Начало конца.
Опыты на людях? Я читал, что их уже давно запретили. Но Михаил Генадьевич объяснил мне, что это немного другое. Этот опыт отличается от запрещенных тем, что в нем есть границы, и в любой момент можно остановиться.
— Мне важно твое согласие. Обо всех своих действиях я буду предупреждать.
Михаил Генадьевич потрепал себя за свою бородку, серьёзно на меня взглянул.
Я уже успел понять, что мой незатейливый тон ему очень не нравился. Врачу нужна была точность.
Меня повели в какую-то комнату, освещенную красным цветом. Это меня слегка напрягло: я знал, что стимулирует эта подсветка. В комнате было как-то душно. Кажется, я стал себе надумывать.
Врач молча кивнул. Он взял меня за плечи, попросил стоять на одном месте. Я послушался. Михаил Генадьевич подошел к шкафу, который стоял в дальнем углу, открыл дверцу, что-то оттуда достав. Позже я смог разглядеть в его руках веревку. Он дал мне ее в руки.
— Как ты относишься к тому, что я ненадолго свяжу ей твои руки?
Врач взял веревку, я протянул руки перед собой. Михаил Генадьевич пояснял каждое действие:
— Я аккуратно связываю тебе руки. Если тебе станет некомфортно, дай знать, я все уберу.. Всё, готово.
Я попробовал подвигать кистями: веревка была завязана не слишком туго, но и не слабо.
— Что приходит тебе на ум, когда ты осознаешь, что не можешь двигать руками? Как это связано с твоим опытом в других ситуациях?
Я прикрыл глаза, задумавшись. Перед глазами предстал Вита, на лицо полезла слабая улыбка. Я аккуратно опустился на колени, чувствуя духоту, что стояла в помещении. Эта атмосфера очень ассоциировалась с ним.
— Ром, я не просил тебя это делать. Вернись в исходное положение.
Я открыл глаза, глупо моргнув.
— Знаете, Михаил Генадьевич, мне сейчас комфортно. Я часто делал так и до этого. Что нам мешает вести диалог так?
Врач опустился на пол вместе со мной, чтобы мы оказались на одном уровне.
— Расскажи подробнее об этих случаях. Что тебе сейчас пришло в голову? Кого ты вспоминаешь?
— Вит.. — Я запнулся. — Виолу. Мы с ней вместе уже год и, да, делали так часто. — Врач молчал, давая слово полностью мне. — Практиковали связывание рук. После этого я часто вставал на колени, прям как сейчас, и..
Из-за моего слишком долгого молчания Михаил Генадьевич повторил:
Я дернул руками, уперев взгляд на веревку. Именно в этот момент она стала ощущаться тугой. Напряжение выросло, стало еще жарче, чем до этого.
Я смочил сухие губы, лег на пол, закрыв руками глаза.
— Измениться. Думаете, мне не нравится? Знаете ли вы, как привлекательно выглядит эта ситуация?
— Расскажи мне, Ром, — попросил врач.
— Я снова чувствую возбуждение. Если забыть о том, что здесь находитесь вы, и вспомнить Ви..олу, то очень хорошо. В меру жарко, в меру затянута веревка.. Все так, как было до этого. Я обнимал.. её. За ноги. Виола гладила меня по голове, наклонялась, чтобы поцеловать.. Уточняла каждое действие, Михаил Генадьевич. Она у меня самая лучшая.
— Мне очень нравятся ее волосы, они такие темные и на ощупь, как солома. И глаза карие.. И руки.. Кожа очень сухая. Я люблю, когда он..а обхватывает ладонями моё лицо. Она боится мне навредить, но все равно делает то, что я прошу. Я не заслуживаю её. Она слишком много для меня делает, а я.. Представляете, я её предал! Это так ужасно. Я бросил её. Она дала мне второй шанс, отправила сюда.. А я не меняюсь. Совсем.
— Я в ярости. Почему я так себя веду, Михаил Генадьевич? Что со мной не так?
Врач принялся развязывать мне кисти. Я открыл глаза, устремил на него взгляд снизу вверх. Он протянул руку, помогая подняться. Я принял сидячее положение. Врач попросил посмотреть ему в глаза. Взял мои ладони в его, спокойным голосом убедил меня:
— Ты в начале пути и все равно большой молодец. Благодаря сегодняшнему эксперименту я узнал, куда нам с тобой двигаться. Каждый шаг не проходит зря.