Печаль делает нас сильнее

Мы не хотим и не умеем грустить, считает экзистенциальный психотерапевт Светлана Кривцова. Но именно это чувство способно помочь нам понять, что нас ранит и чего нам не хватает для того, чтобы двигаться по жизни дальше.

Из всех эмоций печаль труднее всего описать: это не острая боль, не взрыв ярости и не приступ страха, которые легко распознать. Это томительное чувство, которое, по словам Франсуазы Саган, всегда «отчуждает от других людей». Многие из нас к печали относятся хуже, чем, например, к агрессии. Быть агрессивным в каком-то смысле «почетнее», чем быть грустным, — вспомните Арлекина и Пьеро. Печаль нередко ассоциируется с бессилием, слабостью, не одобряется современным обществом и, кажется, мешает быть успешным, востребованным, счастливым.

Когда мы грустим, нам хочется уединения и тишины, нам трудно общаться. Печаль задает особый ход мыслям и, как еще в XVII веке подметил Бенедикт Спиноза, «ослабляет нашу способность к действию». В такие моменты активная жизнь останавливается, перед нами как будто опускают занавес и перестают показывать представление. И не остается ничего иного, как обратиться к себе — начать рефлексировать. Со стороны человек кажется заболевшим, и ему советуют срочно что-нибудь сделать. Но нужно ли торопиться возвращаться в суету жизни?

Жизнь не может отобрать у нас ничего из того, что мы осмелились полюбить. Все любимое навсегда остается с нами

«Грустно, что у меня испортились отношения с хорошим человеком» или же «печально, что лучшие уходят первыми»... Если мы грустим, значит, что-то хорошее исчезло из нашей жизни или так и не появилось в ней. Мы можем пока не знать, что именно, но благодаря грусти мы задаем себе этот вопрос: чего нам не хватает для полноты существования, для счастья? Мы прислушиваемся к себе, обращаем внимание на наши отношения с миром.

Иногда к этому чувству примешиваются обида, недовольство, гнев — это коктейль «ужасного настроения». Но нередко мы пьем и чистый напиток печали, который может испортить лишь сознание своей неправоты, — тогда его вкус становится тяжелым, вяжущим, горьким. В печали без вины чувствуется прекрасный букет горьковато-солоноватых ноток... в сочетании со сладостью. Так оно и есть. Сколько прекрасных стихов написано в этом состоянии и какая музыка!

Но иногда жизнь бывает жестока и отнимает дорогое, самое дорогое… Мы можем закрыться и перестать чувствовать, чтобы случайно не вспомнить о том, что потеряли, — ведь это невыносимо больно. И тогда мы выберем дорогу депрессии. А можем открыть сердце и прожить свою потерю — всю целиком, до капли: и жалость к себе, и обиду оставленного и покинутого существа, и одиночество, потому что в печали никто не может помочь.

Это нелегкий путь исцеления. Необходимо принять решение, собственное, глубоко личное, чтобы смиренно пройти весь путь. Для этого нужно терпение, а также свобода разрешить себе плакать, чтобы омыть и очистить рану. Кроме того, придется расстаться с чувством вины: когда, простив себя, мы сможем плакать, то ощутим, что раненая душа словно укутана теплым одеялом — все еще больно, но и… тепло.

А ЕСЛИ ЭТО ДЕПРЕССИЯ?

Отсутствие желаний, ощущение внутренней пустоты и собственной ненужности, сильная усталость, бессонница, суицидальные мысли... Зачастую депрессия возникает как реакция на очень плохую в течение долгого времени жизнь либо как эмоциональный ответ на сильнейшую боль, с которой человек не может справиться.

И все же главное условие для депрессии — бросить себя на произвол и не разрешить себе попечалиться по поводу того, что происходит. Сегодня все больше европейцев отказываются принимать антидепрессанты, чтобы не глушить депрессию, а как следует расслышать ее вопросы. Нравится ли мне моя жизнь? Почему я так долго терплю плохое к себе отношение? Зачем жить, если я потерял тех, кого любил? Способность испытывать печаль, отчаяние, сомнения в себе на самом деле означает, что мы — живые люди. Вопреки всему.

Горевать, печалиться нужно уютно, заботливо, мягко. Плачущую душу должен кто-то убаюкать — почему же не сделать этого для своей души самому? Заварить чаю, укрыться пледом и горевать столько, сколько ей, душе, угодно.

И удивительно, как скоро все меняется от такой принимающей по отношению к самому себе установки. Вот уже с улыбкой получается вспомнить свою утрату. Вот уже можно об этом говорить, смотреть фотографии. Отношения становятся совершеннее, ведь из них уходит все наносное. Теперь можно не просто вспоминать, но вести диалог, чувствовать поддержку того, кто покинул нас.

И эта глубочайшая мудрость пробуждает такое сильное желание жить, что все обиды на жизнь тают. Оказывается, она не может и не хочет отобрать ничего из того, что мы осмелились полюбить. Все любимое навсегда остается с нами.

Aлександр Адабашьян, кинодраматург, режиссер, актер

«В ПЕЧАЛИ НЕТ НИЧЕГО РАЗРУШИТЕЛЬНОГО»

Я нечасто улыбаюсь. Может быть, потому, что обостренное чувство юмора не позволяет мне реагировать на то, что лежит на поверхности. Но я уверен, что печаль, будучи на своем месте, в соответствующей ситуации играет положительную роль. Можно, к примеру, замечательно покачиваться в гамаке в окружении детей и внуков, разглядывать семейный альбом, с грустью и печалью вспоминать ушедших товарищей — и в этом не будет ничего деструктивного, наоборот!

Говорил же Пушкин: «Печаль моя светла, печаль моя полна тобою». Значит, ничего отрицательного в этом не видел. Его слову я вполне доверяю. Если печаль наполняет мыслями о любимом человеке, значит, это чувство светлое. Вообще, деление чувств и эмоций на отрицательные и положительные — это что-то из старой школьной программы.

Когда на уроках надо было описывать персонажей, проводилась вертикальная черта в тетрадочке посередине и слева мы писали положительные качества, а справа — отрицательные. Если бы речь шла о современном персонаже, то грусть попала бы в столбик отрицательных качеств, в отличие от оптимизма, который стоял бы напротив.

Но простой вопрос: а почему Онегин был снедаем хандрой, казался печальным, даже прискорбным? Потому что в моде были Байрон и Чайльд Гарольд. И неважно, что его печаль — абсолютная игра, что ему требовалось скрывать свой бешеный темперамент: в те времена в особой цене была меланхолия, намеки на раннюю смерть, разговоры о бренности бытия.

Вообще, печаль в юном возрасте — это часто не позиция, а поза. Но потом все меняется… Когда-то Сергей Довлатов разделил творческую материю на три сферы. Третья — драматический, выстраданный оптимизм — для него наиболее интересна. И я с ним в этом совершенно согласен.

Диана Арбенина, музыкант, поэт, вокалистка группы «Ночные cнайперы»

«МОЯ ПЕЧАЛЬ ЛЕГКА»

Ни грусть, ни печаль никогда не были связаны у меня с депрессией. Скорее наоборот, способность грустить кажется мне признаком того, что человек может думать, наблюдать жизнь. Что отнюдь не располагает к бессмысленному веселью. Печаль... Моя печаль всегда легка, и в ней много улыбки. Это дань прожитым годам и их ретроспектива в моей памяти. Такое отношение случается не так часто, кстати.

Прошлое — всего лишь прошлое! И подобное состояние я люблю тоже. Многие зачастую путают грусть и печаль с унынием. Я ненавижу уныние, это крайняя форма грусти. Недопустимая. Именно ее надо гнать в шею и с ней бороться. Как? Трудом. Уныние — грех. Грусть — потребность живого в нас. Печаль — роскошь.

Больше интересных и познавательных статей Вы можете найти у нас на канале @Psyxoloh