Всемирная отзывчивость и кот Тихон. Летнее путешествие редакции «Севера», часть последняя.
Прогулки по родине, а в особенности – пешие, мудрого делают мудрее. Бородатого – бородатее: за шесть дней даже и у меня на подбородке обозначились неприятные какие-то клочья, да еще и рыжеватые, а уж как расцвела борода Громова А.А., даже и описывать не возьмусь. Завидуйте мне, ведь я это видел. Но в целом, видимо, прогулки эти человека краше не делают.
Мы стояли и ждали такси, чтобы добраться до усадьбы Василево. Подошел мутного вида человечек и забормотал:
- Мужики, можно триста рублей заработать. Статисты нужны, бомжей на рынке изобразить. Кино снимаем.
Неподалеку действительно суетились люди у прожекторов, кричал на всех приземистый толстячок и неприкаянной толпой стояли статисты. Пиротехники поджигали рыночный ларек. В общем, заманчивое было предложение, но мы мужественно отказались, тем более, что подкатил уже наш таксомотор.
Вела его грозная дама лет пятидесяти, хриплая, прокуренная. Ругала времена нынешние, хвалила времена советские. Между делом сообщила, что ездила в Вышний Волочек, поклониться чудотворной иконе, исцеляющей все хвори («раньше-то не знали мы ничего, по врачам ходили, а она вот»). Есть, в общем, и в нынешних временах свои плюсы.
- Вышний Волочок, - воскликнула с воодушевлением водительница, - это же наша Северная Венеция! Там везде каналы!
Я, кстати, навел справки. Там и правда везде каналы. И сорок мостов. Надо бы как-нибудь добраться. Опять же, хворей хватает, а врачи доверия давно уже не вызывают.
- А сейчас там как? – поинтересовался Громов А.А., человек не только мудрый и бородатый, но также еще и пытливый.
- Засрали все, - на этот раз наша рулевая предпочла быть лаконичной.
На прощание она сообщила нам, что в Василево смотреть совершенно нечего, настоящие красоты – в километре отсюда, но в руинах, а власти скрывают правду о них. И умчала вдаль на синем своем авто.
Василево принадлежало когда-то родственнику великого архитектора Николая Львова, и великий Николай много всего там построил. Сейчас сохранился, впрочем, только каменный мост над речкой. В готическом вкусе. Зато теперь в бывшей усадьба архитекурно-этнографический музей, из разных концов Тверской области свезены деревянные церкви, часовни, крестьянские домики и даже целое пожарное депо, - внушительное и красивое здание, которое выстроили перед Первой Мировой войной жители одного из окрестных сел на собственные средства.
А руины подлинной красоты, которую власти скрывают, - это остатки погреба-пирамиды, который (которую?) возвел все тот же Львов. Они и правда неподалеку, в кустах.
Обратно в Торжок шли пешком вдоль берега. Природа этим летом не стеснялась, демонстрируя красоту избыточную и в чем-то вызывающую. Природа буйствовала.
Влезли на горку, добрались до города, еще раз – в последний раз – вызвали такси. В Знаменское-Раек вез нас кавказский юноша, вежливый и молчаливый. Ничего не рассказывал, да мы и не требовали. Слишком много всего видели, пришла пора помолчать. Даже и Громов А.А., человек, не только мудростью славный и бородатостью, но еще и склонностью говорить без умолку, отчего-то притих.
Ошеломляющий дворец в усадьбе Знаменское-Раек построил для генерала Федора Глебова все тот же Николай Львов (он, кстати, сам из местных, и в Торжке есть ему памятник). Замкнутая колоннада, ритм которой задают флигели, изысканный в своей простоте главный дом… Если есть совершенство – то вот оно, можно прийти и увидеть. Тут же – запущенный парк, который остается прекрасным и теперь, заросший пруд с островком посредине. Развалины среди кустов.
Вообще все рушится потихоньку, и это не удивляет. Удивляет другое. Много лет я пытаюсь понять, как, когда, почему мы разучились видеть, беречь и спасать свое. Мы с Громовым А.А. (здесь набор понятных эпитетов) и «Север»-то в свое время затеяли, надеясь хотя бы приблизиться к ответу на этот вопрос.
Кстати, это и есть главный русский вопрос, будут вам другое говорить, - не верьте.
На собор Борисоглебского монастыря в Торжке не падала вражеская бомба. Знаменское-Раек не штурмовали орды оккупантов. Ну и так далее – мы довольно много видели всего в России, поверьте на слово, список выйдет длинным, если все перечислять. Много на родине умирающей красоты. И не скажешь даже – «все сами», хотя иногда – сами, но чаще – оно само при нашем равнодушном попустительстве.
Сами себе не интересны, на свое плевать, то ли дело – весь мир поучить, как правильно жить. Вероятно, это она и есть, всемирная русская отзывчивость, воспетая классиком. К чему это приводит – да кто не знает, к чему это приводит. И главное – не приблизились мы ни к какому ответу, да и есть ли он, ответ этот треклятый?
К Ленинградке шли пешком – шумит она, Ленинградка, как горная река. Попали под дождь, вымокли, набрели на остановку, выяснили в интернете, что ближайшая маршрутка – через час двадцать. После чего немедленно пришла маршрутка. В интернете, как верно сказал нам житель села Высокое в свое время, всякую чушь вешают.
Мы даже не сразу сообразили, что это наша маршрутка, и едва не упустили ее. Водитель, веселый армянин, спросил:
- На черной ехать не хотели, белую ждали?
Тверь, электричка, Москва, ночь. И Тихон, кот, кстати сказать, довольно-таки тучный. Все спали уже, он один вышел меня встречать. Я чесал коту Тихону пузо, а Тихон выхрюкивал песнь радости. Коты от природы поэты, стихи их, думаю, незамысловаты, зато оптимистичны.
«Человек пришел! Давно его не было! Пузо чешет! Может, еще и пожрать дадут! Хорошо!»
Я соскучился. По родным, по любимым, по друзьям, по котам и даже по этому безумному, невообразимому городу, давно переросшему все человеческие рамки. И все-таки я грустил. За всех не скажу, а мне в дороге как-то лучше. Кем я только не работал, но призвание мое, видимо, - бессмысленно скитаться по проселкам в компании бормочущего бородача.