Начало конца.
На следующее утро у меня с врачом получился весьма интригующий разговор. Мы снова пришли в его кабинет, в которым проводились наши беседы. Он пододвинулся поближе к столу, наконец-то заговорил:
— Давай договоримся быть предельно честными друг с другом?
Я пожал плечами. Это не предоставляло никакой сложности.
— Когда ты рассказывал мне о Виоле, ты имел ввиду того парнишку, что к тебе вчера заходил?
Меня немного смутил тот факт, что пожилой мужчина, гражданин России, воспринял мои отношения с Витой как что-то нормальное. Я уже давно привык к гомофобии на каждом шагу, так что Михаил Генадьевич.. Поразил.
— Больше ты мне ни в чем не соврал?
— Какие мысли тебя посещали во время разговора с ним? Во время физической близости.. Что приходило тебе в голову?
— Пока был с ним в комнате, особо никакие. Но вот Вита сказал, что когда я отсюда выйду.. Наши отношения изменятся. Он же прав?
— Предполагаю, что да. Как ты к этому относишься?
— Можешь описать свой страх? Что именно тебя пугает?
— А вдруг мы расстанемся? Я имею ввиду.. Я очень привык к тому, что между нами. И когда я изменюсь.. Понравлюсь ли я ему таким?
— Ром, ты упоминал, что ради него пришел сюда. Почему он должен тебя разлюбить?
— Я читал, что люди находят сопоставимых своим травмам. И знаете.. Он сильный, я слабый. Мы как бы дополняем друг друга.
— Почему ты считаешь себя слабым?
Я нахмурил брови: разве это не очевидно? И все же ответить на вопрос не получилось.. Я упер взгляд в пол, глубоко задумавшись.
— Ром, рассуждай, пожалуйста, вслух. Мне нужно следить за твоим ходом мыслей.
— Я не знаю, почему. Если посмотреть на мою физическую силу, то.. Пускай и не качок, но мышцы у меня есть. Морально же.. Я пережил развод родителей. И смерть брата. А еще.. Невзаимную влюблённость. И четыре месяца на войне.. Точнее на СВО! — исправился я на всякий случай. — А там люди умирали вокруг.. И я никогда не плакал. На пальцах могу сосчитать свои слёзы. Обычно я плачу из-за физической боли, а не из-за событий каких-то..
Михаил Генадьевич дождался, пока я договорю, а затем стал анализировать:
— Смотри, Ром, ты сильный человек. Поверь мне, не каждый может такое пережить. Ты молодец.
Я потупил взгляд на свои руки, осознав: а врач ведь прав.
— Желание быть униженным вовсе не показатель слабости. Ты скорее всего это имел ввиду, я правильно говорю?
— Я про то, что в глазах своего партнёра ты все равно остаешься сильным человеком. И когда ты закончишь лечение, вы все еще будете соответствовать друг другу.
— Простите меня, а как с половой жизнью? Как там поступать, если все основано на моём мазохизме? Вы просили быть честным, поэтому я спрашиваю то, что меня волнует.
— Да, все верно. Обращайся с любым вопросом, который тебя интересует. — Михаил Генадьевич прочистил горло, прежде чем начать отвечать: — На самом деле, этот вопрос довольно распространённый. Ты можешь испытывать тревогу или не понимать, что предпринимать — и это вполне нормально. Тебе стоит присматриваться к своим чувствам. Возможно, ты продолжишь занимать пассивную роль и дальше, но уже с другими предпочтениями. А может быть и активную. Все индивидуально.
— Такое случается из-за повышения уверенности и самооценки после окончания лечения.
— У меня и так самооценка нормальная..
— Никто не заставляет тебя меняться местами. Поступай так, как тебе комфортно.
Я не нашелся, что ответить. Михаил Генадьевич же достал из шкафчика стола толстый блокнот с коричневой обложкой и синюю ручку, придвинув это ко мне.
— Попробуй записывать свои мысли. В особенности те, что тебя тревожат. Так легче разобраться.
После окончания нашей беседы я сразу же сел за писанину. Невольно вспомнился дневник Виты с розовой обложкой.. Он никогда не разрешал его читать. А дам ли я прочитать ему свой когда-нибудь? Тоже вряд ли.
Меня немного убивало то, что единственное, о чем я сейчас думаю — это интим с Витой. С другой стороны, Михаил Генадьевич внёс мне ясность насчёт остальных сторон отношений и теперь оставалось только это. Наверное, все нормально, если мне хочется разобраться с тем, что не слишком понятно?
«Привет Рома из будущего. Когда ты будешь это читать тебе будет смешно наверное. Но сейчас мне как-то все равно. Меня пугает эта часть отношений.. Помню день когда я полез к Вите с этим а у него началась паника. Он тогда сказал что не может быть в активной роли. Я ему заявил то же самое. Но мы нашли выход из ситуации поэтому должны сделать это и сейчас.. Только там проблема была у нас двоих а тут только у меня.
Хочу описать как происходило все до этого.
У нас были очень длинные прелюдия.. Мне иногда кажется что моё чудо какой-то фетишист. Он так любит мои волосы капец какой-то. Но ладно.. Бывают фетиши похуже. Так вот.. Вита связывал мне руки так как я просил его об этом. Мы обнимались целовались.. Ну это база. После этого я часто вставал на колени почти что всегда.. Уж слишком манящая позиция. Ублажал Виту ртом как бы да.. Надеюсь это и вправду никто читать не будет а то стрёмно как-то. А потом я на кровати и типо.. У нас никогда не было никакого проникновения. Как бы секс но.. Без этих вот движений туда-сюда. Вита сказал что не может вот так. Не хочет и вообще.. Я и так могу как бы. В ход шёл ремень с которого все и началось. Вите это не приносило никакого удовольствия я по нему видел. И когда он начинал бить вообще слабо тоже ему об этом напоминал. Просил не жалеть. Потом шла наша импровизация.. Иногда в дело шли его руки иногда не только руки но и как у меня.
И вот вспоминая об этом всём не могу представить другой картины. Как это я прекращу хотеть того что хотел? Михаил Генадьевич еще и о активной роли говорил.. Ну это вообще не реально. Никогда не смогу так наверно.
Бля мне сейчас в голову пришёл Вита лежащий на кровати и где я ну.. Интересно а ему бы понравилось? Не вызвало бы триггер?
Пожалуй с Витой будет легче разобраться. А пока.. До этого далеко. Стоит лечь спать и не думать о таком.»
Уснуть не вышло. Как назло в голову лезли навязчивые фантазии о Вите. Я постарался отвлечься: сел на подоконник, печально посмотрев на тёмный пейзаж за окном. Ручки были сняты.. А я хотел бы сейчас оказаться на улице. Вон за тем фонарём вдалеке, свет которого еле видно.
Я обхватил себя руками, прикрыл глаза, постаравшись представить, что это меня Вита обнимает. Не получилось.
На улице уже начало светать: время около четырёх утра. Часов в палате не было, я не мог знать точно, но сейчас июль, солнце встаёт рано.
Мне нужно было срочно кого-то обнять. Что это за тактильный голод?
Я расположился в постели немного иначе. Крепко завернулся в одеяло, подоткнув его со всех сторон, обнял подушку, лег на ровную поверхность головой. И уснул нескоро, где-то на час по ощущениям..
Меня разбудила медсестра, чтобы я выпил какой-то препарат. Так и сидел с ничего не понимающими глазами, которые болели от бесонной ночи, со стаканом воды в руке.
Вскоре в комнате появился Михаил Генадьевич. Не с упрёком и даже не с недовольством, он спросил:
— Ром, что ты сделал с губами?
Я дотронулся до них пальцами: очень сухие и рубцами.
Михаил Генадьевич покачал головой.
— Мы договорились быть честными друг с другом, помнишь? За почти двадцать дней твоего пребывания здесь я у тебя такой привычки не замечал. Скажи правду.
Я обречённо вздохнул: этот врач слишком умный, обмануть его невозможно. Мозгоправ.
— Меня посещали тревожные мысли. Я хотел с собой что-то сделать.. Но ничего не было под рукой, а разбитые костяшки вы бы заметили сразу.. Или еще что-нибудь. А губы.. Блин, да почему вы вообще обратили на это внимание?
Михаил Генадьевич проигноривал моё восклицание:
— Что за тревожные мысли тебя посещали?
Благодаря нашим ежедневным беседам я даже научился описывать свои чувства словами:
— Мне было одиноко. Я не мог уснуть, долго думал о Вите. Хотелось кого-то обнять.. Невыносимо, зная, что дверь палаты закрыта на ключ.
Михаил Генадьевич как-то весело отреагировал:
— Отлично, сегодня у тебя будет возможность пообниматься. Мы попробуем групповую терапию.