Московия: итальянская сказка
Это будет короткий рассказ, в основе которого – маленькая брошюрка, написанная итальянцем, служившим императору Священной Римской Империи (обычное дело для итальянцев его времени, впрочем). Современники ее не читали, поскольку автор не стал свой труд публиковать. Потомки не заметили, потому что к моменту публикации появилось уже много более подробных книг о Московии. Московия перестала быть чудом, интеллектуалы Западной Европы более или менее представляли себе размеры, историю и текущие дела державы великих князей. В XIX веке ее отыскали въедливые историки, прочли, оценили, упрятали в примечания к своим фундаментальным трудам. Ее, к примеру, читал и считал важным источником наш великий Карамзин. На русский язык ее перевели только в середине девяностых годов ХХ века, и сейчас она смотрится этакой изящной безделкой.
У сочинителя были и дипломатические, и научные задачи, но в Московии он разглядел удивительную, сказочную страну, и торопился рассказать эту свою сказку, – он ведь был одним из первых итальянцев, побывавших в наших краях.
Но не первым, конечно. И попав в столицу великого князя, наш герой, которого звали Франческо да Колло, сразу отметил, что его земляки уже оставили здесь свой след. И не без некоторой (понятной и простительной) гордости рассказ свой начал с упоминания о Кремле, построенном «тому уже лет пятьдесят некоторыми итальянцами, присланными в угоду сему Князю сиятельнейшим Лодовико, герцогом Миланским».
Кремль итальянцу как старый приятель, но дальше начинаются чудеса.
Дипломатия и география
В начале XVI века великий князь московский Василий III и король польский Сигизмунд вели бесконечную войну. Верх брали то русские, то поляки с литовцами, война затягивалась, властители пытались договориться, но не могли, и в конце концов попросили императора Максимилиана I выступить посредником на переговорах. Император в 1518 году отправил в Московию посольство, в состав которого входил итальянец Франческо да Колло. Сразу скажем, чтобы к этой теме не возвращаться, – послы пробыли у великого князя полгода и вернулись, ничего не добившись. Не получилось у них помирить Василия и Сигизмунда. Но для нас – как и для Франческо да Колло – эта война лишь повод, чтобы начать разговор.
Мы почти ничего о нем не знаем. Родом он был из Конельяно (небольшой город недалеко от Венеции), выполнял дипломатические поручения императора, умер в 1571 году. Было ему тогда около 90 лет, однако и в старости он сохранял ясный ум и любил рассказывать про страны, в которых успел побывать. Это, в общем, все. И это все сообщает его племянник Латино, видимо, любивший дядю. Именно Латино уже через много лет после смерти Франческо, в 1603 году нашел его рукопись – «Доношение о Московии», перевел с латинского на итальянский, издал. И дядю не прославил – книг о Московии к началу XVII века хватало.
А ведь шанс прославиться у дяди был: Максимилиан послал его к московитам не только ради дипломатических дел. В 1517 году, за год до поездки да Колло в Москву интеллектуалы Западной Европы пережили настоящее потрясение – вышла в свет и сделалась по тогдашним меркам бестселлером книга профессора Краковского университета Матвея Меховского «Трактат о двух Сарматиях». Польский ученый – действуя не в духе своего века и выступая как настоящий новатор – переговорил со многими земляками, побывавшими в Московии, с другими иностранцами, посещавшими страну великих князей, а также с русскими, бывавшими в Польше. И на основе этих – мы бы сейчас, пожалуй, сказали, – интервью описал географию диких земель, начинающихся там, где кончается цивилизация. То есть Польша.
И нанес страшный удар по главному авторитету в вопросах географии – по самому Птолемею. Эпоха Возрождения приучила европейских интеллектуалов преклоняться перед древними мудрецами. Меховский порвал с традицией. Никаких Рифейских гор (то есть Урала) нет, – заявил он. В державе московитов вообще никаких гор нет.
География Птолемея, картографа Николая Германуса, 1482. Европейская Сарматия. Азиатская Сарматия. Сарматский океан. Чёрное Море. Азовское море. Россия. Рифейские горы. Река Танаис
Оно – заметим – и неудивительно: едва ли те поляки, которых опрашивал Меховский, добирались до Урала. Но кое-что в его революционных писаниях было правдой – современники его, вслед за древнегреческими учеными, считали, что все великие реки «Скифии и Сарматии» текут как раз с Рифейских гор. Меховский рискнул утверждать, что это не так. По крайней мере, Танаис (то есть, Дон) не в каких-то там выдуманных горах начинается.
Многих эти кощунственные бредни возмутили. Считавший себя гуманистом Максимилиан тоже обиделся за Птолемея. И поручил итальянскому дипломату на месте выяснить вопрос касательно истоков русских рек, подтвердить сам факт существования Рифейских гор, и посрамить завравшегося поляка.
Страна чудес
У Франческо да Полло все получилось. Он нашел (при помощи великого князя, который, кажется, симпатизировал послу) людей, которые на Рифейские горы взбирались, и снял показания. Врали они, кстати, итальянцу безбожно. Один из них «уверял, что он подымался до самой вершины названной горы, или, по крайней мере, до той ее части, которая возвышается над всеми облаками и бурями воздушными, и где беспрерывный свет, не прерываемый никакою темнотою. На сей горе особенно живут Соболи и многие другие виды животных и зверей, на которых охотятся охотники на повозках, которые тянут, как уже говорилось, собаки большой силы и обученные».
Уралу, в общем, вернули право на существование. И великие русские реки потекли к морям с отрогов Уральских гор, защищая честь античных географов. Вопреки истине, зато на поругание дерзкому краковскому профессору.
Впрочем, итальянец и сам выдумывал, не стесняясь, потому, наверное, что понимал – проверить истинность его рассказов будет просто некому. Москва у него – город хоть и громадный, но расположенный, в основном, в болотах, так, что ходить можно только по специальным деревянным мостам. Там есть пара-тройка каменных церквей и пара-тройка каменных домов (построенных, естественно, итальянцами). И во всей прочей громадной державе – еще столько же. Может быть.
Зато когда послы шли на прием к великому князю, по обеим сторонам дороги стояли не меньше сорока тысяч специально высланных людей в мехах и немыслимых нарядах. А когда в темноте возвращались домой, московиты зажигали такие лучины, что светло становилось, как днем.
Вообще, Московия – страна мехов. Князю платят дань мехами дикари, живущие на окраинах его страны, и это не только соболя, про которых в Европе знают, не только волки, куницы, горностаи и барсуки, но еще и собаки, чьи шкуры – такой невероятной белизны, что сияние их разгоняет ночную тьму (что это интересно – песцы? Или просто выдумка?)
Кстати, у дикарей тех есть еще собаки невообразимо громадные, которые могут возить целую повозку (в общем, что-то он про ездовых собак слышал, но не совсем понял).
В «Доношении» – всего несколько страниц, но на каждой чудеса: дикари в шкурах, непроходимые леса, высоченные горы, грандиозное изобилие всего, включая, кстати, прекрасных девиц, которых на дукат «для собственного употребления» можно купить чуть ли не дюжину.
Читаешь, и вдруг начинаешь узнавать: конечно, у книги да Колло есть понятный прообраз – куда более знаменитое сочинение, так же вот переполненное вещами невиданными – «Книга» другого венецианца, Марко Поло.
Да, но кое-что, и, может быть, самое главное итальянец про нашу страну понял вполне отчетливо: «Нет здесь никакого писаного закона, но Князь старательно следует собственным обычаям. Его воля, однако, единственно почитается за закон, и настолько ему все подчинены, что если он прикажет кому пойти и повеситься, бедняга не усомнится подвергнуть себя немедленно таковому наказанию. Не видно ни у кого такой смелости, чтобы кто-то решился сказать – это имущество мое; но говорит – по милости великого Государя приобрел я сие имущество. И, если сказать правду, имущество, не только общественное, но и частное, каково бы оно ни было, – принадлежит сему Князю, и он сегодня дает одному и отнимает от другого завтра, и крайне часто в одно мгновение возвышает одного до высших степеней и положения и опускает другого до самого низа и нищенских условий. И тот, кто низложен или от коего отнято что-то, не только не жалуется или печалится, но, простершись ниц, бьет челом о землю и возносит хвалу Государю, что тот его низложил или же отнял у него то имущество, коим он владел столько времени по его милости».
Лет через пятьсот после да Колло ту же примерно мысль повторил Олег Владимирович Дерипаска: «Если государство скажет, что мы должны отказаться от компании, мы откажемся. Я не отделяю себя от государства. У меня нет никаких других интересов».
P.S.
У да Колло были все шансы стать знаменитым, ввязавшись в полемику против Меховского. Но к моменту возвращения посольства Максимилиан I умер, и послу стало не до борьбы с польскими выдумками: накрыли дела более приземленные, надо было новому властителю отчитываться о своей миссии и выбивать положенное вознаграждение. Карла V святое дело защиты репутации Птолемея от новомодных покушений занимало мало. Рукопись затерялась в семейном архиве и к моменту издания устарела.
На русский книга частично переведена Ольгой Симич, вышла в издательстве «Наследие» в 1996-м. 500 экземпляров, изрядная редкость.