Убитые люди и мертвый слон: немец-опричник и его записки о Московии
Страшная книга о страшном времени, написанная образцовым негодяем Генрихом Штаденом
Великий и грозный царь Иван Васильевич, как известно, был не только выдающимся воином и безжалостным убийцей, но также и одним из самых талантливых русских писателей своего времени. Он не боялся философской полемики с иноземными богословами — так, после спора с заезжим пастором Ракитой остался нам на память невероятный аргумент против протестантизма: царь объявил своему оппоненту, что Мартина Лютера так назвали за дьявольскую злобность характера: «Лютор иже лют!» Настоящий шедевр — его переписка с беглым князем Андреем Курбским, в которой Грозный, демонстрируя недюжинную эрудицию, отстаивает право государя на безграничную и бесконтрольную власть (кстати, Курбский помимо писем царю написал «Историю о делах великого князя московского», книгу обширную, содержательную и невероятно злую).
А еще он был поэтом. Сохранилась его «Молитва ангелу грозному» — текст короткий, проникновенный и жуткий, позволяющий глянуть в темную бездну души богобоязненного человекоубийцы.
Но вот подданные его — Курбского в расчет не берем, он бежал за границу и чувствовал себя в безопасности, — не особенно охотно описывали самые страшные эпизоды царствования своего безжалостного господина. Оно и понятно — молчание на Руси всегда было лучшей стратегией для тех, кто хотел выжить. Ни кровожадные опричники, ни уцелевшие земские не оставили записок об опричнине на русском языке. Но нам все-таки повезло: в самом конце XIX века был обнаружен в Прусском государственном архиве в Ганновере удивительный документ, позволяющий на время опричнины взглянуть изнутри. Глазами одного из участников террористических походов московского царя против собственных подданных.
Немецкий профессор Бер нашел записки, составленные для императора Священной Римской империи Рудольфа II неким Генрихом фон Штаденом, который, по его собственному утверждению, служил в опричном войске. На русском языке подборку текстов под названием «Записки о Московии» впервые издали только в 1917 году. В 1925-м перевод «Записок» выполнил выдающийся русский историк Иван Полосин. После появления в 1930-м году более полного немецкого издания он доработал перевод, но книга долго не могла выйти в свет: Полосин — жертва полностью сфабрикованного «академического дела» о заговоре историков, которые, якобы, посредством иностранной интервенции готовились восстановить в России монархию. Он сидел, потом отбывал ссылку, но и после ссылки работы его практически не печатались. Историк умер в 1956-м, «Записки» Штадена стали обязательным чтением для тех, кто изучает эпоху Грозного, уже во время оттепели.
Странная, кстати, рифма: в отличие от невинно осужденного Полосина, Штаден действительно обдумывал проект захвата Московии. Но давайте уж по порядку.
Биография образцового негодяя
Некоторые советские историки пытались доказать, что эпизод со службой в опричном войске Штаден просто выдумал, чтобы произвести впечатление на покровителей. Но, похоже все-таки, что немец действительно состоял в опричниках, а сомнения связаны с ошибками в прочтении оригинала. Что ж, поверим бессердечному немцу. На редкость неприятный, кстати, тип.
К своим запискам он приложил автобиографию, и все, что мы знаем о его жизни, известно как раз в основном из этого документа.
«Я, Генрих Штаден, сын бюргера, родился в Алене, который лежит в округе Мюнстер… Мой отец был хорошим, благочестивым, честным человеком; звали его Вальтер Штаден Старый». Года своего рождения Штаден не называет, возможно, он и не знал точно, когда родился. А мы можем примерно прикинуть, ориентируясь на события, упомянутые в записках, — случилось это в начале сороковых годов XVI века.
В отличие от Штадена Старого, Штаден молодой не был ни хорошим, ни благочестивым, ни честным. Он учился, готовился стать пастором, но поссорился с одноклассником и ранил того шилом в руку. Или не ранил. Сам пишет, что его оклеветали. Испугался суда, убежал из родного города, сначала в Любек, потом в Ригу. Трудился чернорабочим за гроши, воровал, был бит плетьми, оказался управляющим на ферме у некоей вдовы, потом — солдатом в польском отряде, нападавшем на русские обозы: шла Ливонская война. И в конце концов принял решение поступить на службу к русскому царю.
Непонятно, чем он приглянулся Ивану Грозному, с которым пообщался лично, но, похоже, приглянулся. Он получил должность при Посольском приказе, имение под Старицей, и зажил вполне комфортно. Но быстро сообразил, что в государстве, которое царь поделил на опричнину и земщину, много выгоднее быть опричником. Очень к этому стремился, и смог своего добиться, когда город Старица был отписан в опричнину. Ходил с Грозным на Новгород, разбогател неимоверно и приобрел новые имения. Но все потерял после похода крымского хана Дивлет-Гирея на Москву: опричники тогда опозорились, многие просто не вышли воевать, билась с татарами земщина. Штаден лишился всего, но выжил — не всем его коллегам-карателям так повезло, царь Иван легко забывал былые заслуги и казнил прежних любимцев без жалости.
Штаден покинул Москву, завел мельницу в Рыбной слободе (теперь — Рыбинск), потом торговал мехами на русском севере, но чувствовал себя в разоренной царем, татарами, голодом и чумой державе неуютно. Бежал, скитался по Европе, прижился в конце концов в Вогезах, при дворе пфальцграфа Георга Ганса Вельденцского. Очаровал нового покровителя рассказами о дикой Московии и ее безжалостном хозяине. Тогда же и записал их впервые. Исполнял дипломатические поручения, в 1579 году был в посольстве при дворе Рудольфа II. Ему тоже подал свои записки и проект завоевания северной державы. После этого следы нашего малоприятного героя теряются.
Мертвецы на бревне
Штаден просто ненавидел Московию. Не очень понятно, почему: жилось ему у нас вполне вольготно, и уж всяко лучше, чем на черных работах в Риге, где его секли плетьми. Царя он называет «кровавым дикарем», простых людей — «нехристями», и с явным удовольствием описывает, как этих нехристей пытал и убивал собственноручно.
Он бежал из разоренной, обезлюдевшей, истекающей кровью страны, и всерьез опасался, что Московия сделается легкой добычей для крымского хана. Тогда богатства, накопленные великими князьями, достанутся сюзерену Гиреев — турецкому султану, и этот враг Европы неимоверным образом усилится. Чтобы это предупредить, он и предлагал немецкому императору начать завоевательный поход. И, разумеется, рассчитывал на высокие должности — и в ходе войны, и после, в покоренной державе варваров. Расчет строился на том, что русские за тирана и убийцу сражаться не станут (плоховато он нас все-таки изучил), и на том, что «настоящие воеводы» перебиты самим же царем, и командовать войском просто некому.
Он точно рассчитал, сколько понадобится войск для захвата Московского царства, сколько кораблей и сколько пушек. Он в подробностях описал маршрут вторжения. Он в деталях продумал, что делать после, чтобы подавить любое сопротивление: «А великого князя вместе с его сыновьями, связанных, как пленников, необходимо увести в христианскую землю… Туда же тем временем надо свезти всех пленных из его страны и там в присутствии его и обоих его сыновей убить так, чтобы они видели все своими собственными глазами. Затем у трупов надо перевязать ноги около щиколоток и, взяв длинное бревно, насадить на него мертвецов так, чтобы на каждом висело по 30, по 40, а то и по 50 трупов: одним словом, столько, сколько могло бы удержать на воде одно бревно, чтобы не пойти ко дну. Бревна с трупами надо сбросить затем в реку и пустить вниз по течению. Пусть великий князь убедится, что никто не может надеяться на собственные силы и что все его просьбы и молитвы — лишь грех один!»
Обстоятельный подход к делу, серьезная подготовка, немецкий порядок. Крестьяне должны стать добычей завоевателей, склонную к коллаборационизму знать можно очаровать лестными речами, а рядом с уродливыми православными церквями построить красивые кирхи, чтобы нести уцелевшим дикарям свет истинной веры.
Дальше — двигаться на восток, завоевывая сопредельные с Россией государства, потом — до океана и через океан — до Америки.
Топор для княгини
Но не в этих садистических грезах ценность записок Штадена. Очень подробно он излагает немного хаотичную систему государственного управления при Грозном. Живо и детально рисует Москву с опричным двором, и другие места, которые ему удалось повидать. И, конечно, подвиги опричного войска.
Жизнь его до зачисления в опричники — скучная череда склок и судов с другими немцами, кормящимися на Москве. Зато после все — в дыму кровавых приключений. Размах зверств, чинимых царем Иваном, завораживает немца. Ну и, в конце-то концов, это просто очень выгодное дело: в карательный поход на Новгород он вышел с одним конем и двумя слугами, а «вернулся в свое поместье с 49 лошадьми, из них 22 были запряжены в сани, груженые всяким добром».
Вот рядовой эпизод похода: «Затем великий князь пришел в Тверь и приказал грабить все — и церкви, и монастыри; пленных убивать… Всем убитым отрубали ноги — устрашения ради; а потом трупы их спускали под лед в Волгу. То же было и в Торжке; здесь не было пощады ни одному монастырю, ни одной церкви».
А вот один из героических подвигов самого Штадена: «Как-то однажды мы подошли в одном месте к церкви. Люди мои устремились вовнутрь и начали грабить, забирали иконы и тому подобные глупости. А было это неподалеку от двора одного из земских князей, и земских собралось там около 300 человек вооруженных».
Оказалось, что земские преследовали небольшую группу опричников. Штаден пришел соратникам на помощь, опрокинул земских, пользуясь численным превосходством своего отряда, и ворвался в княжеский терем: «Кликнув с собой своего слугу Тешату, я быстро взбежал вверх по лестнице с топором в руке. Наверху меня встретила княгиня, хотевшая броситься мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась назад, в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей».
Люди и зверь
Не знающий сострадания, не способный в человеке увидеть человека, хищный и жадный зверь. Чудовище среди чудовищ. И обычный представитель своего времени, конечно, и автор живой, интересной, страшной книги.
Кстати, о страшном. Самое жуткое место в «Записках» Штадена, по-моему — это не история об убитых людях. «Великому князю был подарен слон вместе с арабом, который за этим слоном ухаживал. Араб получал в Москве большое жалованье. Это подметили русские бражники, то есть беспутные люди, пропойцы, которые в корчмах пьют и играют. И из-за денег они тайно убили жену араба. — Вот этот-то араб был оклеветан и оговорен русскими вместе со своим слоном, что будто бы чума, о которой в Москве и не думали, произошла от него и от его слона. Тогда араба и его слона сослали в опале в посад Городецкой. Араб умер там, и великий князь послал дворянина с наказом умертвить слона при помощи крестьян окрестных сох и посадских. Слон стоял в сарае, а кругом сарая был тын. Неподалеку от него схоронили араба. Тогда слон проломил тын и улегся на могиле. Там его и добили; выбили у него клыки и доставили великому князю в доказательство того, что слон действительно околел».
Люди предают, льют кровь без меры, творят невообразимые мерзости. А слон знает смысл любви и до последнего хранит верность. Пожалуй, притча об этом.
P.S.
И наверное, сказанного достаточно, чтобы стало понятно, что «Записки» Штадена для всех, кого буйное русское средневековье интересует, — обязательная книга. В переводе Полосина она выходила неоднократно. В 2008 году в издательстве «Древлехранилище» был выпущен великолепный двухтомник — немецкий текст, новый русский перевод (С.Н.Фердинанд), масса разнообразных статей и приложений. Посвящено издание памяти Ивана Ивановича Полосина.
А напоследок — еще одно соображение: конечно, Штаден описывает зверства Грозного, сгущая краски. Выставляет московского царя даже более страшным, чем он был на самом деле. Но зверства были. Разоренные города были. Людей истребляли без жалости. И вот что важно: если верить Штадену, в опричном войске помимо него было три немца. Остальные — русские. Сами, все сами. Всегда сами.