Весна, которую они защитили
ЮРИЙ ЩЕКОЧИХИН. Ему 21 год. Он студент факультета журналистики Московского университета. Сотрудник газеты «Московский комсомолец».
«…Был он тихий и слабый. Но Москва без него Ничего не смогла бы, Не смогла ничего».
Ты не думай, я всё понимаю. Мне показали ту старую фронтовую газету. Ты-то её не видел.
«Володя Федотычев. Герой обороны восточного берега Нары в критические часы 22 октября 1941 года. Боевой участник разгрома и изгнания немцев из Горчухина 8 ноября. Грозный для врага солдат из числа 38 при катастрофическом разгроме вражеской группировки у кирпичного завода 1 декабря 1941 года, где юный герой-патриот сложил свою славную голову за Советскую Родину».
Тебя убили в первый декабрьский день 1941-го, и ты так и не услышал, как звенит звонок в этой школе. В 310-й школе Бауманского района Москвы.
6 июля 1941 года было не до звонков.
6 июля закончили формирование IV дивизии Народного ополчения Куйбышевского района, твоей дивизии.
А вот сейчас прозвенит звонок, и, если бы ничего не случилось, мы бы могли вместе стоять здесь и ждать, когда с грохотом откроется дверь и выбегут Витя Зазулин, и Оля Ткаченко, и Наиль Алиев, я Лена Жаринова, и Лена Клюева, и Володя Альтшуллер, — одним словом, весь 6 «А» сегодняшней 310-й. И кто-то кому-нибудь подставит ножку, и кто-то обидится, а кто-то засмеётся так, что зазвенят стёкла. А потом узнают тебя. Обязательно узнают.
Ведь это 6 «А» показал мне твою фотографию и вырезку из старой фронтовой газеты.
А мы бы стояли и смотрели. И был бы ты сегодня намного старше, чем я.
Но так уж вышло. Старше я. Тебе — семнадцать.
...Тебя нет, нет многих и многих бойцов дивизии Народного ополчения Куйбышевского района. Они остались в 1941-м. Возле Горчухина, Мишукова, Атепцова, Филина, ещё десятков двух подмосковных сёл и деревень, где встали на рубеж обороны Москвы ополченцы, в прошлом рабочие фабрики «Красная швея», журналисты «Вечерней Москвы» и «Московского большевика», сотрудники Наркомата внешней торговли. Наркомата просвещения, Госплана, Центросоюза. А что же осталось? Пробитая каска, гильзы от патронов, горсть земли, исполосованной металлом, — экспонаты музея 310-й школы?
Нет, остались солдаты и командиры, политработники и медсестры. Те, кто вроде бы никак не мог уже остаться в живых.
Остались, потому что есть Витя. Оля, Наиль, Лена. Володя, есть учительница Клавдия Ильинична Силуянова, руководитель красных следопытов 310-й школы, есть друзья тех, кто погиб, защищая нашу Москву, — ветераны дивизии Народного ополчения.
Остался связист Сергей Новиков, который, умирая, зубами соединил порванный провод, и для не очень-то дисциплинированного человека из 6 «А» Вити Зазулина он сейчас уже никак не история. Новиков — человек, который после долгого-предолгого путешествия снова пришёл к ним, в 310-ю. Потому что его нашли Витя и его друзья.
Осталась и смертельная схватка в четырёх километрах от Нары, у кирпичного завода, когда 38 человек не отступили ни на шаг дальше, ни на шаг к Москве. Бой этот был 1 декабря 1941-го, а потом ещё много раз появлялся он в памяти.
И когда приходили школьники сюда, на 71-й километр Минского шоссе, то за плечами у них, казалось, уже не рюкзаки, а вещмешки.
А значит, тут, где-то рядом, в школьных коридорах, затерялся Володя Федотычев. Он просто вышел. Он ждёт звонка.
И потому-то говорю я ещё одному человеку:
— ...Здравствуйте, Фёдор Степанович. Здравствуйте, товарищ комиссар... Я всегда очень завидовал людям, которые в совершенстве владеют иностранным языком. Как вы, например, английским.
Только какой уж там английский...
Три захода вражеских бомбардировщиков. Один за другим. Тонны бомб.
Я не представляю, как это, но, наверное, страшно.
А потом стало тихо. Совсем тихо, как, по-видимому, и случается перед атакой. И кто-то вдруг закричал:
Вы, Фёдор Степанович Гайворонский, комиссар батальона, погибли 17 октября 1941 года возле деревни Мишуково.
...Здесь, на этом же месте, несколько лет назад ребята сидели у костра, и здесь они повстречались с ополченцем Валерием Николаевичем Кузьминым.
— Комиссар сказал мне перед смертью, что он — работник Наркомата просвещения. Найдите, ребята, его следы…
Нашли. Посылали запросы, сидели в канцеляриях, обращались в архивы и потом добились, чтобы имя комиссара Гайворонского было выбито на мемориальной доске Министерства просвещения РСФСР.
Два года искали его родных. И наконец 7 мая 1971 года позвонили в квартиру дочери Фёдора Степановича, а 9-го — Витя, Оля, Наиль, Лена, Володя пришли к Вере Павловне Гайворонской, жене комиссара.
— Я знала, обязательно придут люди и скажут, как он погиб.
...Искать дальше. Снова походы. Каждое воскресенье. В любую погоду. Путь от Москвы до Башкино. Здесь дивизия заняла рубежи, здесь, вдоль железнодорожного полотна.
Деревня Мишуково. Последний бой комиссара. Ведь должен же кто-нибудь помнить, где он умер, где похоронен?!
И ещё один день, который весь 6 «А» будет всегда вспоминать, даже когда станет он не 6-м, а 10 «А»: на безымянной прежде могиле установлен обелиск.
Но местные жители сказали, что здесь, на этой самой земле, захоронены ещё два бойца дивизии Народного ополчения.
Искать и искать. Многих ещё. Ведь где-то потеряны следы санинструктора Ани Зудиновой.
И наступит день, когда можно будет сказать:
Для тебя слишком легка была сумка с красным крестом. Рядом с ней всегда висел пистолет.
Ты бежала в атаку с винтовкой наперевес. Впереди.
Однажды, когда погиб почти весь орудийный расчёт, ты встала на место тех, кого уже не было.
Ты распахивала двери блиндажей, и в руках твоих была «Правда» со знаменитой статьёй о девчонке, которую вначале называли «Таней».
Ты хотела быть разведчицей. Ты хотела стать такой же, как Зоя Космодемьянская, «Таня».
И тебя возьмут в разведшколу. Ты погибнешь позже, уже не под Москвой.
— ...Так что, Володя, здравствуй!
Сейчас прошло уже тридцать лет. Окопы заросли, и с трудом различишь сейчас воронки от бомб.
На втором этаже 310-й школы висит огромный стенд — боевой путь твоей дивизии Народного ополчения Куйбышевского района, переименованной сначала в 110-ю стрелковую, а затем в 84-ю гвардейскую стрелковую Карачаевскую краснознамённую ордена Суворова дивизию.
Когда собираются здесь, в школе, твои друзья и командиры, тогда негде сесть в переполненном актовом зале, и на сцену выходит Володя Альтшуллер, ученик и поэт 6 «А»:
Чтоб вспомнить тех, кто с честью пал в бою.
Кто воевал — на улице и в поле.
Обороняя Родину свою.
Собрались ополченцы в нашей школе…
Бои шли в километрах от Москвы,
Формировались взводы и отряды.
Преграды возводили, рыли рвы.
Записывались все. Так было надо...
Надо было. И Москва сформировала 12 добровольческих дивизий Народного ополчения численностью более двухсот тысяч человек.
Надо было. И 25 истребительных батальонов встали на рубеж обороны.
Надо было. И 520 тысяч литров крови сдали москвичи для спасения жизни раненых солдат.
Надо было. И 60 мальчишек и девчонок 346-й школы этого же Бауманского района объединились в Тимуровскую дружину, чтобы гасить зажигательные бомбы, помогать семьям фронтовиков, дежурить в госпиталях, и через три года, в 1944-м, Маршал Советского Союза С. М. Будённый вручил командиру дружины Вите Андрюкову медаль «За оборону Москвы».
Ты не знаешь об этом, Володя Федотычев.
Шести дней не доживёшь ты до начала наступления под Москвой.
Нескольких месяцев — до первой военной весны.
Трёх с половиной лет — до Дня Победы, до 9-го Мая.