Ярославль против Москвы
О том, как в XVII веке сошлись в архитектурной битве державная и торговая столицы России.
авторы: Константин Тулупов. Андрей Громов
Мы тут на «Cевере» много писали про памятники русской архитектуры XII-XVI веков и, конечно, еще будем писать, удивляться и восхищаться. Редкое наше везение в том, что они были и что многие из них сохранились. Но настоящий расцвет русского зодчества – XVII век. Именно XVII век создает картину древнерусской архитектуры как массовой и как актуальной (окружающей нас).
Так вот, в основе всего этого богатства лежит противостояние двух городов: Москвы и Ярославля. Именно в Москве и в Ярославле было построено самое большое количество каменных церквей: в Москве около 200, а в Ярославле около 60 (для сравнения в Вологде, Нижнем и Казани, которые замыкают топ-5 русских городов по количеству построенных в XVII веке каменных храмов, не больше 25). Именно здесь появились и развивались две противопоставленные друг другу архитектурные школы, которые определили облик всей русской архитектуры в этом столетии.
Почему Москва, в общем, понятно без особых объяснений. Столица.
А вот почему Ярославль, коротко все-таки поясним. Уже в конце XVI века Ярославль стал крупнейшим торговым центром. Он оказался на перекрестье важнейших торговых путей: на север в Архангельск – главный путь торговли с Европой, «открытый» в XVI веке; и на Юг по Волге и далее в Каспийское море и Персию. Даже на Восток в Сибирь многие торговые пути тоже шли тогда через Ярославль. Более того, во время смуты Ярославль стал не только торговым, но и политическим центром. Именно в Ярославле была ставка второго ополчения, именно из Ярославля оно двинулось на Москву. При этом Ярославль даже не был епархиальным центром – резиденция митрополита Ростовского и Ярославского была в Ростове.
То есть в архитектурной битве XVII века сошлись державная и торговая столицы России
Величественная провинция и скромная столица
Начать надо с того, что в России в самом начале XVII века почти 20 лет никто не строил никаких церквей, зато разрушали и грабили их вполне активно. Смута.
Древнерусская архитектура отличалась от нынешней. Церкви строились не по архитектурным планам, а по образцам. Те, кого мы называем зодчими, не столько придумывали новые формы церкви, сколько воспроизводили образцы, выбирая и изменяя их под конкретные пожелания заказчика, а также под имеющиеся ресурсы (в том числе качество строительных артелей и мастеров), особенности местности и свои представления о прекрасном и божественном. Так вот, за время смуты с актуальными образцами случился большой перерыв. Еще большей проблемой были мастера. Многие просто не пережили смутное время, а те, кто пережили, уже почти 20 лет никаких церквей не строили. Ну и конечно, ресурсы. Смута разорила страну и ресурсы были предельно ограничены.
А потому, когда в Москве возобновляется каменное строительство, то ориентируются на самые простые, не требующие уникального мастерства и больших ресурсов бесстолпные храмы конца XVI века. Они не такие величественные, как четырехстолпные, их общий объем намного меньше, на них не поставишь мощные купола – своды не выдержат, но зато их строить намного проще, а внутреннее пространство за счет отсутствия мощных колонн даже больше. Такими образцами стали малый Собор Донского монастыря и церковь Троицы живоначальной в Хорошове. Это небольшие одноглавые соборы с горкой кокошников. По этим образцам в 1626 году была построена церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Рубцове и дальше именно такой тип храмов стал доминирующим в Москве.
А вот в купеческом Ярославле исходили из совсем другой логики. И взяли за основу совсем другие архитектурные образцы конца XVI века. Спасо-Преображенский собор в Больших Вяземах (мы о нем уже писали) и собор Авраамиева монастыря в Ростове Великом (о нем тоже – он есть на нашей карте Ростова). Идея купеческой столицы, идея нового мира и новой России, которую воссоздали по сути дела здесь, в Ярославле на купеческие и посадские деньги, предопределила выбор храмов соборного типа. Четырехстолпных (редко двухстолпных) с мощными главами и куполами, галереями и приделами. Тот тип храмов, что составляли величие и славу русского зодчества. Тот тип храмов, что строили себе князья и великие монастыри.
Причем в Ярославле начали строить храмы даже раньше, чем в Москве. Первые каменные церкви после смуты были построены еще в конце 10-х годов: Входоиерусалимская (радикально перестроена в XIX веке) и Введенская надвратная церковь Спасо-Преображенского монастыря (от нее сохранилось только основание – там, где сейчас главные ворота Ярославского Кремля). А в 1620–21 году строится приходская церковь Николы Надеина – четырехстолпная, пятиглавая, с галереями. И дальше практически все приходские церкви Ярославля в XVII веке были именно такими.
Купола. Такое разное пятиглавие
Прообразом московских бесстолпных храмов были одноглавые церкви XVI века. И первые московские «новостройки» были тоже одноглавым. Это был не эстетический, а конструктивный выбор: дополнительные главы критически увеличили бы нагрузку на конструкцию, и она бы просто не выдержала их.
Однако эстетическая мода на пятиглавие взяла свое. И, чтобы вписать пятиглавие в бесстолпную конструкцию, главы и купола стали делать маленькими, легкими, ажурными. Чаще всего глухими – они не играли роли дополнительных источников света.
В Ярославле четырехстолпная структура позволяла увеличивать давление на конструкцию, а потому пятиглавие тут было изначально. А развитие его пошло по пути, строго противоположному московскому. В Ярославле главы становились все крупнее и мощнее. Типологически это почти всегда огромные луковичные главы, на мощных барабанах. В итоге, в конце XVII века появился особый тип ярославских храмов, где основная часть постройки заметно ниже, чем высота глав. Самый радикальный храм Петра и Павла на Волге не сохранился, но и сохранившихся, например, Федоровской церкви, достаточно чтобы поразиться этому феномену и восхититься им.
Два храма – два мира
Выбор разных типов храмов предопределил и совершенно разное развитие храмовых комплексов.
В Москве бесстолпный храм скромного объема предопределил развитие горизонтально-вертикальных структур. К храму с запада стали пристраивать невысокие вытянутые пристройки – трапезные. Они тоже не требовали большого строительного мастерства, отлично сочетались с объемом основного храма и создавали дополнительное пространство, в том числе и для службы в зимнее время (подробнее об этом в статье про трапезные). Ну, а к трапезным уже в свою очередь стали пристраивать колокольни, которые создавали дополнительную (и доминирующую) вертикаль. Так появился, распространился и развился один из самых главных типов русского храма – «корабль» – выстроенные в линию церковь, трапезная и колокольня. А первым таким «кораблем» считается церковь Григория Неокесарийского на Полянке. Не все московские храмы выглядели именно так (к тому же, многие трапезные и колокольни были сильно перестроены в XVIII – XIX веках), но трехчастная композиция была повсеместной.
В Ярославле все по-другому. Тут никаких кораблей. И никаких трапезных. Функцию расширения неслужебного пространства храма взяли на себя галереи, которые в Ярославле довольно рано стали делать крытыми (в церкви Николы Надеина изначально была открытая галерея, как в Преображенской церкви в Вяземах, но потом ее перекрыли, и она обрела нынешний вид. А вот функцию зимних храмов надо было реализовывать отдельно, и потому чаще всего рядом с величественным собором строили небольшую теплую церковь. Колокольню пристраивали либо с северо-западного угла храма, либо она вообще стояла отдельно.
В итоге сформировался особый ярославский ансамбль, и многие церкви сразу строились с учетом всей композиции: пятиглавый храм соборного типа с закрытыми галереями, маленькая теплая церковь и колокольня. Они могли быть компактными – прижатыми друг к другу; могли быть разнесенными в пространстве церковного двора, но выстраивались как единое целое. Чаще всего эти комплексы построены на игре, в которой с мощным луковичным пятиглавием сочетались шатровые решения колоколен и приделов. Собственно, шатровые приделы и колокольня стали также общим элементом для всего ярославского стиля.
Большинство ансамблей не сохранилось в полноте – теплые церкви перестраивались или (в советское время) сносились, как не представляющие архитектурной ценности. Сейчас таких комплексов осталось чуть меньше 10. Самые значительные: Храм Николы Мокрого, Иоанна Златоуста в Коровниках, церковь Дмитрия Солунского и Феодоровский собор.
Величественная провинция и роскошная столица
Помните, мы писали про горку кокошников на первом московском храме XVII века и его прообразах XVI века. Так вот, эта горка кокошников имела большое значение. Пусть нет достаточных ресурсов, нет мастеров, способных строить что-то величественное, да и настроение не совсем то. Но вот можно с помощью этих кокошников сделать что-то простое, но очень красивое, бурлящее, живое.
Когда в Москве снова сосредоточились ресурсы, а столичный пафос стал набирать мощь, именно эта идея украшения сделалась определяющей. Продолжая строить простые бесстолпные храмы и «корабельные комплексы», все основные ресурсы, как материальные, так и творческие, в Москве были направлены на убранство церквей. Внешнее убранство московских храмов выстраивается так, чтобы не оставить пустого места, чтобы заполнить декором всю поверхность. Сверху горки кокошников, наличники в самых разных вариантах (причем часто сразу нескольких типов), разнообразные порталы, профилированные структуры, изразцы и еще всякие ширинки (квадратные углубления в стене с орнаментом или изразцами внутри), полуколонки (витые, рифленые), бегуницы (кирпичная кладка, создающая орнаментальный узор из последовательных треугольников) и поребрики. Ко всему прочему, московские храмы начали строить в расчете на раскраску.
Это буйство декоративных элементов появляется в Москве сразу же – опять же вспомним про горки кокошников, а дальше идет по нарастающей и уже в 50-х годах приобретет черты сложившегося стиля. Который в XIX веке, не без пошлости, назовут «русским узорочьем» («дивным узорочьем»).
Храм Григория Неокесарийского на Полянке, храм Николы в Пыжах, Храм Николая Чудотворца в Хамовниках, храм Троицы Живоначальной в Останкине, ну и, конечно, храм Троицы в Никитниках – это только самые очевидные примеры из числа сохранившихся.
В Ярославле никакого буйства декора на фасадах, как правило, нет. Там все вполне скромно. Часто это пустые белые стены. Декором в основном украшали галереи и колокольни – но тоже без избытка: столбики, изразцы, ширинки, орнаментальные пояса. К концу XVII века под влиянием московской архитектуры в Ярославле начинают все богаче декорировать храмы, но все равно основное пространство стен оставляют по большей части открытым. Показательно, что в храме Иоанна Златоуста в Коровниках резные колонны по углам были добавлены в самом конце XVII века.
Сейчас на фоне послепетровской архитектуры и русско-византийского стиля XIX века нам кажется, что вся архитектура XVII века – это один общий поток развития древнерусской архитектуры, и храмы Москвы мало чем отличаются от храмов Ярославля. Но это совсем не так. Это два разных мира, два разных влияния на всю русскую церковную архитектуру. Две разные идеи русского храма и пространства, которое они организуют. Просто надо научиться это видеть. И тогда все станет еще интереснее.
Все-таки удивительное время этот XVII век: русская купеческая провинция говорит на равных с Москвой, соперничает с ней и даже превосходит в традиционализме, монументальности и величественности. А державная Москва отвечает ей не помпезностью и пафосом, а легкостью, игрой форм и феерией красок.
Когда мы тут говорим про московские и ярославские школы, мы говорим о доминирующем стиле.В Москве в XVII веке было построено почти 200 церквей. И, конечно, среди них были – в том числе и очень значимые – объемные четырёхстопные храмы с мощными главами. А в Ярославле, как минимум с конца века, появляются «московские корабли». Показательно, что в Москве большие четырехстолпные храмы XVII века сейчас «на глаз» чаще всего воспринимаются как памятники XVI века. Например, Храм Троицы Живоначальной в Листах (возле метро Сухаревская). В том же Ярославле среди других храмов XVII века он бы вполне сошел за своего, а тут в Москве он кажется куда более древним.