Большое интервью Loqiemean

Рома Loqiemean выпускал альбом «Пов3стка» с четким условием — он должен оставаться в России, пока говорит со слушателем на чувствительные для сегодняшней реальности темы. Война расколола общество и целые семьи, что спровоцировало в голове музыканта множество вопросов к людям, нации и стране, как конструкту. Это интервью в каком-то смысле дополняет «Пов3стку» — в нем мы обсудили нынешнее состояние свободы слова, зимнее задержание Локимина и то, почему важно остановить цикл боли на себе.

Недавно ты критиковал Скалли Милано за строчку «Я ебу ее так, как фашисты ебали женщин в Польше». Должны ли быть в музыке моральные границы: о чем петь можно, а о чем нельзя?

Смотря, какая цель. У Дудя я приводил пример про Ларса Фон Триера. В фильме «Нимфоманка» он раскрывает тему педофилии и ставит вопрос, должны ли мы хейтить педофилов за их желания, если они не совершают преступления? Это серьезная тема, определяющая нашу гуманистичность в отношении даже таких людей. В сегодняшнюю эпоху мы не казним людей, а стараемся исходить из гуманистической идеи. Тут то же самое. Навряд ли Scally всерьез задумывался об этой строчке. А эпатаж ради эпатажа всегда выглядит стремно. Из последних примеров — Канье Уэст и его антисемитизм. То, что он пытается донести, и то, что говорит — две разные штуки. Он не может совладать со своим эго, оттуда все проблемы.

Как поступать с Канье, и нужно ли наказывать человека за его деструктивные высказывания?

Если нарушит закон США, то отлетит по их статье. А что касается общественного мнения — я не изолировал его и продолжаю следить. Это дело каждого человека в отдельности. Свобода слова подразумевает только вопрос того, как государство применяет свою монополию на насилие. Естественно, ты должен отвечать за свои слова. Если ты не смог пояснить свою мысль, то люди махнут на тебя рукой и скажут, что ты долбоеб. В этом нет никакого нарушения свободы слова. Ты был свободен в своем высказывании, ты получил ровно то же, что высказывал. На мой взгляд, это честная система.

В случае с Канье, у него блокируют счета. Имеет ли это место?

Это его заработанные деньги, которые должны были вернуться. Пожалуйста, возвращайте деньги и только потом закрывайте. А контракты — вопрос про желание компании не взаимодействовать с определенным человеком. Это тоже их выбор. Когда проводится поступательная история отмены, которая подвязана на СМИ и медиаполе, то неясно, как с этим бороться. Для этого нужно создать отдельный институт в противовес существующей системе. Нужен дуализм и плюрализм мнений.

Adidas отменяют работу с Канье Уэстом, но разве они не знают, где шьются их кроссы? Где собираются чипы Apple Pay, которым не может пользоваться Канье? Это смешно. Много теней, таких скрытых контрактов и негласных соглашений, которые касаются не только корпораций, но и обычных людей. Они ощущают это на своем горбу, когда работают на заводах этих корпораций. На Канье просто спустили все грехи. «Мы хорошие, потому что мы отменяем плохого», хотя сам грех никуда не уходит.

На мой взгляд, это просто лицемерие.

Лицемерие — когда ты раскрыл тайну, как Шерлок Холмс. А сегодня никто даже не скрывает этого, и отмена до сих пор происходит. Мне это не нравится, должна существовать концепция искупления и милосердия. С Канье, кстати, пока не случилось ничего супер плохого. Единственная его проблема — у него не осталось друзей. Условного Верджила Абло, который мог бы подойти, дать ему оплеуху и сказать «Бро, остановись». Ему нужны были люди, и почему-то их не осталось. По-хорошему, Дрейк помирился с Йе, но это больше маркетинговая история. Представь, если бы Дрейк нанял охранников, спиздил Канье Уэста, посадил в машину, обколол транками и попросил потусить неделю где-то на островах. (смеется) Хорошие друзья так и поступят.

Была ситуация, когда наш общий с Максом Шредером (менеджер Локи, – прим.ред.) друг свихнулся. Пришлось вызывать вертухаев и отправлять его в психбольницу на двухнедельный рехаб. Друг — не тот, кто гладит по головке. Иногда мы можем не контролировать себя, и благо, что вокруг есть люди, которые могут заметить это и помочь.

Имеет ли эскапизм место в нынешнем контексте русской музыки?

Люди даже не абстрагируются от реальности, а принимают ее в уравнении базы. SODA LUV сказал: «Зачем произносить то, что и так все понимают?». Мне кажется, это непохоже на эскапизм. Он осознает проблему происходящего, как бы ни был погружен. Но дело в том, что не все всё понимают. В этом настоящая проблема. Это часть снобизма нашей культуры: отрыв людей от общества. Я давно не катался в метро, не ходил в университет или на работу. Все, что многие видят — интернет. Но не стоит делать на него ставку.

Как будто ты существуешь в информационном вакууме, где есть какая-то другая Россия.

Другая Россия точно есть. Есть много других Россий.

Почему в русском рэпе нет той протестности, которая должна быть свойственна жанру?

Думаю, дело в масштабе интересов. Все парни, которые заходили в новую школу после 2015-го года, честно объявляли о том, что их цель — благосостояние. «Я хочу произвести впечатление на девочек, хочу помочь маме, заработать». Это локальные интересы, в которых изначально нет протеста, поэтому он и не заложен в их творчестве. Это не значит, что они соглашаются. Это значит, что их эмпатия не распространяется дальше близкого круга общения.

Со временем рэп стал отражением мечты капитализма.

Всегда есть предел потребления. У меня есть запрос на дом, но никогда не было на грилзы. Честно говоря, пропало желание покупать дорогую одежду после пары вещей Баленсиага. Вся эта гонка — большая проблема эго, а не только капитализма. Куча людей в нем живет достаточно аскетично, это дело каждого человека. Но ты видишь статусность, начинаешь завидовать чужому и хочешь себе то же самое, как будто оно принесет тебе уверенность, ощущение безопасности. Чтобы не играть в эту игру, нужен намного более ценный ресурс, чем деньги. Нужна воля, которую нельзя взять ни у кого, кроме себя.

Как воспитать в себе эту волю?

За 5 лет нахождения в Москве у меня напрочь пропала дисциплина. Дело в том, что если ты не можешь сам дисциплинировать себя, то нужно обратиться за чужой помощью. Составлять графики, записываться на курсы, ходить в зал с тренером. Эта дисциплина растит волю. Тогда эго, желающее тебе кайфа и отдыха, будет сталкиваться с волей, которая говорит «надо».

За этот год я несколько раз проводил такие штуки. Перед февралем пошел на джиу-джитсу. Там я понял, что у меня слабая выносливость. Есть мышцы, масса, сила удара, но я сдыхал за 2-3 раза в партере. Доходило до полуобморочного состояния.

После мотивация пропала, и вернулся я только к концу весны. К сожалению, это тоже идет маятником, потому что время тяжкое. Находить мотивацию в ситуации, где непонятно, что будет через месяц – сложно. Когда ты во что-то вкладываешься, то надеешься, что это длинная игра, а не трюк йо-йо, который ты выучил и показал один раз в компании. Когда ты вкладываешься в новые навыки, то они должны развиваться в течение жизни, чтобы у тебя оставалась мотивация действовать.

Сколько раз я думал, что всему миру пиздец, а этого не случалось. Исходя из этой теории, надеюсь, что в следующем году будет также.

В книге Нассима Талиба «Черный лебедь» есть пример про проблему индюшки. В 39-м году никто не думал, что Германия на кого-то нападет, что можно замирить Гитлера. Оглядываясь назад, для нас очевидны все предпосылки нападения. Это принцип той самой индюшки. Ее кормят один день, она такая: «хорошо». Потом второй. И так ее кормят тысячу дней, и у нее нет причин не доверять кому-либо. На 1001-й день наступает день благодарения, и индюшку убивают. Казалось бы, у тебя нет никакого багажа данных, чтобы предсказать это событие, но очевидно, что оно бы случилось.

Хотелось бы анализировать широко и глобально, но это не всегда возможно.

Конечно. У тебя есть бытовые проблемы: сломался чайник, перегорел свет или затопили соседи. Естественно, отрываться и мыслить из космоса о всем человечестве тяжеловато. Те, у кого действительно есть на это время — люди культуры (смеется). Мне кажется, другие и оплачивают это нам: «Ребят, вы вот не пашете на наших ебучих работах, чтобы заниматься осмыслением реальности и приносить нам небольшую выжимку. Или состояние, или мотивацию. Или меланхоличного собрата-собутыльника в наушниках, с которым можно выйти на улицу, когда тебе грустно». Часто люди культуры об этом забывают, опять-таки из-за эго.

В этом году каждый столкнулся с информационным хаосом. Как сохранять трезвость рассудка в бесконечном шуме?

(смеется) Есть два выхода, иллюзорный и трушный. Иллюзорный: выбираете три источника информации, абсолютно зеркальных друг другу. Например, нейтралов, позитивных и негативных. Из слов этих ребят складываете общий знаменатель. Если у всех троих утверждения совпадают, то, вероятнее всего, это утверждение истинно. Второй способ куда проще: можно к чертовой матери окунуться во все источники, найти кучу контактов, которые находятся во всех местах, и прислушиваться к их субъективному мнению.

Но, по-моему, единственный способ видеть всё как есть — быть Богом. Поэтому смиритесь, что всего мы знать не можем, как бы эта фраза сейчас ни звучала.

Я прожил много надломов и метаний по своей позиции. Культура отмены научила нас говорить то, что удобно. Потом ты понимаешь, что это слабо контачит с реальностью и, на самом деле, не прибавляет безопасности. Все-таки нужно говорить не как приятно, а как есть. Чтобы найти свои моральные ориентиры, нужно просто слушать сердце. Это может звучать как слишком сладенький ответ, но дело в том, что другие люди — другие люди. У тебя твоя собственная душа и воля, поэтому нужно ориентироваться на себя. Стараться брать диапазон мнений и выжимать из него свою правду. Готов ли кто-то смириться с тем, что убивают людей? Я — нет.

Мне не нравится и то, что в Китае шьют Adidas-кроссы, используя дешевую рабочую силу. Меня эта тема волнует, но я не знаю, как от этого отказаться, потому что любые бюджетные кроссовки будут тоже сделаны в Китае. Это вопрос, который должен решаться на государственном уровне.

Но государство — тоже люди.

Еще одна штука, которую я осознал в этом году. Это цитата из сериала «Чернобыль», «У каждой ошибки есть имя, фамилия и отчество». Где-то сверху обычно сидит «имя, фамилия и отчество», и происходящее зависит от его решений. Мне приглянулась эта тема, потому что решение, оказывается, тоже можно принимать.

Когда в мире происходит хаос, искусство отражает его. В музыке яркий пример — рассвет гранжа в 90-х. Как думаешь, как отразится нынешний хаос на музыкальном ландшафте?

Ныне существует гиперпоп — это самая шумная и абсурдно-громкая музыка. На мой взгляд, приятнее слушать блэк-метал, чем его. В остальном же, люди слушают более мягкую музыку. Минимал, вдруг в России стреляет тустеп. Тот стрельнувший трек с Аникой и Бушидо Жо, «Тесно». Он простой и минималистичный, поэтому и понравился людям. Мне кажется, все двигается к этому. Вряд ли сейчас будет качать очень громкая музыка. Людям нужно отдохнуть.

С приходом Рик Рубина музыка становилась все громче и громче, и как будто сейчас действительно время подуспокоиться.

Тут еще вопрос того, как играют люди. Если мы вспомним эпоху до Рик Рубина, то там тоже начиналась американская волна метала, где пришли и Metallica, и Slayer, и Anthrax. Они очень громкие и шумные. Manowar считались одной из самых громких групп. Понятное дело, что громкость можно выкрутить на мастере, но это не то, как музыка композируется. А я говорю о подборе тембров, громкости инструментов, динамики песни. Я рос в нулевые, и поэтому испытывал лютую любовь к такому громкому звуку: Prodigy, System of A Down, Limp Bizkit, Linkin Park. Это то, в чем выстроен мой культурный код. Для ребят нового поколения это какой-то кринжометр, им такая громкая музыка кажется неуместной.

Но при этом они слушают тот же гиперпоп.

А я не встречал людей, которые это слушают.

Но они есть (смеется).

Это опять про выборку и правду (улыбается). Но я не встречал, что странно.

Делают его преимущественно 15-17-летние bedroom-продюсеры. Это как когда ты только начинал делать инструменталы. Просто сейчас самое простое и трендовое, что можно сделать — это гиперпоп.

Кошмар. Когда мы с парнями начинали писать биты и интересоваться электроникой, у нас была жажда до скиллухи. А гиперпоп — очень нескилловое музло. Мы смотрели гайды, а не 15-секундные уроки в TikTok. Дима LDMA, например, до сих пор учится, изучает разную литературу и источники. Именно поэтому у него выходит свой невообразимый звук.

Это вопрос поколения Tik-Tok’a, которое идет за быстрым результатом.

Это вопрос скорости, правда. Они делают музыку для 15-секундных видосов, основываясь на 15-секундных туториалах. Хотя я включил первый трек с недавнего релиза SLAVA MARLOW, и там были очень хорошие синты.

На том треке даже чувствуется влияние умной электроники 90-х.

Да. Но в чем прикол, вся его работа звучит как хороший эксперимент, в котором он не очень смел. Там короткие куплеты, нет большой мысли.

Давай поговорим про твой альбом. Что ты чувствовал, когда писал «Пов3стку»?

Хотел разъебать комп, наверное так. В телеге есть фотка, как я разбил MIDI-клавиатуру.

Это было во время записи?

Нет. Это не какая-то слезливая история о том, как мне стало больно. Я уже полтора месяца сводил эту хрень, заебался дико. Опять что-то не получилось, неправильно сохранился проект. Я понял, что мне придется сделать заново примерно 30 действий, взял басуху, ухуярил по MIDI и вышел на улицу курить, потому что просто не хватало нервов. Писать было тяжело. Было непонятно, какая судьба ждет релиз, как его воспримут фанаты, остальные артисты. Я бесился с того, что не смог притаранить всех, кого хотел, на фиты. Мне нужно было коллективное высказывание. Очень многое недоделано концептуально, потому что я видел определенных людей на определенных треках, но этого не вышло. Весь накопленный стресс, заканчивающиеся деньги, размытое будущее. Я осознавал то, что выпущу релиз, и рано или поздно начнется проблема с концертами, а в Армении и Грузии ты много не заработаешь.

При этом я русский в России, и не очень рад тому, что делает мое государство. Пишу про это альбом, стараюсь писать так, чтобы меня не притянули по статьям, но мысль долетела. Мало того, хочется, чтобы эта мысль долетела до людей, которые не хотят долго копаться в текстах.

Чуваки могут сказать, что я не поделился ничем новым. Но отматываем к первому тезису про SODA LUV. Это вам кажется, что всем всё понятно. Но это не так, хватит отмахиваться.

Было много задач. Нужно было победить свое эго, отказаться от длинных интро, аутро, переходов. Сделать это интересно, но не пытаться задавить слушателя скиллухой, как это было на альбоме «…And Justice For All» Металлики, когда они пытались доказать всем, что они музыканты.

Страшно ли тебе было дропать релиз?

Да, очень.

Не было ли у тебя ощущения, что ты мог доделать его более взвешенно и медленно?

Слушай, все тексты были готовы к сентябрю. А в плане музыки некоторые треки идут с 2020-го года, поэтому это накопленный материал. Плюс в формулировках я долгое время тренировался в Твиттере, поэтому действительно было, что сказать (улыбается).

Ты говорил, что за пару дней до выхода альбома у тебя на карте было несколько тысяч. Какое это имело для тебя это значение?

Особое, мне нужно содержать и кормить семью. Тема была даже не в этом, то было просто отражением кризиса в стране, инфляции, ухода площадок. Мне долго не выплачивали средства из-за проблем с дистрибуцией, и поэтому я сидел без выплат 4 месяца. Я знал, что деньги будут. Но впервые за 3 года произошла ситуация, когда настолько мало денег осталось. Рядом сидит жена, а я не знаю, как подойти и сказать об этом.

В любом другом случае был вариант, что у нас есть заначка, на которую ты можешь переехать, снять квартиру. В начале года можно было спокойно уехать и кайфовать где-нибудь в Батуми.

Тебе было важно остаться в России?

Да. Здесь больше силы для этого. Согласись, есть разница: выпускать такой релиз здесь и выпускать его где-нибудь в Батуми.

Да, в этом есть сила.

Часто есть претензия к мигрантам, что они не могут ни о чем говорить русским, так как уже выбыли.

Во многом тебя любят за то, как ты можешь оголить свои глубинные страхи и травмы. В кризисные моменты гораздо сложнее открыться. Как оставаться максимально прозрачным перед слушателем в нынешний период?

Я достаточно закрыт на альбоме, там больше о том, что «вне», чем обо мне.

Тут тот момент, когда внешний мир становится отражением внутреннего.

«Пов3стка» имела цель высказывания. Рефлексия там существует, но это опыт, который можно преподнести остальным. Как, например, трек «Каша из топора» — размышление о системе мировой справедливости, может ли кто-то быть арбитром справедливости на этой планете. Естественно там есть рефлексия, строчки «Мин Сахабын — це пиздёж, Рома, как и дякую и мадлоба». Почему? Потому что я могу говорить только как русский. Я не могу говорить о деколонизации от лица калмыков, бурятов и якутов. Не могу позволить себе такого шовинизма. Трек «Мин Сахабын» Jeada — одна из моих любимых песен детства, на этом якутском андере росло мое поколение. Она довольно националистическая, если ее послушать.

Чувствовал ли ты ответственность за то, что тебе нужно поделиться мнением? Или это было искреннее желание.

В 2019-м после выхода альбома я прочитал комментарий «Что-то мало о политике, Ром». Я хочу спросить у этого типа, как он поживает (смеется).

Конечно, чувствовал ответственность. Потому что эта тема меня волнует, аудитория это видит и чувствует, естественно, она ждала этого высказывания. Кто не ждал, тот мало знаком с Локимином. Мне нужно было сделать релиз не из долга, а потому что я уверен в том, что культура влияет. Она остается в умах, и я буду спокоен, так как выжал максимум из той информационной помощи, которую могу оказать. Я записал релиз, и это лучшее, что я могу сделать для большой аудитории.

У тебя на альбоме все больше размышлений на тему религии, очень понравился сторителлинг в «Роспел». Считаешь ли ты себя религиозным человеком?

Я бы назвал себя верующим. Религиозность это скорее про то, что ты соблюдаешь традиции и ритуалы. Для меня стало ясно, что в базе всего находится Бог. Он всезнающ, вездесущ. Внутри любого предмета есть смысловая штука, которая доводит до Бога. Что такое стакан? (берет стакан Макса Шредера). Сейчас я проведу над ним философскую дрочь и отдам. Стакан — емкость. Форма — это что? Когда начнешь погружаться в суть понятий, ты замечаешь смысловую дыру в этом. Есть что-то непознаваемое. Поэтому я верю во что-то свыше. Но обидеть за это меня никак нельзя.

Мне кажется, настоящего верующего невозможно обидеть, потому что он и так верит в свою правду.

VK почти никак не поддержал твой альбом. Как ты относишься к нынешней политике VK-музыки относительно эксклюзивов артистов?

Я опасаюсь монополизации. Даже нечего добавить. VK купили Adrenalin Stadium, хотят запускать свой лейбл. Ни у одной стриминговой площадки нет своего лейбла. Это бред, поэтому надеюсь, что такой монополии не случится, так как на рынке осталось всего несколько игроков.

Заканчиваем про альбом: на ранних микстейпах ты еще формировался как артист, и по сути третья «Повестка» — это более серьезная, полноценная работа по сравнению с предыдущими, которые были больше похожи на ипишки. Что ты чувствуешь, когда слушаешь старого Локимина?

Я смотрю с улыбкой на старое творчество. Чувствую там большой заряд энергии, но достаточно тупого человека. Уверенность от незнания — я бы сказал так. Вся эта напускная самоуверенность зависела только от того, что мне мир казался достаточно понятным и простым. Как ЛСП писал старый альбом под названием «Я всё понял», и спустя 5-7 лет сказал: «Вот теперь мне всё стало понятно». Через семь лет он снова скажет «Только теперь я понял». Отсюда эта уверенность улетучивается. Я чувствую себя очень нестабильно сейчас, поэтому когда я слушаю Рому «тогда», я думаю, что прикольно было бы остаться в том состоянии, но судьба не дала мне такого шанса, и наверно на то есть причины.

Мне кажется, что ты постепенно взрослеешь, изначально у тебя есть какая-то инфантильность, но со временем она просто пропадает.

Но у Канье Уэста же не пропала.

Потому что было очень много источников, которые подпитывали его самоуверенность.

У меня вот этой подпитки мало. Раньше для меня было шуткой, что я изолировался от индустрии, или она меня изолировала. Но сейчас это перестало быть шуткой — я реально не понимаю, почему я изолирован: от фестивалей, от фитов, от объемной поддержки площадок. У меня нет на это ответа, и я не встречал человека, у которого этот ответ есть.

Есть ли у тебя ощущение, что тебя не впускают в индустрию намеренно?

Я бы так не сказал. Понимаешь, хочется быть таким типом, который «несет правду», а его никто не понимает. Но я не думаю, что это так.

Но у тебя есть своя фанбаза, своя аудитория.

У аутсайдеров всегда есть какая-то компашка.

Ты считаешь себя аутсайдером?

Конечно, я всегда был аутсайдером в школе, очень долго. У меня было, может быть, 4 из 11 классов, когда я не был аутсайдером. Я сам с собой время проводил, в основном.

Возможно ты живешь по тем правилам, которые не вписываются в правила индустрии.

Не знаю, какие именно правила. Мне очень сложно записывать промо-ролики, например. Допустим, «слушай мой альбом на Яндекс Музыке!». Я могу по 15 дублей писать, потому что не могу это сказать.

Но можно сделать это концепцией своих промо-роликов.

15 дублей вот этих кривых? Их же заливать? Ну видишь, это не соответствует политике компании. Я бы может и рад записать 15 склеек, где я говорю «Блядь!», спотыкаюсь на словах «Слушайте мой альбом». Это была бы такая фишечка, как у Мистера Бина, харизматичная неловкость. Но они бы такое не взяли.

Поэтому промо музыки в России, да и вообще везде, выглядит достаточно шаблонно. У тебя есть спич, ты должен выполнить обязательства, чтобы продвинуть релиз: записать видео, кружочек…

Вести какую-то рубрику, сделать плейлист, показаться на биллборде — да, но сделать презентацию «Донды» — такого нет. Знаешь, кто хорошо такое делает? Хаски. Я так понимаю, он начинал, но у него обрубалось. Вот та его история с шаманизмом и Катей Кищук, где они все сидели в каком-то кабинете — у меня есть ощущение, что это было подвязано к релизу, который в итоге не вышел. Скорее всего, к тому «Русскому альбому», который он так и не собрал. У меня тоже есть некоторые такие идеи, просто на всё это нужны большие деньги.

Мы хотели распечатать кучу масок «Пов3стки», вот эти черепушки. Человек 50 так одеть. И чтобы в день релиза, с четверга на пятницу, эти люди приходили в какой-то фудкорт и в определенное время, допустим, в 2 часа дня, резко надевали маски. Причем не одной кучкой, а вокруг повсюду по-одному. И вот так в течение дня. Для этого что нужно было сделать? Распечатать маски — ладно, это еще можно было потянуть по деньгам. Но тогда объявили мобилизацию. И я подумал: «Так, я сейчас надену на 50 пацанов маски и посажу их в метро всех вместе. Их принимают менты и сразу же отправляют мобилизовываться». Конечно, вряд ли, но был такой риск, и я не мог позволить себе так рисковать людьми.

В начале все боялись даже в метро заходить.

Конечно. Не зря боялись.

И такой перформанс ведь еще может не сработать никак с аудиторией.

Но это и есть игра: попасть, не попасть.

Что ты слушал во время того, как писал «Пов3стку»?

Навскидку если вспомню… Ну, я слушал Prodigy. Но их я много слушал в 21 году. Rammstein слушал — почему-то захотел. Очень много Кендрика слушал, просто дофига. Limp Bizkit — новый альбом. Nitepunk, Vince Staples немножко, саундтрек Киберпанка. Мика Гордона — естественно. Систему (System Of A Down) — естественно. Новый альбом Слипов (Slipknot). Architects для себя открыл, например. Stromae послушал.

У Stromae очень сильный релиз.

Очень сильный, стильный релиз. Он молодец, всё круто сделал. Не зря 7 лет ждал.

Красивый камбек.

Да. Но я не думаю, что он будет выпускать музыку на постоянке.

Он же так себя и позиционирует. Этот альбом он выпустил не как поп-релиз, а как то, что ему действительно хотелось сделать. Там нет «Alors on danse» или «Papaoutai». Он столкнулся с известностью, съел ее и дальше хочет двигаться по-своему.

Я тоже так мыслю. Просто начал прикидывать: а хочу ли я быть топ-популярным, ходить на какие-то шоу, фотосессии. Я достаточно интровертен — даже нет, это скорее оправдание. Мне тяжело общаться с людьми. Часто боюсь показаться тупым, неправильно собрать мысль, могу быть не уверен в словах. В моем случае, не уверен потому, что достаточно много знаю — и мне, чтобы донести мысль, нужно раскрыть весь контекст, ведь извините меня, у меня нет готового сочинения тезисов, ответов на вопросы о жизни, о деятельности. И мне приходится вести этот диалог. Это очень большой процесс. Чтобы произвести правильное впечатление, мне нужно с челом сесть и 4-6 часов бухать — тогда он может и поймет, о чем я думаю. А иначе это выглядит, как будто из меня идет пулеметный поток самых разных патронов, которые оттуда вылетают в человека и порой даже не доходят до него. Но это опять-таки моя ошибка. Благо есть песни, в которых я могу посидеть, над строчками подумать, правильно сформулировать.

Мне кажется, что поп-музыка сейчас — это та штука, при помощи которой можно донести информацию. Главная форма искусства.

Да, но поп-музыка тоже везде разная. Если мы вспомним «Somebody that i used to know» — он играет уже 10 или 11 лет по радио. Но он необычный. Он не звучит, как поп-трек. Никто не подумал бы «О, это попса».

Да, но поп-музыка это в первую очередь про доступность, а не про конкретную форму.

Да, вот это интересно. «Солнечная сторона» почти это выполнила, «Лоботомия» тоже, да тот же «Апельсиновый сок», но он, возможно, криво сведен. Есть у меня идеи, как делать поп-хиты, просто мне сначала хотелось бы собрать нужные мысли и темы для них.

Да, это должно быть что-то концентрированное и упрощенное, к этому нужно прийти ещё. Ладно, про альбом закончили. Во время кризиса человек становится более падким на привычки, зависимости. Почувствовал ли ты это на себе или на ком-то из своих знакомых?

У меня никто не спился. Никто не начал много употреблять. У меня ребята в панике — кто-то переехал в Берлин, Ваня Немов. Даня Лазарев — он в Лейпциг уехал, но тоже Германия. Чувачки многие потеряли работу свою — клиентуру, как правило. Даже в плане мерча сейчас непонятно, кому продавать одежду, потому что большая часть твоей аудитории разъехалась по всему миру, а туда ее доставить тяжело. Это ударило по кошельку многих, кого-то вгоняет в депрессию. Вот 2019 год казался нам супер-солнечным, потому что всё пёрло. В 2019 году, когда я откатал тур после СЭА, я думал: «О, я попробую на стадион. Стопудово, я добьюсь стадиона». В итоге, случились все те вещи, которые случились — за все эти три года. Никуда не повернешься, не развернешься. И это всё застопорилось. Ладно, я думал, что ковид мы сейчас переживем, и дальше будем жить, как раньше…

Но сейчас ковид кажется мелочью.

Да, конечно. Но никто не скатился ни в алкоголизм, ни в наркоту. Я вообще не употребляю ничего. Пить я стал намного меньше, в этом году очень редко пил. Часто кричал, вот знаешь, в подушку выругаться, как буквально синдром Туретта. Просто «блядь» или «сука» — поворчать, да. И, наверно, жрал много — со стресса.

У каждого по-своему это проявляется. У кого-то появляется зависимость, у кого-то в виде выплесков энергии.

У кого-то хороший способ — пойти бегать. Вот это ХОРОШИЙ способ. Почему у меня мозг не настраивается на «Ром, стрессуешь? Иди побегай». Вот мы с Максом гоняли только на MTB (горные велосипеды) по Красной Поляне. Ахуй. Мы жестко кайфанули, были все в грязи, но счастливые, 4 денька мы там пробыли.

А это когда было?

Конец июня, начало июля.

Я вот осенью ездил в Сочи, на Красную Поляну, там реально другой мир.

Да, классный городок. Как-будто поттериана такая. Кстати, что клево, там реально живут 4 тысячи человек. То есть действительно есть люди, которые в этом месте на постоянке. И что угарно, там есть свежепостроенные дома, Сбербанковский отель, например, но перед ними стоят еще частные участки.

Когда я там был, я ночевал в избе.

Реально бревенчатое здание какое-то? Не прогнившее?

Не прогнившее, но там забавно. На стенах сначала паркетное покрытие, потом обои, потом снова паркет.

Полосами стены идут? Угар.

Тебя, наверно, концерты сильно питали энергетикой. Тот же тур 2019 года. Ощущение триумфа какого-то. Как ты себя ощущал, когда потерял концерты?

Потеря концертов это же разрыв не только с аудиторией, но и с командой. Слушай, в 2019 очень часто тусил thunder6 здесь, да и LDMA тоже. Мы могли о чем-то пообщаться, увидеться. Сейчас же все разъехались. Тандыр в Казани живет, Диман в Краснодаре, Даня (гитарист) в Германии, Ваня (барабаны) уехал, тут остались только Коля (гитарист) и Никита (бас). И мы так супер часто не встречаемся. Чувство разрозненности, атомизированности. Мало того, так ты еще не можешь откатать материал, который придумал. Причем на «Пов3стке» очень много мощных концертных треков: Потом, Мертвые Кролики, Вайолентово — крутые вещи, их хочется откатывать, заряжать людей, видеть, как аудитория на них реагирует. Хочется видеть общий выплеск энергии, потому что мы находимся сейчас в виртуальном пузыре.

Я успел дать два концерта в этом году: в Москве и Питере — и там я увидел эту отдачу. Было круто, но только без нового материала. Классно, что люди пришли, прокричались, кто-то вырыдался. Это мощно. Но давать тур по всей России… Я беспокоился, лишь бы не приходили провокаторы лишний раз. С учетом того, какое разделение сейчас есть у нас в обществе, этот порох всё высушивается от сырости последних 30 лет. Любая искра может всё разжечь жестко. И было бы очень страшно, если бы такое случилось на моем концерте. Это бы осталось главой в моей карьере, которая бы ее и закрыла. В таких ситуациях принято винить артиста. «Вот он не остановил этот концерт» — как было с Тревисом Скоттом.

Как изменилось твое восприятие собственной фанбазы с февраля?

Слушай, я видел челика какого-то рыжего с футболкой Z, и он был в обращении к Владимиру Зеленскому. Помнишь, студенты записывали? Вот там стоял мой фанат, который покупал мерч, ходил на концерты. Он знает творчество Локимина. И это была первая оплеуха, которая меня отрезвила. То, что меня могут слушать такие люди… Даже не слушать, а поддерживать. Это хороший пример, и я благодарен этому типу за то, что он есть. Потому что без такого примера я бы думал, что вся моя аудитория абсолютно идентична в мыслях со мной. Могут быть какие-то расхождения, но не настолько. Это стало таким прообразом понимания макро через микро. Если в моем «обществе» так происходит, то наверно и во всей России та же ситуация. Мы не знаем, от кого ожидать таких вещей, мы не знаем, насколько расколоты, насколько отличаемся друг от друга — и в процентном соотношении уж подавно.

В феврале у тебя была история с задержанием. Что ты испытывал в тот момент?

Конфуз. Буквально конфуз, когда меня задерживали. Испытывал разочарование — еще до задержания, потому что когда я шел на Пушкинскую, я думал, что там будет 500 тысяч человек, а пришло 5 тысяч. Я шел туда с мыслью, что сегодня, может быть, перевернется страница в истории моей страны. Но она не перевернулась. И когда меня скрутили, я даже злости не испытал. Я подумал: «Как тупо! Меня несут двое типов, за руки заломали, которым похуй. Всем похуй! В автозак меня закидывают с курьером, блядь, Delivery Club, который звонит клиенту, говорит, что не может доставить заказ. Как вам всем похуй? Вы живете на похуй». Это был идиотизм. Воодушевления никакого не было. Знаешь, бывает такой праведный гнев, который дает воодушевление, и ты хочешь пойти что-то поменять — он был, когда я раньше выходил. Так его вообще не было. Я думаю, праведный гнев бы появился, если бы там было в разы больше людей.

В тот момент я подумал, что всё: вот она точка, когда стоило всем задуматься и выйти. Но никто не вышел. И стало понятно, что вся эта история с митингами еще долгое время не сработает.

Очень спорно насчет митингов. В пример приводят Иран, где люди выходят, хотя до этого сорок лет особо мощно не выходили. И вот сейчас так хорошо сложились обстоятельства, что люди вышли. И я не знаю, когда в России так сложатся обстоятельства.

Должна накопиться энергия?

Да чему там накапливаться? Поэтому, когда я начал задаваться вопросом «А что сказать аудитории?», я решил обращаться к чему-то базовому: к религии, пониманию справедливости, пониманию идентичности. И эти штуки приходится проговаривать, потому что до 24 февраля я бы о них даже не стал говорить. Я не видел в этом смысла. Для меня это было ясно.

Как изменилась в твоих глазах Россия с 24 февраля? Что ты понял о России?

О России ничего нового я не понял. Вообще ничего. О человеке как таковом: о существе, о душе — понял больше. Вывод к концу года у меня такой: что все задачи, которые нужно решить, они решаются только созидательно — любовью. Казалось бы, «Сила в любви», все смеются над этим тезисом. Но мне кажется, что капитализм сильно это подпортил, подмешал говнеца в эту историю. Но дело вот в чем. Представь, сколько раз страны разъединялись, объединялись, потом разъединялись заново: гражданские войны, войны, хуёйны. И считать, что один исход из одного конфликта решит вопрос навсегда — это глупость абсолютная. Кроме любви решения нету — вот, что я точно понял. А как человеку объяснить? Вот представь: двое людей стоят, направили друг на друга винтовки. И задача человека культуры — объяснить им: «Вы сейчас должны друг другу довериться, бросить винтовки и поговорить». Как доказать одному, что другой не выстрелит? Вот это задача культурного человека.

Знаешь, как учитель и два двоечника, которых нужно помирить.

Ну, может. Но про эту историю трек «Хейт Спич» как раз. Про номинализм тоже много там сказано. «Вы заигрались в корректное и потеряли весомое». Допустим, когда Канье Уэст говорит: «Евреи, вам нужно простить Гитлера». Он говорит резкую штуку, придурошную. Но он же говорит о чем на самом деле? «Вам нужно отпустить травму». Но поскольку он — придурок, и со своим эго не справляется, он не может это сформулировать правильно.

И все вокруг это интерпретируют ровно так, как он это сам подает.

Да. Сколько еще мы как человечество будем собираться вокруг травм? У русских точка сборки вокруг Великой Отечественной войны — в контексте Второй мировой. У евреев точка сборки — холокост. У армян — геноцид армян. И кучу-кучу ты будешь собирать таких точек, и это обязательно травмы какие-то. Нам нужно отходить от травм.

Многие нации, мне кажется, держатся на основе травмы, которые им приходится компенсировать.

В африканских племенах есть же традиция: пойти поваляться в ежах, дать откусить ногу тигру. Короче, какие-то придурошные программы инициации «из мальчика в мужчину». Или шрамирование сделать. Но на деле это просто приращивание от народного опыта, чтобы у них у всех было нечто общее. Но мне кажется, что у людей уже есть изначально нечто общее: возможность созидать. И желание созидать. И как бы слащаво это ни звучало, мне бы хотелось, чтобы люди, которые будут читать это интервью, задумались вот о чем: почему вам кажется, что идея «любовь спасет мир» — глупая? Кто вам об этом сказал? Кто вас заставил так думать?

Что для тебя любовь сейчас? Как ты это для себя понимаешь?

Любовь — созидательная энергия. Сто процентов. Есть понимание: тьма это что? Тьма — отсутствие света. В любом случае в каждом из людей есть свет, и люди, как правило, делают зло только из страха. Тот же Арестович что рассказывал? Интервью то ли 15, то ли 16 года. Они поймали в плен русского чела и спрашивают: «Че ты стреляешь?». Он отвечает: «Мы стреляем, чтобы вы нас полюбили. Вы нам Артек отдадите». Артек, тот детский лагерь. Вот чел привык еще с детства ездить в Артек, у него воспоминания оттуда про первую любовь, как он на пляже отдыхал. А потом это другая страна, чужая. И там ты уже таких прав не имеешь. Сложно это осознать. И куча страха есть в том, что сейчас я старый, ненужный, не имею тех же прав, меня не уважают, больше я не вернусь в молодость. С возрастом начинаешь шизеть. И это всё исходит из страха. Что нужно сделать? Дать людям любовь, чтобы они чувствовали себя в безопасности и перестали творить зло.

Как думаешь, страх может привести к чему-то продуктивному?

Естественно, можно запугать кучу чуваков и отправить их строить Беломорканал. Конечно, страх может привести к чему-то продуктивному (смеется). Но долго ты на этом не продержишься. Сколько людей теперь страдает из-за того, что их родня померла на этом Беломорканале? Боль то умножилась.

Музыкальная старость. Чувствуешь ли ты, что ты можешь как-то стареть в музыкальном плане, когда речь идет о восприятии музыки?

Вообще да. Потому что есть проблемы с фантазией. Ребенок фантазирует вот так вот просто (щелкает пальцами). Но с каждым годом копится всё больше и больше триггерочков, которые убивают ребенка внутри. За него нужно бороться постоянно с самим собой. Потому что просто пофантазировать, придумать какую-то штуку… Сейчас я бы не смог написать песню «Не Монстр». Я женатый человек, какой нахуй «Не Монстр»? В этих условиях такая песня уже никак не родится. И в отношении «послушать музыку» — представить себя каким-то крутым типом, когда слушаешь Кизару? Мне 29 лет, и я не буду придумывать такую хуйню у себя в голове. Я не гэнгста. Я не держу район, не держу ствол. Ничей.

То есть аффирмации на тебя не работают?

Не работают. Потому что оно никогда не сопряжется с реальностью. Поэтому музыку я слушаю просто как музыкант. Если слышу классный продакшн, голос — мне это нравится. Но такого творчества очень мало. Я вспоминаю, что я слушал будучи малым, 18-20 летним типом. Я слушал очень грязный дабстеп, супер грязнючий. Всякие странные ремиксы. Педовичью музыку, типа Cat Power, Regina Spektor.

Но это всё хорошая музыка.

Это хорошая музыка, да. Но не топ-продакшна, не топ скилла. Фишка в атмосфере, которую она давала.

Короче, чувствую музыкальную старость, но не предельную. Чувствую, что я не могу расслабиться. Не могу просто покайфовать с музыки очень часто, мне сложно. Я последние три года в дикой… Не знаю, как это назвать, депрессия, не депрессия. Но мне просто сжимает глотку: не могу говорить, не могу петь. И в те моменты мимолетного спокойствия я шел и записывал сразу же вокал. Даже сейчас я с тобой говорю, у меня голос напрягается. Я помню, Рикке давал интервью в 2020 году, у меня садился голос за час разговора в кал. А расслабляться надо, потому что именно это дает ощущение, что у чела за микрофоном нет проблем — а у него есть проблемы.

Это то же самое, как если бы тебе кофе подавала девушка в слезах. А у меня такая ситуация была: прихожу в Старбакс, а там девушка в слезах. Я оставил ей чаевые, это ее немного успокоило. Все любят денюжки (смеется), но не всё можно так решить. Возможно, некоторые особо эмпатичные люди, слушая мои песни, чувствуют, что ты пришел пиццу заказать, а тебе ее делает чел в ахуевозе, у него трясутся руки.

Но ты его пиццу съешь, потому что ты любишь его и то, что он делает.

Да-да.

Вернемся к Кендрику. Он в своем новом альбоме пытается остановить цикл боли на себе, принять ее, не распространять на других. И он к этому пришел с помощью психотерапии. Веришь ли ты в психотерапию в нынешнем мире?

Да, я верю в психотерапию, периодически сам хожу. Но мне бывает тяжело пойти снова: приду раз или два за один месяц, потом заброшу на три. Потому что мне тяжело разговаривать, тяжело рыться там. Некоторые люди ходят и говорят: «Я не понимаю, зачем я хожу. И так всё нормально». А я понимаю, что мне нужно идти и в себе рыться. У меня очень много подавленных воспоминаний и эмоций. Иногда они выскакивают — мне от этого становится дико хреново. Я понимаю, что я это не прорабатывал.

Или какие-то установки внутри меня, о которых я даже не подозревал. Но это тоже такая задача… Нет унифицированного, идеального образа человека. «Назови идеального человека» — каждый назовет разного. Как он к чему должен относиться? Должна ему нравиться дора или Мейби Бейби? А может Меган Фокс? Или FKA Twigs? Ты не сможешь дать ответа на такие вопросы. Но для себя самого…

Есть еще проблема — я медийный человек, в этом есть большой замес. Есть же люди, которые просто живут свою жизнь. Или скетчи, где на чувака орет начальник. Он приходит в офис, и эти условно 12 человек — всё общество, в котором он ограничен. Если он затупит, об этом узнают 12 человек и максимум их жены или мужья еще. Если тупану я (смеется)... Об этом узнает пиздец как много людей. Прикинь, ты выходишь утром покурить на балкон, а под ним стоит 400 тысяч человек, и всем интересно, что ты щас сделаешь и как. Поэтому я наконец-то понял, почему многие чуваки не сидят в соцсетях, не читают комментарии, не выходят на связь с фанатами. Это просто, когда это небольшое количество людей.

Кофейня, в которой мы сидели, закрывается. Два часа общения с Локи прошли незаметно, но мне понравилось, как разговор вылился в обсуждение базовых вещей: любви, надежды, веры и воли. Хотелось бы, чтобы мы не теряли их, даже в сложное время.