Страх
АНТИБИЗНЕС
Этим расследованием, которое заняло у меня последние несколько месяцев, я обращаюсь прежде всего к Борису Николаевичу Ельцину, своему бывшему коллеге по межрегиональной депутатской группе и человеку, за президентство которого в России и я отдал свой голос.
ОН ОТРЫВАЕТ узкий клочок бумаги, пишет на нём название фирмы, показывает мне. Потом чиркает зажигалкой. Листок тлеет в пепельнице, оставляя в ней горстку пепла — всё, что осталось от тайны этой информации. «Угу, — киваю я. — А кто же стоит во главе фирмы?»
Музыка поставлена на полную громкость, телефон перенесён в соседнюю комнату, но всё равно, подчиняясь правилам игры, предложенным моим собеседником, задаю вопрос шёпотом. Снова отрывается листок бумаги… Зажигалка, пламя, горстки пепла.
Москва, поздний вечер, квартира моего товарища, которую он, предварительно оставив ключи, покинул на это время.
Одна картинка. Теперь — ещё одна.
Прошу о встрече ещё одного человека, занимающего не последнее место на московской иерархической лестнице. Прошу по одной причине, совсем маленькой, но очень существенной для меня: мне сказали, что он — честный.
«Ну подъезжайте…»
Конец рабочего дня. В приёмной — никого… Открываю дверь его кабинета. Он начинает говорить сразу же, как будто только и ждал, когда же наконец появится журналист и спросит его, почему же так происходит. Мне захватывающе интересно: даты, факты, фамилии. Вся та невидимая постороннему глазу жизнь, которая формирует видимую, чувствуемую, осязаемую жизнь Москвы.
«Мне необходимо записать вас на диктофон. Вы бесценный свидетель…»
Он резко отказывается: «Ничего я вам говорить не буду». — «Боитесь?» — «Не хочу… Бесполезно… Безнадёжно…» — и он встаёт, показывая мне, что наша беседа окончена.
Ну что, ещё картинка? Пожалуйста, могу.
Суббота… Служебный кабинет в пустынном здании. Меня ждут. Снова приёмная пустая. Кабинет, за кабинетом комната для отдыха, как и положено в таких офисах, где на столе — гроздья разнокалиберных телефонов. Я спрашиваю:
«Мне известно, что вы знаете — и можете мне сказать, какая фирма и кто конкретно оплачивал зарубежные путешествия Лужкова с женой…»
«Сейчас пойду запру дверь… Мало ли что…»
Возвращается. Молчит. Я повторяю свой вопрос. Молчание. «Ну…» — нетерпеливо говорю я ему. Он шёпотом сообщает…
Опять вечер, квартира… Чужая квартира, где ждали и меня, и моего собеседника. Меня интересует, кто же сильнее сегодня в реальном раскладе реальной московской власти — Лужков или Быстров? Слышу:
«Быстров может подписать любую бумагу на передачу земли или зданий…»
Спрашиваю, в работе скольких же фирм участвует сам Быстров. Слышу то, что и предполагал сам:
«Этого никто не знает… Одна фирма создаёт десять филиалов, те филиалы — ещё филиалы, и так далее, и так далее. Однажды я услышал от [называется одна известная фамилия]:
„Боюсь, мы однажды проснёмся, а пол-Москвы уже его…“»
Но и этот разговор — тоже с условием не называть имени моего собеседника.
Даже только эти картинки, основанные на действительных, а не на киношных событиях, которым я стал свидетелем на протяжении последних месяцев, позволили бы мне поставить точку и сказать вам, нашему президенту: нет, не всё ладно в нашем королевстве. Если присутствует страх в беседе, состоявшейся шёпотом, во взгляде (подёрнутом дымкой неуверенности в завтрашнем дне), в нервном сжигании записок с информацией, то уже только это должно заставить вас немедленно начать проверку деятельности московских властей. При помощи депутатов России, при помощи независимых от московских властей экспертов, при помощи специально назначенной вами следственной группы.
Но на основании только этих личных впечатлений я не позволил бы себе ещё раз повторить слова, уже как-то сказанные мною на страницах «Литературной газеты»: я очень боюсь, что на плечах нашей молодой демократии к власти пришли мафиозные структуры, которые уже поделили между собой сферу влияния в Москве, которые уже распродали друг другу лакомые куски столицы, которые наелись настолько, что та дымка демократии и августовской победы, которой они прикрывали свои подпольные операции, стала для них уже ненужной, лишней, уже мешающей им в своём поступательном движении. Они готовы обернуться и против демократии, и против тех, кто олицетворял её на митингах на Манежной, на баррикадах вокруг Белого дома.
Кто же сегодня реально управляет Москвой? Те, кто сумел распорядиться московским имуществом, то есть землёй, зданиями, целыми районами.
РАЙОН, где находится «Литературная газета» (а он в двух шагах от Сретенки), уже давно облюбовали киношники, чтобы снимать фильмы о войне: столько много домов, глядящих на мир пустыми глазницами! Они пустуют уже не первый год. И не только здесь, в нашем районе. Один из моих собеседников раскрыл мне тайну, почему же их не спешат ремонтировать: чем хуже дом, тем ниже становится его балансовая стоимость, тем дешевле передать его на баланс какого-нибудь СП (недаром же всё уменьшается и уменьшается объём работ Мосремстроя!) и тем выгоднее реально продать его. За реальные деньги, которые, вероятнее всего, осядут на Западе.
Сколько их, этих истинных хозяев Москвы? Кто истинный покупатель зданий? На эти вопросы сегодня никто не сможет ответить. Кроме разве тех, кто проводит эти операции, посмеиваясь над очередным газетным разоблачением. Но я теперь понимаю реальный механизм, который позволяет купить одним и не допускает к бизнесу других.
У нас не может быть чистых капиталов. Но существуют три типа капиталистов наших, новых, появившихся на рынке. Первые — бизнесмены, которым шанс выйти на рынок дало изменение Системы. Второй — реальный преступный бизнес, которому наша неразбериха позволила отмывать свой чёрный капитал (хорошо знаю: однажды был удостоен чести услышать неприкрытые угрозы в свой адрес от бывшего владельца уголовного «общака», который, «цивилизовавшись», стал владельцем популярного СП). Но и первые, и вторые — дети по сравнению с прежними официальными структурами власти, которые — мимикрируя — остались реальными хозяевами Москвы. Первые могут выйти на рынок, только лишь заручившись поддержкой третьих (а чаще всего поддержка — это взятки в виде участия в прибылях либо в натуре, борзыми щенками — будь это «ценный подарок» или лишняя поездка за границу за счёт частной фирмы). Вторые, то есть уголовный бизнес, могут создать свои фирмы, оказывая третьим услуги по запугиванию или устранению противников. Но бал правят третьи, являясь на самом-то деле первыми, основными, козырными, как когда-то, на заре рынка, называли юные фарцовщики солидняк, который сам никогда не показывался возле комиссионок.
Впервые на моей памяти на них, на солидных, на истинных хозяев бала, вышел молодой журналист из «Комсомолки» Денис Молчанов, открыто обвинив вице-мэра Ю. М. Лужкова в участии в так называемом «Оргкомитете» — по существу, частной фирме по приватизации нежилых помещений, в которую сплошь входили ответственные чиновники московского правительства. Уже впоследствии, изучая документы «Оргкомитета», я поразился, с какой лёгкостью он распоряжался городским капиталом и даже, не стесняясь, проводил лжеаукционы, где первоначальная стоимость квартир на продажу равнялась сумме, которую за эту квартиру учредители аукциона получили, и при том — покупатель был обозначен одним и тем же номером (эти материалы находятся в прокуратуре Москвы, увы, без движения). Тогда вице-мэр написал письмо в «Комсомолку» о том, что он отказался получать деньги за то, что входил в правление «Оргкомитета».
Но совсем недавно я прочитал справку о деятельности московской регистрационной палаты (она регистрирует новые СП), где сказано, что «большинство учредителей вышеупомянутых [А упомянуто более десятка новых фирм и СП. — Ю. Щ.] структур — это подразделения мэрии Москвы, которые внесли в качестве учредителей определённые материальные средства». Среди названных структур — Внешнеэкономическое международное объединение «АТМАК», АО «Мосинвест», «Мосприватизация», «Московская гильдия» и другие. Среди учредителей — Ю. М. Лужков, И. Н. Орджоникидзе, 1-й заместитель московского премьера, Э. А. Бакиров, заместитель премьера московского правительства, и другой, такой же чиновный люд.
Одной из самых влиятельных московских структур многие собеседники называли мне СП «Мост». У меня нет доказательств прямого участия в руководстве СП Лужкова, но в его личной заинтересованности, в лоббировании «Моста» есть.
10 июля 1991 года за подписью председателя Московского Совета Н. Н. Гончара и четырёх руководителей правоохранительных органов на имя Г. X. Попова было направлено письмо с просьбой передать незаконченное здание на Крестьянской заставе, принадлежащее ранее Министерству медико-биологической промышленности СССР, московскому фонду поддержки правоохранительных органов, где бы разместились многие ютящиеся в тесноте организации — от Управления юстиции до Государственной налоговой инспекции по Москве. На письме стоит резолюция ответственного сотрудника московской мэрии А. Б. Соколова:
«Пр. найти решение вопроса. Договорённость Костанова с Поповым имеется».
Пока шла переписка различных структур мэрии, самоличной властью Лужкова здание было передано СП «Мост». Ю. А. Костанов, начальник Управления юстиции Москвы, с удивлением пишет, обращаясь к Г. Х. Попову:
«Согласно состоявшейся с Вами договорённости о положительном решении этого вопроса, материалы для подготовки Вашего распоряжения были направлены в Москомимущество. Более двух месяцев Москомимущество всячески затягивало решение этого вопроса, ссылаясь на протокол совещания по вопросам сотрудничества госконцерна „Биопрепарат“ и Москомэкономики правительства Москвы… Произведённой нами проверкой установлено, что данный концерн не был зарегистрирован в установленном порядке и не может быть признан юридическим лицом, претендующим на это здание. После того как Москомимущество убедилось в несостоятельности претензий этого концерна на названное здание, неожиданно появилось распоряжение правительства Москвы за номером 406 РП от 30.09.91 г. [За единоличной подписью Лужкова, как свидетельствует имеющийся у меня на руках документ. — Ю. Щ.] об оформлении купли-продажи здания в собственность СП „Мост“. Однако на Ваше имя и в адрес председателя Моссовета заместителем Москомимущества Ю. Г. Файерманом была направлена справка от 11.10.91 г. [И этот документ у меня есть. — Ю. Щ.], в котором факт продажи здания замалчивается. В связи с тем, что данное распоряжение принято в нарушение Закона РСФСР „О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР“, просим Вас отменить указанное распоряжение».
Это лишь одно подтверждение всесильности «Мост» и тех, кто за ним стоит. По моим данным, «Мост» за бесценок скупил в Москве уже больше сотни зданий, и никакой закон не в силах ему помешать.
Сильнее законов — люди. Те, кто, прикрываясь именами демократических лидеров, уже давно готовился к тому, чтобы, когда уляжется демократический ажиотаж, прибрать к рукам, может быть, основное московское достояние: землю, здания, организации, средства массовой информации.
Мои коллеги — журналисты независимых изданий то и дело получают повестки в районные налоговые инспекции. Мои доходы, как и доходы моих коллег-журналистов, зафиксированы в редакционной бухгалтерии. Но интересно, заполнит ли налоговую декларацию Ю. М. Лужков? И как он объяснит, какие доходы позволили ему провести отпуск вместе с женой в США или — тоже с женой — в декабре прокатиться в Англию?
Не могу же я поверить, что за какие-то услуги в первом случае «спонсором» поездки выступила австрийская фирма «Нордекс», а во втором СП «Мост»?
Меня также очень интересует, как заполнял налоговую декларацию Е. И. Быстров, ещё до недавнего времени — управляющий делами Президента СССР Горбачёва, а сегодня — по словам многих моих собеседников — один из крупнейших владельцев собственности в Москве. От его слова — и тому есть множество свидетельств — зависит решение московского правительства о передаче здания в аренду или района на реконструкцию. Да и он сам часто ставит свою подпись там, где должна была стоять подпись совсем другого человека. Так, в официальном документе московской прокуратуры, касающемся незаконной регистрации одного международного объединения, я прочитал:
«В тех местах, где должна стоять подпись Г. Х. Попова, стоит подпись бывшего ответственного сотрудника исполкома Моссовета [И такая была одна из многочисленных должностей Быстрова. — Ю. Щ.]: Быстров Е. И.»
Кто он? Почему имеет такую власть в Москве?
Член Конституционного суда России, а в прошлом известный своей борьбой с московской мафией, следователь Владимир Иванович Олейник рассказал мне (и разрешил сослаться в газете на его слова):
«После путча, в первый день, когда на сессии российского парламента появился М. С. Горбачёв, я послал ему записку, в которой спросил: почему в нашем ближайшем окружении оказались люди, которые были „авторами“ по крайней мере трёх тихих переворотов и каждый из которых в той или иной степени фигурировал по уголовным делам, что я вёл: Никольский, Быстров. Моя записка была первой, которую он получил. Он прочитал её и, не ответив, положил в карман».
В. И. Олейник не скрыл от меня своего удивления тем, что последний раз встретил Быстрова на заседании общественного совета московского управления безопасности России:
«Он вёл себя там, как хозяин…»
Они, они, Борис Николаевич, стали сегодня реальными хозяевами Москвы. Кажется, что совсем другие, новые люди — не замаранные прошлыми грехами. Но нет. Если новые — то так, для прикрытия, чтобы, повязав их, новых, в свои дела, до поры до времени вслед за ними повторять демократические лозунги, втихомолку посмеиваясь над тем, как они ловко обвели всех вокруг пальца, оставаясь, как и раньше, реальными хозяевами нашей жизни.
МОГУ ПРИВЕСТИ ещё один пример реального хозяина: П. С. Богданов, бывший начальник ГУВД Москвы, сегодня — председатель фирмы «СЕАБЕКО», резиденция которой находится на Петровке, 19, в здании, принадлежащем ГУВД.
Меня давно интересовали связи П. С. Богданова и других милицейских генералов с советско-кувейтским совместным предприятием «Совкувейт инжиниринг». Хоть убейте, но когда у меня на руках оказались финансовые документы, свидетельствующие о том, что СП оплачивало поездки Богданова (ещё когда он был начальником ГУВД) и ныне действующих его заместителей за рубеж, то никакое другое слово, как коррупция, я придумать не мог. Невозможно даже представить, какой бы поднялся скандал, будь наша страна цивилизованной, если бы мой американский коллега выяснил, что в 1990–1992 годах Богданов получил от «Совкувейта» на командировочные и представительские расходы 3500 марок ФРГ и 1600 фунтов стерлингов, первый зам. начальника ГУВД Томашов (и вчерашний, и сегодняшний) — 800 долларов на одну и 2348 долларов на другую поездку, а также 1000 марок ФРГ, замы начальника ГУВД Балагура — 750 долларов США и Шаранков — 2700 марок ФРГ.
Да, да, понимаю. Милиция бедна, нищенски бедна, и, может быть, только с помощью частной фирмы таким вот, не совсем цивилизованным образом руководителям московской милиции удавалось пробить за границей что-то полезное для всей милиции. Но вот что свидетельствует инспектор 10 отделения ГАИ Москвы В. Кендзя (его слова привела газета «Щит и меч» 30 апреля с. г.):
«Два года уже работает „Совкувейт“ при ГАИ Москвы, а как были мы в нищете, так и остались. На большинстве иномарок, которые приобретались на вырученную валюту и предназначались якобы для несения службы, катаются руководители. Зато сотрудники работают на развалюхах, купленных несколько лет назад по дешёвке».
По словам того же Кендзя, сегодня около 15 его коллег полностью перешли на обслуживание коммерсантов. Особые симпатии гаишное руководство питает к главе фирмы «СЕАБЕКО» гражданину Канады Бирштейну. Очевидно, потому, что он является и учредителем СП, где председателем бывший шеф ГУВД П. С. Богданов. Сам господин Бирштейн ездит на «Чайке». В его распоряжении машины с милицейскими номерами, на которых установлены «маяки» и сирены.
Эти факты, естественно, поразили меня, уважаемый президент, и я стал выяснять: кто-нибудь пытался разобраться, где здесь правда, а где — нет? А если правда, то она, как известно нам с детства, должна была восторжествовать?
По приказу одного из зам. начальников ГУВД в «Совкувейт», так щедро снабжающий валютой милицейских начальников, в январе была направлена группа с Петровки, 38. Только она приступила к работе, как последовал приказ Томашова: немедленно прекратить проверку.
Не успели лишь убрать налоговую инспекцию. И её выводы, которыми я располагаю, позволяют понять, как действуют подобные фирмы, ограждённые от любых посягательств закона окриками бывших — но и сегодняшних — начальников:
«На основании имеющихся на момент проверки документов установлено занижение прибыли в 1989-м и 1990 годах соответственно на 262.3 и 217.7 тысячи рублей. В бюджет недоплачено налога 127.3 рубля… Всего по проверке подлежит внесению в государственный бюджет 733.4 тыс. рублей. Иностранный и советский участники СП СКИ [„Совкувейт инжиниринг“. — Ю. Щ.] не внесли взносы в уставной Фонд предприятия. Таким образом, данное совместное предприятие является несостоявшимся и подлежит ликвидации»,
— указывает в справке начальник Государственной налоговой инспекции по Москве Д. Г. Черник.
Его подчинённые, непосредственно проводившие проверку, приводят ещё более интригующие детали деятельности СП, так щедро осыпающего своими благами московских милицейских начальников.
«В учредительном договоре и в уставе отсутствует печать иностранного участника. Документ, предоставляющий право подписывать иностранным физическим лицам указанные учредительные документы от имени иностранного участника — „Kuwait Management Foundation“, а также объяснения по отсутствию печати, проверяющим не представлены».
«Уставной фонд СП согласно учредительным документам должен составлять 2 млн рублей, из них 1 млн — взнос иностранного участника, фирмы „Kuwait Management Foundation“, в свободно конвертируемой валюте, и 1 млн рублей должен был сформироваться равными долями советскими участниками. На момент проверки фактически в уставной фонд никаких вкладов учредителями СП не внесено [!!! — Ю.Щ.]».
То есть фактически руководители московской милиции катались по Западу мало того, что от частной фирмы — от фирмы по существу фиктивной! Какие ещё бизнесмены могли бы себе позволить иметь подобную лафу?! Только те, чей бизнес каким бы он ни был, охраняется государственными структурами.
Вот такие дела. А теперь к тому, с чего я начал. К страху.
ТАКИМ, каким я его описывал в начале этой статьи, был «пейзаж», на фоне которого и разворачивалось это расследование. Обычно в подобных ситуациях опускаешь то, что непосредственно не входит в систему железных доказательств. Точно так же, как не станешь же ты описывать, каким взглядом пронзил тебя какой-нибудь тип, которого ты поймал на элементарной лжи.
Поведение людей, с которыми мне пришлось встретиться во время расследования, само по себе является доказательством того, что не всё гладко в нашем так и не ставшем Датским королевстве. Собеседники предпочитали разговаривать со мной таким образом: то назначая встречи вдали от их официальных кабинетов, то на всякий случай оставляя свои служебные автомобили подальше от редакции. И я постепенно начал понимать почему.
Естественно, первое, что пришло в голову, было: они боятся. И страх этот казался мне нормальным: кому хочется, чтобы тебя переехала машина или какой-нибудь идиот всадил пулю в живот? Тем более что от моих собеседников, людей, повторяю, осведомлённых, я немало наслушался о нравах тех, кому может помешать открытие всей правды о тайных московских операциях: и о том, какие фирмы имеют сегодня свои собственные охранные и контрразведывательные структуры (часто из бывших работников КГБ и ГРУ); и о том, как и кто пользуется услугами чёрных уголовников; и о том, что нанять сегодня убийцу не такая уж большая проблема — в столице профессионалов подобного рода (по крайней мере, мне так сказали) около шестидесяти, заказы они выполняют аккуратно и, как правило, в срок до 24 часов. Недели две назад и мне (из лучших, кстати, побуждений) посоветовали копать уровень пониже, ну, допустим, супрефектов, так как иначе могут ухлопать за полмиллиона.
«А можно за сто тысяч, а четыреста отдать детям?»
— пошутил я, но моя шутка не была понята.
Но нет, нет… Чем дальше я пытался разобраться в психологии подобного страха перед диктофоном или заверенной цитатой, тем больше приходил к выводу: да нет, всё куда сложнее, чем даже вопрос о собственной жизни и смерти. Останавливало моих собеседников другое, совсем другое…
ОЩУЩЕНИЕ, что бороться бесполезно. Уже бесполезно. И это самый грустный вывод, который я сумел вынести из расследования.
Даже если у прокуратуры появляются материалы, которым надо дать ход, никакого хода не получится. Вот одна из справок, что мне удалось получить в московской прокуратуре (может, и Вам она будет интересна, Борис Николаевич):
«В публикации „Виражи Мосагропрома“ в „Экономике и жизни“, июнь 1990 г., со ссылкой на проверку отдела финансов АПК Минфина РСФСР приведены сведения о причинении ущерба бюджету РСФСР на сумму от 50 до 100 миллионов рублей в 1988–1989 гг. руководством Мосагропрома (Лужков Ю. и др.). Используя инструкцию Минфина, Госплана и др., предусматривающую выплаты из бюджета торгово-заготовительным организациям для покрытия убытков, связанных с закупкой и реализацией плодоовощной продукции, они по самым скромным подсчётам незаконно „выкачали“ из бюджета свыше 100 млн рублей. Дело в том, что дотации должны были идти только на картофель и овощи, покупаемые населением. Но население не съело многие тысячи тонн овощей, на которые получены дотации…»
— это о фабуле истории, которая нуждалась в самой тщательной проверке.
А теперь о том, как эту проверку не удалось провести.
«Принимаемые меры к проведению объективной ревизии оказываются безрезультатными. Отовсюду один ответ: „Мы такие проверки проводить не обязаны“ — из Минфина СССР, Минфина РСФСР, из Госкомиссии Совмина СССР по продовольствию и закупкам. Отказало и ГлавКРУ Мосгорисполкома, сославшись на то, что контроль за использованием бюджетных ассигнований должны осуществлять организации финансовой системы. Документальная ревизия была проведена специалистами Мосагропрома, но они, будучи заинтересованными лицами, не отразили обоснованность расходования государственных дотаций. Затем материалы истребованы в ГУБХСС МВД СССР и вышли из-под надзора прокуратуры города».
Точно так же произошло и с «мясной историей», которая затерялась сейчас где-то в архивах, по-моему, Москворецкой прокуратуры. Там тоже шла речь о Мосагропроме (тогдашний руководитель — тот же Ю. Лужков), и точно так же из-за отказа различных ревизоров проводить ревизию она, кажется, канула в Лету.
Не тогда ли и были заложены те правила игры, по которым практически безнаказанно можно было в будущем сыграть любую партию, какую ни захочешь? Это ещё тогда, в те годы? А сегодня, когда московское правительство имеет практически неограниченную власть?
Может, раньше те, кому грозила проверка, и волновались и, как тогда было принято, «искали выходы на», «просили похлопотать о», «приглашали в сауну для»… А сегодня… сегодня уже можно отмахиваться, как от надоедливых мух, от любых обвинений и любых обвинителей.
Другой документ датирован уже нынешним, 1992 годом.
«В декабре 1991 г. Малый Совет принял в качестве депутатского запроса обращение Г. П. Бодренковой к вице-мэру Москвы, а в январе с. г. в связи с неполучением ответа седьмая сессия Моссовета повторно направила этот запрос Ю. Лужкову. Запрашивалась конкретная информация о поступившей в Москву в январе — ноябре 1991 г. гуманитарной помощи из стратегических запасов Западного Берлина и бундесвера…»
Далее в справке, подписанной депутатами Г. П. Бодренковой, В. Н. Ивановым и О. И. Качалиным, сказано, что в ответе, который наконец-то был получен, «не представлена запрошенная информация по целому ряду вопросов, в том числе — об общей величине поставок, адресате… Вызывает удивление тот факт, что на запрос, адресованный вице-мэру Москвы, поручение подготовить ответ было дано лишь одной из организаций, в которую направлялись для продажи грузы гуманитарной помощи. Тем самым создана предпосылка направления в Моссовет неточного, неполного ответа. Ю. М. Лужков не мог не знать, какие организации осуществляли приёмку и продажу гуманитарной помощи из ФРГ…»
Депутатам пришлось самим провести элементарные, как они пишут, подсчёты, которые позволили им заявить:
«По информации, полученной из Главмосфинуправления, на счёт фонда социальной защиты населения на 1.12.91 г. поступило от реализации гуманитарной помощи 47 млн 253 тысячи рублей. Учитывая, что гуманитарная помощь из Германии оценивалась в 250 тыс. тонн, указанную сумму следует признать весьма незначительной… Проведённые расчёты позволили оценить общую сумму выручки от реализации товаров: эта сумма равняется 278 млн рублей…»
«Проведённый анализ свидетельствует таким образом о недопоступлении многомиллионных сумм от реализации гуманитарной помощи. Очевидная несложность получения данного вывода руководством городской администрации может свидетельствовать либо о полном отсутствии контроля с их стороны за поступлениями и реализацией в торговле гуманитарной помощи, крайне неэффективной организации дела, либо о наличии очень крупных злоупотреблений и махинаций при формировании финансовых ресурсов для социальной защиты населения Москвы».
Этот документ попал ко мне несколько дней назад. Но думая о том, кто же может сегодня провести реальное расследование фактов, вскрытых московскими депутатами, всё больше и больше прихожу к выводу: да никто, в Москве — никто.
Сегодня советник Ю. М. Лужкова — бывший зам. начальника московского КГБ Е. П. Карабанов (как говорили мне его подчинённые, когда-то один из лучших борцов с коррупцией) и бывший зам. начальника ГУВД Москвы, курировавший оперативные службы, А. П. Бугаев. Советники на то и советники, чтобы вовремя оградить своего шефа от неприятностей. Московская милиция? Боюсь, её руководству не до этого: самим бы разобраться со своими зарубежными поездками. Госбезопасность? Один из её сотрудников сообщил мне, что в «эти сферы» им лезть заказано.
Кто же тогда, Борис Николаевич?
В том счастливом и светлом августе, когда мы думали, что жизнь, о которой так долго мечтали, — вот она за углом, только протяни руку, — не знаю уж кто дал вам подмахнуть Ваш, президентский указ, аналога которому в цивилизованном мире, наверное, нет. Цитирую, чтобы напомнить:
«Установить, что Государственная налоговая инспекция Министерства финансов РСФСР по городу Москве в своей деятельности подчиняется как Министерству финансов РСФСР, так и правительству Москвы».
Последний рычаг государственного контроля был передан в подчинение тому, кто сам в этом контроле — хотя бы теоретически — должен был нуждаться.
Ну, а что будет дальше? Месяца три назад началась кампания против Г. Х. Попова и в газетах, и на митингах, и в очередях. Чувствовалось, он вот-вот уйдёт в отставку. Боюсь, что недолго ездить на «BMW» (а ещё совсем недавно это была «Вольво», которая принадлежала… «Совкувейту») и руководителю московской милиции Аркадию Мурашёву, человеку, в чьей персональной честности я не сомневаюсь.
Их роль сыграна. Теперь они уже больше не нужны людям, которые являются истинными хозяевами Москвы. Слов о демократии хватит. И оттого-то в опасности демократия. Нет, ей ещё не нанесли поражение. Но ею просто воспользовались, чтобы сыграть в какие-то свои, ещё не познанные нами игры.
Всё осталось по-старому. Возможно, одна группа сменила другую. Но из той же, из той же старой команды, и даже — породнённая с ней (говорят, 1-й зам. премьера Москвы К. Э. Буравлёв — зять 1-го зама премьера Москвы Б. В. Никольского, того самого, тбилисского; управляющий делами московской мэрии — зять Костенко, многолетнего, ещё при Гришине и Промыслове, заместителя председателя Моссовета).
Вот почему всё чаще и чаще думаю я в последнее время о том, что мы вновь стоим на пороге перемен. По крайней мере в Москве уже новый хозяин. Первым лицом стал Ю. М. Лужков.
Роли распределены. Музыка написана. Осветители на месте. Остаётся лишь выбросить декорации, изображавшие романтический летний рассвет в центре города. Дирижёр взмахнёт палочкой. Ну, ну, начали…