Зачем человеку Пушкин.
Константин Сомов "Портрет А.С.Пушкина" (1899)
Этот текст был написан еще в прошлом году для журнала «Думай Арт». Журнал ориентирован на подростков, интересующихся гуманитарными науками, и мы настоятельно рекомендуем родителям подростков обратить на этот журнал внимание. А также почему-то думаем, что текст не только подросткам будет интересен. Тем более, что 10 февраля – день памяти Пушкина, редакция «Севера» его, разумеется, профукала, но лучше поздно, чем…
Это очень простые стихи. Слова простые, рифмы незамысловатые, «гуляет» - «подгоняет» и вовсе глагольная. Но вы либо чувствуете, что простые слова здесь стоят в единственно возможном порядке, что тут – совершенство, ничего лишнего, красота в предельном своем воплощении, либо… Ну не страшно. Совсем не обязательно человеку любить и понимать поэзию. Если слово «понимать» вообще здесь что-нибудь значит.
Я взялся писать и вдруг сообразил, что у меня в этом году – юбилей. Сорок пять лет я читаю Пушкина. Сам. До того, конечно, мама и бабушка читали вслух, а потом случилось чудо, буквы перестали быть непонятными закорючками, я открыл книжку и прочел – про ветер, про кораблик, про старуху, которая не понимала, что иногда стоит вовремя остановиться, про Золотого петушка… Сорок пять лет, и я совсем не устал его читать.
А можно ведь устать. Легко устать. Нас этим Пушкиным пичкают именно что с детства, заставляют учить наизусть и писать никому не нужные сочинения… Вот учительница – строгая, измученная, которой давно осточертели и Пушкин, и русская литература в целом, и школа, спрашивает несчастного девятиклассника: «Что нам хотел сказать автор?» И ждет, когда тот оттарабанит что-нибудь предельно нелепое, зато правильное про образ лишнего человека в романе «Евгений Онегин»… Возненавидишь Пушкина, когда такое творится, а ты юн, и у вас с друзьями – людьми совсем не лишними – куча настоящих дел.
И главная тайна тут в том, что автор вообще ничего не хотел нам сказать. Не хочет ничего нам сказать автор, если только есть у него настоящий талант и призвание. Он просто хочет расставить слова по своим местам. Так, чтобы у правильного читателя что-то внутри вздрагивало, когда он читает. И как раз Пушкин готов эту тайну раскрыть любому. Научиться бы только читать. Стать бы только этим самым правильным читателем.
«Пушкин – это наше все», - повторит за поэтом Аполлоном Григорьевым строгая учительница, ученик запишет, забудет, кто такой Аполлон Григорьев, и побежит на улицу, к друзьям, к настоящим делам. И правильно сделает, Пушкин бы одобрил, он сам всю свою жизнь серьезным беседам предпочитал разнообразные проделки.
Есть у него такая маленькая пьеса – «Альманашник». В его времена в моде были альманахи, сборники произведений разных авторов, публика их охотно раскупала, а издатели охотились за авторами, чтобы выпросить чего-нибудь свеженького. В пьесе Пушкина такой вот охотник приходит к Пушкину, а его не принимают. Барин, оказывается, спит среди дня, потому что с очередной вечеринки вернулся под утро. Упорный альманашник заходит еще раз, попозже, но тоже напрасно – поэт, сообщают ему, умчался уже куда-то веселиться. И еще заходит, и еще, и все без результата – не застать сочинителя дома. Издатель пытается понять, когда же Пушкин пишет стихи, и никакого ответа не находит.
«Наше все». Почему же это он – «наше все»? Не могучий многотомный Толстой, не Достоевский, любивший порассуждать о безднах человеческой души, не изысканный Тургенев, не Чехов – то веселый, а то унылый? Кстати, для остального мира русская литература – это как раз Толстой, Достоевский и Чехов, про Пушкина там специалисты, конечно, знают, но на то они и специалисты. А вот с нами он и правда ведь что такое сделал и продолжает делать. Правда ведь?
Давайте начнем издалека. «Язык есть дом бытия», - красиво сказал в ХХ веке один немецкий философ с непростой судьбой. Если подумать, сообразим, что это действительно так: наш мир состоит из слов, думая, мы называем, видя, мы называем, чувствуя, мы называем… У языка свои законы, и от этих законов наши представления о мире зависят не меньше, чем от законов, допустим, физики. А еще языки растут вместе с народами, меняются, влияют друг на друга. Чтобы как следует понять «Повесть временных лет», вам придется учить ее язык – почти как иностранный. Русский язык XVII века уже много ближе к нашему, однако и он не прост. Если вы всерьез интересуетесь русской поэзией, вам обязательно надо прочесть стихотворцев из XVIII века – неуклюжего Тредиаковского, трескучего Петрова, величественного Ломоносова, грандиозного Державина, благонамеренного Сумарокова… В их стихах – своя красота, и ее можно научиться чувствовать, но даже и опытному читателю через их тяжелую речь приходится продираться, прорубаться, как путешественнику – через джунгли.
А потом вдруг, как чудо, случается Пушкин. Ладно, на самом деле не то, чтобы совсем уж вдруг, перед ним – Карамзин, Жуковский и целый ряд авторов попроще, которые создавали тот язык, на котором и сегодня говорим мы. Но про это как раз и строгая учительница расскажет. Пушкин доделал то, что все они начинали, доделал с легкостью и с блеском.
Попытки людей осмыслить и объяснить жизнь всегда от жизни немного отстают. То же и с литературой. Автор – впереди критика. Потому что настоящая литература – это жизнь и есть. Настоящая литература – это прежде всего язык, а про язык смотрите выше. Поэты XVIII века писали настоящие стихи, но думали при этом, что у них есть особенная какая-то сверхзадача – учить, воспитывать, истину царям с улыбкой говорить. Но любят их – некоторые и до сих пор любят, и правильно делают – не за эти потуги, а за красоту размеренной речи, за яркие сравнения, иногда даже за особенную какую-то нескладность. За аромат ушедшей эпохи, который их стихи хранят. За время, которое в стихах спряталось.
Критикам и после Пушкина казалось, что литература – что-то вроде сборника полезных советов на каждый день. Они даже из Пушкина пытались извлечь какие-то нравоучения. Внушали читателям, что «Евгений Онегин» - про лишнего человека и поэтому его надо читать. Чтобы, допустим, самому не сделаться лишним. Читатели кивали, верили – критики ведь люди образованные и прогрессивные, передовые люди, как им не верить? – но читали, читают и будут читать совсем не поэтому.
Ну серьезно? Вспомните сюжет – столичный хлыщ прибывает в наследственное имение, убивает на дуэли приятеля, смущает сельскую простушку, потом бессмысленно скитается по свету, снова встречает простушку – повзрослевшую и успевшую удачно выйти замуж, пытается ее соблазнить, но тщетно. Если бы автор хотел нас чему-то научить, так себе вышел бы из него учитель.
Кто бы стал читать «Войну и мир», если бы смысл ее сводился к тягучим и, честно сказать, не особенно мудрым историософским построениям? Какой урок мы извлекаем из «Преступления и наказания»? Что нельзя бить старушек топором по голове, даже если это очень плохие старушки? Вот так новости. Сами-то мы ни за что бы не догадались, спасибо, Федор Михайлович.
Нет, конечно, настоящая книга не учит, она живет, а мы живем с ней и в ней, мы в ней растворяемся, верим в реальность ее героев, которые делаются для нас по-настоящему близкими… И – даже если не отдаем себе в этом отчета – следим за тем, насколько точно автор расставляет слова. Насколько получается у него приблизиться к тому, чтобы слова стояли в единственно возможном порядке.
Кстати, если, читая, вы чувствуете, что автор и правда натужно старается, чтобы чему-то вас научить, подвести к правильным идеям, обосновать верные взгляды, - бросайте книгу. Перед вами – сознательный халтурщик или просто бездарь. Признак стопроцентный, не ошибетесь.
В том и гений Пушкина, что его настоящим героем – как-то сразу, сам собой, не зря же мы выше говорили о чуде, - сделался русский язык. Даже в ранних стихах, написанных в подражание модным в пору его юности французам и англичанам. И уж тем более – потом, когда он почувствовал, кто он. А он чувствовал, понимал, знал.
Чем нас завораживают строфы «Онегина»? Весельем, грустью, бесконечной болтовней автора, который любит и умеет поболтать, забывая о героях и пускаясь в рассуждения о чем угодно… Осень, лето, зима, деревенская нега и блистательный Петербург, пиры, блины, талии красавиц, узкие, будто рюмки, и ножки красавиц… Вихрь, хаос, настоящая жизнь. Язык и есть жизнь.
Прочтите «Бориса Годунова». Поэт много думал и много читал, работал, как настоящий ученый, чтобы создать свою трагедию. Но он не «идею проводит», как выражались в его время, он рассказывает историю. Читая, вы будете следить за красотой стиха и за приключениями героев, но дочитав, поймете про власть, про народ, про предательство и про любовь человеческую очень и очень много. В этом мудрость, а Пушкин был мудр.
Он всегда – в игре, он сознательно «делает литературу» и в то же время сам своей игре верит и нас заставляет верить. Таковы его стихи, поэмы, «Маленькие трагедии» (есть ли более сложные и мудрые тексты на русском языке? – сомневаюсь, а ведь как это легко, как красиво, как увлекательно сделано!), и проза. Прозрачная, никем не превзойденная проза. Откройте «Капитанскую дочку», улыбнитесь первым фразам. «Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя В., близкого нашего родственника». Улыбнитесь, но и признайтесь – чувствуете ведь их легкий, завораживающий ритм и веселую иронию, иронию любви, с которой автор – без натуги, без напыщенности глупой – относится к нам, читателям, к собственным героям, и к собственной – великой – работе, и к себе?
Он наше все, потому что он разрешил языку быть жизнью. Свел эти две стихии в одну, показал, что здесь она и прячется – настоящая, ошеломляющая человека красота. Никто так не делал до, и только самые лучшие, умевшие и не боявшиеся у него учиться, умудрялись делать после.
Смуглый отрок бродил по аллеям,
написала когда-то Анна Ахматова, тоже великая, которая как раз умела и не боялась у него учиться. Вот и мы лелеем, хотя прошло с тех пор еще одно столетие, совсем не простое, полное великих, жутких и кровавых событий. И он помогает нам понимать – и то, что творилось тогда, и то, что творится теперь, с нами, в личных обычных жизнях и в большой истории. Не поучая, не навязываясь, - это ведь он нам нужен, а не мы ему.
И если вы умеете литературу чувствовать, то есть любите ее по-настоящему, то вгрызаясь в нее, читая новые и новые книги, открывая новые способы ставить слова на свои места, вы всегда у тех, кто был после, будете находить то, что сделал Пушкин.
Кстати, если не умеете, - не печальтесь. Вопреки рассказам строгой учительницы, это просто способ проводить время. Приятный правда очень, поверьте. Такой, который потраченного времени точно стоит. А чтобы проверить и втянуться – читайте Пушкина. Этот научит.