Уродливая любовь
Наоя и влюбленность явления друг другу параллельные. Представить его влюбленным сложно: Зенина наизнанку выворачивает, стоит лишь подумать, что он перед женщиной предстанет без своей обычной брони и оскала-улыбки. Сознание его отравлено женоненависничеством, он никогда не признает своего поражения перед слабым полом.
Отрицание ведет к успеху? Как бы не так.
Зенина своя же гордость мучает, душит ревниво, стерва зенинская, она по щекам бьет и хохочет истерически. Пыл её со временем потускнеет как медь, истончится точь-в-точь как нервы мужские, которые он изводит самостоятельно даже без твоей помощи. На нити волокна распускает, новую длинную единую нить прядет.
Собственник, ревнивец, он тебя этой нитью за запястье повяжет и будет долго врать себе, что не чувствует, когда ты дергаешь за неё. Влюбленный Наоя уже не Наоя, сам не свой и себе не принадлежит. Изводит себя мыслями о тебе, злится и швыряет вещи на пол, будто этот короткий всплеск агрессии облегчит его ношу.
Но так улыбается она ему тепло, как никто другой не улыбается.
Недостойная его, слабая и ничтожество!
Но в слабости своей она сильнее него.
Но чего же тогда любуется её губами нежными?
Ведьма. Очаровала, околдовала. Не сам влюбился, а ты насильно приворожила. Во всём ты виновата, но никак не Наоя виноват в своих чувствах к тебе. Эгоист, а ведь он даже не позволил себе усомниться, что ты к нему не равнодушием дышишь.Дж
Твой лик нежный ему мерещится в диске полной Луны, в отражениях стекол фантомом проскальзывает. Силуэт твой в толпе может уловить краем глаза и злиться, что это была не ты. Ты. Везде ему мерещишься ты.
Месяцы борьбы с собой. Созревшей желчью вырывается неприятие, огнем полыхает злость, а негодование ядом брызжется на всех подряд — на угодных и на неугодных, да даже на тебя.
Поверженный в бою, с поникшей головой, он и проигрыш примет с достоинством, он тихим призраком придет к твоим дверям. Июльский дождь за шиворот стекает, хмурый излом между бровей пролегает, губы поджаты от волнения. Промокший, затихший, всё ещё гордый, но теплится в его взгляде надежда.
Примешь ли ты его? Его, самого плохого на свете человека, что внезапно стал рабом светлого чувства. Уродливыми побегами оно пробуждается в его сердце, оттого и болит оно так сильно. Благословение принимая за проклятие, Наоя себя выше этих чувств ставит, но барахтается в силках последней агонии.
Он льнет к твоим пальцам, целует кончики их жадно. К самому себе ревнует — так полыхает сильно к тебе его страсть. Слова Наои обжигают как удар хлыстом, они грубые и колючие, но ты раскусила Зенина давно.
Не веришь яду слов, ведь язык любви Наои — действия.
Шепотом властным просит зарыться в его волосах, коснуться его щек. Трогай его, Наоя весь твой, только молчи об этом, никому ни слова.
К ладоням льнет голодным до ласки котом, кусает твои нежные плечи в порыве страсти.
— Посмотри на меня. — за подбородок придерживая, он твоё лицо изучает взглядом мягким, плавится золото на дне его глаз. Только ты имя его мягко шепчешь, принимаешь его с характером таким — несносным, высокомерным.
Всё потому что растопила его льды. Всё потому что ты с ним не такая как другие. Теплым молоком разливается твоя нежность к нему, Наоя в ней же тонет с благодарностью, спасаться не желает. Широкие его плечи поглаживая, ты и его эго гладишь поверх грудной клетки.
Наою любят просто так. Ему не пришлось добывать насильно драгоценные чувства, пробуждать искусственно или же покупать твою любовь. Его просто полюбили.
Скромность? К черту её, он выбрал самую лучшую женщину.
Прятать тебя? Да с какого перепугу? Разве достояния свои прятать станут?
Перебирает любые предлоги, лишь бы оказаться дома раньше и вплыть с видом бесчувственного выродка, хотя внутри него искрится тепло. Капризам твоим потакает — Наое нравится чувство того, что он может исполнить любое твоё желание. Всесилен, всемогущ, Зенин докажет тебе, что не поскупится, ведь цель оправдала средства.
Наоя оборотень наоборот. Днем — урод моральный, в ночи за дверью спальной вашей ласковый зверь.
— Мой милый Наоя. — бережный поцелуй твой — глоток воздуха и клеймо слабости Зенина.
— Глупая женщина. — мурчащим тоном грубая фраза впечатается в кромку твоей шеи, пока Наоя травит свой разум нежным ароматом любимой женщины.