Холодная война как семейное дело: Джордж Кеннан среди ссыльных
Американец, который поехал в Сибирь, и в одиночку сумел настроить общественное мнение США против царской России.
Дикий край, Восточная Сибирь, места, которые и сами русские, проживающие в столицах, представляют смутно. Деревня, почтовый экипаж в ожидании перекладных, зеваки, привлеченные нездешним видом двух господ, сидящих в экипаже.
«Между тем собравшаяся толпа любопытных наблюдала за каждым нашим движением, обсуждала достоинства нашего “новомодного” тарантаса, и пыталась узнать у ямщика, кто мы такие и куда держим путь. Не получив из этого источника никакой информации, один из них, седовласый старик без шапки, решил обратиться ко мне:
- Барин! Дозвольте узнать – куда несет вас Бог?
Я ответил, что мы едем в Омск и Семипалатинск. “А-а-а!” – пробормотала толпа с чувством удовлетворенного любопытства.
- А откуда изволили приехать? – продолжал допытываться старик.
- Ага! – снова выдохнула толпа.
- А это русский город? – не унимался старик.
- Америка – не город, – выкрикнул мальчик с неглупым выражением лица, стоявший с краю толпы. – Это страна».
Америка – это страна. Пассажир новомодного тарантаса, сносно говорящий по-русски, – американец. Человек непростой судьбы. Раз побывав в России он, во-первых, Россию полюбил, а во-вторых, стал на родине выдавать себя за большого эксперта по России. Его рассказами о России заинтересовались и американские газеты, и русское правительство, у него появился шанс вернуться. И еще раз вернуться. В ходе третьего своего путешествия он и правда стал настоящим знатоком русской жизни, увидел то, что русская власть не любила выставлять напоказ, и написал отличную книгу, которую немедленно в России запретили.
Обличитель террористов
Отец – школьный учитель, мать – дочка священника. Отец влюблен в новомодное изобретение – телеграф. Он думает, что телеграф изменит человеческую жизнь. Младший сын разделяет увлечение отца, хотя и не знает еще, что его жизнь телеграф действительно изменит радикально. Сын становится телеграфистом.
В 1865 году двадцатилетний Джордж Кеннан едет на Чукотку – из США в Россию собираются тянуть через Берингов пролив телеграфный кабель, его посылают разведать маршрут. Командировка растягивается на два года, вернувшись, Кеннан пишет о своей поездке книгу. Особого фурора книга не производит. Кеннан, поднакопивши денег, снова едет в Россию, на этот раз – на Кавказ. Еще одна книга, еще одна неудача. Он работает кем придется, успевает побывать банковским клерком, страховщиком, продавцом школьных учебников. Но хочет быть писателем. Скитается по редакциям, что-то печатает, выступает с лекциями о России, выдавая себя за знатока далекой страны. Впрочем, не факт, что в Штатах тогда было много более квалифицированных знатоков империи царей, чем Кеннан.
Одна из лекций в начале 1880-х посвящена русским революционерам и сибирской ссылке. Тема горячая: в России зверствуют террористы, недавно убит император Александр Второй, Освободитель, кто все эти люди и чего добиваются – на Западе не очень понимают, но сочувствуют, скорее, российским властям, чем бомбистам. Эксперт-русовед Кеннан в тренде: ссылаясь на личный опыт, он рассказывает, что террористы – люди, одержимые жаждой разрушения, а царское правительство обращается с ними вполне гуманно. Кеннана поднимают на смех русские политические эмигранты. Пишут, что ссыльных он за время своего пребывания в России видел один раз, да и то издалека (это более или менее правда), и сам не знает, о чем говорит. Кеннан в полемику не вступает, но, видимо, обижается. У него новый проект – он снова хочет в Россию, в Сибирь, чтобы изучить тюрьмы и жизнь ссыльных.
Находится спонсор: популярный журнал Century заключает с бывшим телеграфистом договор на цикл из 12 статей. 6 000 долларов, бешеные деньги. В перспективе также – издание на основе статей книги. Официальная Россия не просто не препятствует – «местам и лицам, подведомственным Министерству внутренних дел» поручается всячески содействовать американскому путешественнику.
В лекциях своих он говорил, что пожизненная ссылка в Сибирь – приятнее и лучше, чем пять лет в американской тюрьме. В Петербурге надеются, что и после ознакомительной поездки взгляды Кеннана не изменятся.
Перелом
По Сибири он путешествовал чуть больше года – с мая 1885-го по август 1886-го. Увиденное его потрясло. Вернулся он другим человеком.
Статьи о Сибири печатались в Century в течение двух лет. В Америке ими зачитывались, их ждали русские политические эмигранты, их читали в России те, кто мог достать журнал и понимал по-английски. В 1891 году вышла книга – «Сибирь и ссылка» (точнее, конечно, «Сибирь и система ссылки», «Siberia and the Exile System»). Спутником Кеннана был художник Джордж Фрост, его ясные и точные зарисовки усиливали эффект текста.
Кеннан едва ли не в одиночку изменил общественное мнение в США. Сочувствовать теперь начали жертвам политических репрессий. Было создано даже Общество друзей русской свободы, собиравшее деньги для ссыльных и публиковавшее материалы об их жизни.
Ну, и мечта бывшего телеграфиста сбылась – он стал настоящей звездой американской журналистики. Много работал, даже в Россию еще раз попал, но там быстро сориентировались, вспомнили былые заслуги, и выслали американца из страны. Освещал Кеннан и ход русско-японской войны. Японцы позволили ему беседовать с русскими пленными, и Кеннан агитировал пленных против царского правительства.
Но что же он увидел в Сибири? А он увидел людей. Политических и уголовников, которые шли по этапу, месили грязь бесконечных сибирских дорог, позванивая кандалами. Видел, как везут на телегах детей и немощных, видел жуткие, грязные, тесные «полуэтапы» (загоны, где каторжные ночевали по дороге от одной точки смены конвойной команды до другой), видел не менее жуткие остроги. Общался с преступниками, слушал и записывал их рассказы – о том, как живут в Сибири, как гибнут в Сибири, как бегут из Сибири. Как моют тайком от властей золото, как создают артели – русские люди в тюрьме, оказывается, склонны к самоорганизации и самоуправлению, – и как выживают артельным умом, совместно принимая важные решения. Как голодают, как терпят издевательства от начальства.
Политические и вовсе его очаровали. Умные, интеллигентные, многие – отлично говорят по-английски. Среди его собеседников – брат знаменитого князя Кропоткина («меня сослали только за то, что я брат своего брата»), писатель Константин Станюкович, Екатерина Брешко-Брешковская.
Он узнал, как ссылают без суда – за неправильные мысли, не за дела. Как приходится объявлять голодовку, чтобы получить листок почтовой бумаги. Как одуревший от всевластия тюремщик может высечь розгами беззащитную женщину.
На обратном пути Кеннан заехал в Ясную Поляну. Оказалось, что Толстой следит за его публикациями, и что его эти тексты тоже потрясли. Великий русский писатель поблагодарил американского журналиста. Американский журналист, как журналисту и положено, написал о встрече статью.
Царское правительство пыталось запустить в Европе и в Америке кампанию по дискредитации Кеннана и его книги, но без особого успеха. Собирались даже выпустить обширное опровержение, однако не выпустили. А иначе был бы у нас еще один «Антидот».
После России
Один из русских журналов взялся переводить по горячим следам статьи Кеннана, но тут же наткнулся на цензурное запрещение. Сокращенный перевод книги был опубликован в нескольких эмигрантских типографиях, и в Россию попадал тайно, среди прочих запрещенных книг. Зато в 1906 году – после Манифеста 17 октября и дарования свободы печати – на русском вышло не менее 10 изданий книги Кеннана. Революционеры любили ее не меньше, чем Лев Толстой. Правда, в Советском Союзе она не переиздавалась, но для историков была доступна, появлялись даже монографии, посвященные американскому борцу с царским режимом.
Сам борец с царским режимом большевистский переворот встретил без восторга. Он считал, что большевики – не освободители вовсе, что рвутся они править бесконтрольно и жестко, и что инакомыслящих будут преследовать с тем же рвением, что и их предшественники. Не угадал: большевики оказались людьми куда более серьезными, чем царские жандармы. Рассказы героев Кеннана о собственных страданиях довольно бледно выглядят на фоне воспоминаний тех, кого изжевал страшный русский ХХ век (и это при том, что американец иногда намеренно сгущал краски – исследователи ловили его на таком неоднократно).
Тем не менее, когда в 1924-м Кеннан умер, в советских газетах появились сочувственные некрологи. Причем не только в центральных, но и в томском «Красном знамени», например.
Однако это еще не конец нашей истории. История любит странные рифмы.
В тридцатые и сороковые годы ХХ века в посольстве США в Москве работал Джордж Фрост Кеннан. Тот самый, с «длинной телеграммы» которого, отправленной в феврале 1946-го госсекретарю США, началась, как многие считают, Холодная война. Он – отец доктрины сдерживания, по его инициативе был создан Институт Кеннана – исследовательский центр, изучавший СССР, а затем – Россию и другие постсоветские государства. Пристально, но без любви.
Сейчас институт – дочерняя структура Фонда Вильсона, признанного нежелательной организацией на территории РФ. В 1952-м этот Кеннан даже стал послом в Союзе, но ненадолго. Объявили персоной нон-грата, выслали
Так вот, он – внучатый племянник нашего Джорджа Кеннана. А Институт называется в честь автора «Сибири и ссылки».
В 1999 году в Петербурге Русско-Балтийский информационный центр Блиц издал в двух томах «Сибирь и ссылку». Все иллюстрации Фроста, прекрасные комментарии и вступительная статья Е.Меламеда (это главный в России специалист по Кеннану, изучавший его еще в СССР), перевод И.Богданова. Когда встречаю в букинистических – обязательно покупаю и кому-нибудь дарю. Ну и у меня свой экземпляр тоже есть. Довольно уже потрепанный.