точно так же консультанты могут помочь клиентам создать новые ритуалы, чтобы отметить уход человека, к которому они испытывают смешанные чувства. Это можно сделать самостоятельно или с психотерапевтом на сеансе. Это может быть что угодно: от пожертвования на дело, которое важно для клиента или было важно для умершего, до еды в ресторане, который у клиента ассоциируется с хорошими воспоминаниями об умершем.

Тишон соглашается с тем, что экспрессивные и творческие методы лечения могут быть особенно полезны для клиентов, которые «застряли» или нуждаются в переживании обидных чувств, связанных с потерей. В одной из техник, Тишон заставляет клиентов отрывать лист бумаги для каждой эмоции или болезненного воспоминания, которые они выражают на сеансе относительно умершего.

«В конце этого упражнения клиент часто плачет и смотрит на разорванную стопку бумаги, глубоко созвучную чувству боли и разбитости. Затем мы обрабатываем то, как эта бумага выглядела, до того, как мы начали, и после, и мы можем использовать ее для создания чего-то нового. И в горе, все будет иначе, но со временем дела пойдут на поправку», - говорит Тишон.

Затем Тишон просит клиентов забрать свои клочки бумаги домой и использовать их для создания чего-то, что говорит об их надежды на будущее. «Это было особенно мощное экспериментальное вмешательство, и клиенты принесли с собой произведения искусства и фрески, которые служат метафорами для движения вперед и создания нового смысла жизни», - говорит он.

Опираясь на

Консультанты могут испытывать потребность утешить клиентов, которые борются с тяжелыми эмоциями, связанными со смертью кого-то, кто причинил им боль, отмечает Кранк. Хотя эти клиенты нуждаются в поддержке, им также необходимо постепенно преодолевать дискомфорт, который они испытывают в связи с утратой.

«Горе- это эмоция, которую нужно чувствовать и уважать. Я пытаюсь создать пространство, чтобы человек мог выразить эмоции и контейнерую их. Не хочу давить слишком сильно, но призываю их опираться на это, чтобы иметь возможность расширить свою терпимость и побыть со своим горем», - говорит Кранк. «Это тонкий баланс, потому что, если я хочу обеспечить комфорт, и это все, что я делаю, то ничего не изменится. … Мы очень хотим помочь нашим клиентам, поддержать их и утешить. Консультации по поводу горя могут показаться нелогичными, но иногда самое полезное, что можно сделать, - это помочь им развить способность чувствовать свое горе. Каким бы болезненным оно ни было - это необходимая часть исцеления».

Этот хрупкий баланс включает в себя помощь клиентам получить доступ и быть со своими чувствами горя и найти способы передохнуть от горя, добиться восстановления или позволить себе испытать положительные эмоции, добавляет Кранк.

Клиенты, которые борются с болезненной, сложной потерей, иногда спрашивают, как скоро они почувствуют себя лучше или переживут это. По словам Грэхема, обещать этим клиентам, что со временем все будет хорошо, неуместно. Хотя для консультантов естественно желание «исправить» этих клиентов, практикующие психотерапевты должны сопротивляться этому побуждению, говорит она.

«Будьте честны с клиентом и скажите: «Это никогда не будет легко, и, возможно, вы никогда не добьетесь полного завершения», - советует Грэм. «Я оказываю им максимальную поддержку, но никогда не говорю: «Все будет хорошо». Я говорю: «Я не знаю, сколько времени это займет. Все разные и все уникальны. В горе есть что-то общее, но нет двух одинаковых переживаний».

Мерфи действует как осторожный проводник для клиентов, когда они склоняются к своим неприятным чувствам, связанным с горем. «Я часто говорю клиентам: «Мы делаем это небольшими частями… потому что это слишком велико, чтобы делать все сразу». Я часто слышу это от своих клиентов: «Прошло три месяца, и больше никто не хочет слышать, как я говорю об этом. Почему я не могу справиться и жить дальше?» Многие понимают, что горе не имеет графика».

Мерфи говорит, что клиентам часто нужно давать себе следующее разрешение: «Я имею полное право огорчаться. Для меня это важно, и это займет столько времени, сколько потребуется».

По ее словам, воспитание сострадания к себе и сосредоточение внимания на разговоре с самим собой может иметь важное значение для клиентов, борющихся с бесправным горем. «Обретение сострадания к себе, когда вы находитесь с тем, что вам нужно, позволяет вам пройти через это», - говорит Мерфи. Часто слышу от клиентов: «Если я позволю себе плакать, я никогда не остановлюсь». Отвечаю: «Давайте проверим это. Было время, когда вы позволяли себе что-то чувствовать, и длилось ли это вечно? Урок в том, что чувства приходят и уходят, но они ненадолго».

Прощение и сострадание

Клиенты, которые питают чувства, противоречащие культурным нормам, например, испытывают облегчение от смерти члена семьи, нуждаются в безопасном месте, чтобы выразить эти чувства. Тишон призывает консультантов «надевать свою лучшую шляпу Карла Роджерса» при работе с этими клиентами и помнить о принципе безоговорочного положительного отношения.

«Позволив клиенту испытать весь спектр противоречивых эмоций и обеспечить глубокую поддерживающую, заботливую и не осуждающую среду, которую клиент часто не испытывал, может произойти исцеление. … Клиенты могут испытывать чувство тоски и печали, а также предательство, гнев и презрение. Полезно проявить сострадание и позволить клиентам исследовать и выражать полноту этих противоречивых эмоций и горевать о потере идеального родителя, супруга или значимой фигуры привязанности, которой у них никогда не было. Это может привести к подтверждению чувств, которые противоречат культурным представлениям о горе».

Мерфи также подчеркивает необходимость сострадания практикующего врача к этим клиентам. «Возможно, никто никогда не спрашивали их, как они себя чувствовали по поводу потери. Это может иметь большое значение, и это открывает им возможность поговорить об этом», - говорит Мерфи. «Подтверждение чувств клиента - важный первый шаг».

«Большое беспокойство, озвученное клиентами: «Что со мной не так? Почему я это чувствую и почему не могу с этим справиться? ' И ответ - потому что ты человек, - продолжает Мерфи. Просто пройти валидацию - это самое важное, а затем выяснить, какие инструменты и техники необходимы еще».

Грэм говорит, что «эмпатия имеет большое значение» с этими клиентами, а также подчеркивает необходимость того, чтобы клиент работал под руководством. Перед приемом она объясняет клиентам, что процесс оценки займет всю сессию и что она будет спрашивать о вещах, которые могут вызвать тяжелые чувства. «Не думайте, что они знают, что такое оценка и как она работает», - говорит Грэм. «Они могут не осознавать, что им придется раскрыть прошлые травмы, насилия» или другие болезненные проблемы.

По словам Грэхема, мягкий подход со стороны консультанта может предотвратить нарастание беспокойства клиентов, особенно если они не знакомы с условиями терапии. По ее словам, это может означать разницу между возвращением клиента к консультированию или отказом от него. «Я говорю клиенту: «Будет много серьезных вопросов, которые вернут вас в прошлое. Если это становится слишком невыносимым, мы можем остановиться и сделать перерыв», - говорит Грэм, ранее работавший в стационарном реабилитационном центре для клиентов с зависимостью от психоактивных веществ. Грэм также сохраняет внимательность во время сеансов и направляет разговор на более легкие темы к концу, оставляя время для вопросов от клиента. Если возможно, она заканчивает шуткой, чтобы клиент рассмеялся. «Им придется пойти домой и работать после сеанса», - говорит Грэм.

«Еще один аспект этой работы, к которому советники должны относиться осторожно, - это вопрос прощения умершего», - говорит Кранк. Это тоже должно быть под руководством клиента. Прощение иногда является результатом психологической помощи, но консультант никогда не должен навязывать его, подчеркивает она.

«Я бы никогда не стал оказывать давление на клиента или использовать такой язык, если он не поднимет этот вопрос. Если в процессе работы они обнаруживают больше сострадания или сочувствия к человеку, это может быть положительным результатом, но я просто не чувствую, что это должно исходить от меня. Это не та цель, которую я навязываю работе», - говорит Кранк. «Есть способы, которыми позитивная психология может привести к росту и положительным результатам, но мы также должны быть осторожны в том, как мы их используем. Понятно, что клиенты могут реагировать негативно, если они чувствуют, что их консультант пытается заставить их найти красоту в их горе или добро в их отношениях. Мы должны быть осторожны, чтобы не почувствовать себя навязчивыми».

****

Скорбь и выполнение своей работы

Консультанты - люди, а это значит, что они будут нести личные потери на протяжении всей своей карьеры. Истории клиентов о различных болезненных эмоциях, связанных со смертью любимого человека, может стать триггером для практикующих психотерапевтов, если они не полностью осознали свои собственные чувства относительно потери в своей жизни.

«Это сложно, - признает Карин Мерфи. «Консультанты должны делать свою работу. Часто консультанты не могут говорить об этом горе или утрате клиента из-за своей собственной истории. Это важный компонент психологической помощи: мы должны быть психологически здоровыми, чтобы проводить терапевтическую работу».

Бернадетт Джой Грэм недавно пережила смерть близкого ей человека, и она на короткое время отошла от своей консультационной практики, чтобы оплакивать и осмыслить потерю.

«Консультанту действительно нужно понять все свои потери», - говорит Грэм. «Независимо от того, насколько хорошо вы подготовлены в качестве консультанта по горю, горе в вашей собственной жизни будет тяжелым».

Профессиональные консультанты призваны «следить за собой на предмет признаков нарушения, вызванного их собственными физическими, умственными или эмоциональными проблемами, и воздерживаться от предложения или предоставления профессиональных услуг в случае нарушения».

Источник