ЦВЕТЫ, ЦВЕТА И ЦВЕТАЕВА
При слове «Цветаева» и теме месяца первая мысль — стихи, где розы, звезды и сирень цветут сквозь строчки. Но давайте договоримся: сегодня ПРОза. И цветы здесь — не букеты, а метафора самого творчества. Как?
Цветаева ненавидела бытовые цветы. В дневниках язвила: «Страсть к цветам (прекрасно-бесполезному!) — признак расы». Для нее букет был пошлостью, «ненужной красотой в семье» — как в ее же стихах.
«Если хотите мне сделать радость, пишите мне письма, дарите мне книжки про всё, кольца — какие угодно — только, господа, не цветы!».
Но парадокс: в прозе она создала свой сад. Не из роз, а из слов, смыслов и боли.
В эссе «Искусство при свете совести» она настаивала: «искусство есть та же природа». Его законы — не человеческая мораль, а стихийная сила роста.
Проза Цветаевой — тот же проросший сквозь камень цветок: неудобный, резкий, но живой.
«Цветаева» от слова «цвет». Цветаева не собирала букеты слов — она взращивала смыслы. Ее проза — не оранжерея, а поле после грозы, где главный цвет здесь — цвет звука.
Как заметил Паустовский, ее проза — «драгоценный лавровый венок», где каждая фраза «колется, но цветет»
Что почитать, чтобы почувствовать этот «цвет»?
«Искусство при свете совести» – манифест. Резко, непримиримо, о том, что искусство рождается, а не творится.
«Отец и его музей» – гимн творческой воле. Отцовское наследие, память, исповедь, трагедия.
«Мать и музыка» – сад воспоминаний. Детство, звуки рояля, запах цветущих лип.
А если все же захотите стих — вспомните ее строчку: «Стихи растут, как звезды и как розы». Но мы-то знаем: ее проза росла как репейник — цепко, больно, бессмертно.