Восемь дней Вичуги
«Север» продолжает мини-цикл публикаций об опытах русского самоуправления. Мы уже рассказывали о Желтуге, республике золотоискателей, и о республике «зеленых» в Сочи. На очереди – история о восстании ивановских ткачей в начале тридцатых от Бориса Куприянова. Это, конечно, опыт самоуправления, переходящего в самоуправство, но выполнения своих основных требований рабочие тогда добились и всерьез напугали советскую власть.
Мой «нездоровый» интерес к событиям в городе Вичуга, произошедшим весной 1932 года, родился совершенно случайно. Года четыре назад моя жена с дочкой поехали в Иваново. Они так часто делают, не могу сказать, что наша дочь всегда очень уж рада этим поездкам, она называет их с пренебрежением «поездками в можаевск», собирательный такой образ. А я очень рад, что жена знакомит ребенка с Россией. К сожалению, в связи с работой по выходным я не могу ездить с ними.
И вот они поехали в Иваново. Я страшно завидовал. Всегда хотел побывать в столице русского конструктивизма.
В грусти дома поздно ночью я стал искать в интернете что-нибудь про Иваново. И совершенно случайно узнал о Вичугском восстании апреля 1932 года. Информация меня совершенно разрушила, я был подавлен: как я мог не знать о столь славном событии отечественной истории?! Однако, не знал. Поиски в интернете, надо сказать, много материалов не дали. Несколько постов в сети. Пару статей в Киберленинке (не очень информативных). Секретный доклад секретаря обкома Ивановской промышленной области И.П. Носова в ЦК ВКП(б) от 20 апреля 1932 года. В сети ссылаются на книгу на английском американского ученого Джеффри Россмана о забастовочном движении в СССР, книгу я не нашел и не прочел.
Я не историк и то, что вы прочтете ниже, не более, чем компиляция, и ни в коем случае не претендует на научность. Я расспрашивал знакомых ивановцев и историков, и мало кто мог рассказать мне что-нибудь особенное или интересное. Мало того, немногие вообще знал что-либо про Вичугскую историю. Но я очень надеюсь, что когда-нибудь волнения в Иваново-Вознесенской промышленной области будет изучены и описаны настоящим специалистом, а не досужим любителем. Для этого я и рассказываю эту историю.
В январе 1929 года в результате очередной административной реформы была организована гигантская Ивановская Промышленная область включавшая в себя нынешние Ярославскую, Владимирскую, Костромскую и Ивановскую с центром в Иваново-Вознесенске. Фактически почти все предприятия ткацкой промышленности оказались в одном регионе. Видимо, у этой реформы кроме экономических причин были и политические. Для изменения социального состава населения региона, увеличения процента сознательных пролетариев - основной опоры режима. К тому же, тогда власти хорошо помнили эсеровское ярославское восстание, а в лояльности Иваново-Вознесенских рабочих-ткачей не сомневались. Вспомним слова Ленина: «…пролетариат московский, питерский и иваново-вознесенский, который доказал на деле, что никакой ценой не уступит завоевания революции». Ивановская Промышленная область была в 3 раза больше Московской и сравнима с ней по численности населения (если не брать в расчет жителей Москвы).
1932 год, голод в СССР. Страшный. Касается всей территории страны. 1 апреля в райцентре промышленной области Вичуге на ткацких фабриках сокращают нормы выдачи хлеба. Достаточно сильно. Для рабочих с двенадцати килограмм до восьми, а для иждивенцев с восьми до четырех. Чтобы представить: самая малая дневная пайка хлеба в блокадном Ленинграде для иждивенца 125 грамм в день, 3 килограмма 750 грамм в месяц. Сравнимо.
6 апреля ткачи фабрики имени Шагина объявили забастовку. Через день к ним присоединились рабочие фабрики имени Красина, а уже 9-го забастовали текстильщики крупнейшей фабрики имени Ногина. К вечеру бастовало более 10 тысяч рабочих. Бастующие останавливали другие фабрики, ломали машины, не допускали до работы тех, кто не участвовал в протестах. Вся промышленность города остановилась. Комсомольцев, партийных, «штрейкбрехеров» поколачивали. Кстати говоря, забастовщики не смогли остановить работу на машзаводе. Тамошние рабочие забастовщиков на завод не пустили и машины остановить не дали. Возможно, снабжение было разным, может быть, гендерный состав влиял, а вероятнее всего, металлисты и ткачи не вполне ощущали себя одним классом.
В воскресенье 10 апреля бастующие обнаружили исчезновение стихийного вождя восстания, природного оратора Юркина (имя я найти не смог, видимо, Юркин был мастером или даже инженером, получал заработанную плату много больше простого ткача). Юркина арестовали накануне вечером и вывезли в областной центр. Вот фрагмент одного из его выступлений: «Товарищи, я зарабатываю 200 рублей, у меня семья из двух человек, и нет детей. У меня есть достаточный запас хлеба, но я на стороне рабочих и крестьян, а не чиновников и обманщиков, которые ведут рабочих в могилу». «Детский» вопрос вообще стаял остро, в секретном докладе Носова, к которому вернемся позже, ему уделялось особое место. Это связано с особенностью ивановского пролетариата. Дело в том, что на текстильных фабриках работало женщин не меньше, а возможно, и больше, чем мужчин, и они были «сознательны» со времен Первой Революции. Ненадлежащее, голодное пребывание детей в яслях и детских садах было если не основным, то важным поводом для протеста.
Более 5000 рабочих пошли к зданию милиции с требованием освобождения лидера. Там их заверили, что Юркина в милиции нет. Протестующий направились к Райкому и ОГПУ, которые были захвачены, а сотрудники подвергнуты «мерам физического воздействия», но не до смерти. Затем вернулись к милиции, захватили и ее. Все заключенные были освобождены. Власти, все власти, сбежали из Вичуги, и не придумали ничего лучше, чем послать на площадь конную милицию. Но что людям, помнящим реальных казаков, рабоче-крестьянская конная милиция? Неизвестно, пострадали ли лошади, а вот милиционеры получили от практиков протеста с двадцатипятилетним стажем по полной, хотя из оружия у бунтарей были только палки и камни. В протестах на площади принимали активное участие дети. Горсовет при всех этих «бесчинствах» не пострадал. Когда, где и кто предложил «Иваново-вознесенской советской республике» выйти из состава СССР, не известно, но доподлинно известно, что подсоединившись к телеграфным кабелям, вичужане оправляли подобные воззвания или постановления по соседним городам. К протесту присоединились рабочие Тейкова, Лежнева, Южи, Шуи и других фабричных центров, крестьяне окрестных деревень.
Чекист Голубев объединил десять не деморализованных и не сбежавших милиционеров. Здание ОГПУ было отбито. Ткачи пытались снова захватить его. Милиционеры стали стрелять поверх голов. Некоторые называют последующие события «кровавым воскресеньем», но это преувеличение: никаких сотен расстрелянных не было. Точно известно об одном убитом бастующем, да и про него говорят, что убит он был не на площади, а раньше, при попытке разоружить неопытного милиционера, случайно. Однако стихийный митинг на площади был рассеян и Голубеву удалось вернуть контроль над всеми захваченными зданиями за исключением вокзала.
11 апреля к городу подтягивают войска ГПУ, милицию и верных активистов, «титушек», как сейчас сказали бы. Утром на площади проходит митинг. Требования бастующих просты: возвращение нормы выдачи хлеба, освобождение Юркина, улучшение содержания детей в детских учреждениях или (!!!) выход области из состава СССР. Никаких претензий к советскому строю у забастовщиков не было. Рабочие из Тейково начали «голодный» марш на Иваново-Вознесенск. Железнодорожникам было запрещено останавливаться на станциях их следования. Прямо перед областным центром чекисты посадили их насильно в поезда и отправили обратно, никого не арестовав.
12 апреля в Вичугу приезжает сам Лазарь Каганович, секретарь ЦК. В его поезде была многочисленная охрана, а еще вагоны, набитые дефицитными товарами и продовольствием. На фабрике имени Ногина ему организовали встречу с работниками, не поддержавшими забастовку (то ли это московский чиновник сам так хотел, то ли это подстроили угодливые ивановцы). Но Каганович был немало удивлен, когда на проходной увидел до тысячи забастовщиков, которых на фабрику не допустили. Позже в ближайшем клубе продолжился разговор с реальными, а не бутафорскими протестующими. Рабочие были недовольны, что к ним приехал партийный, а не советский начальник. Разговор был не из простых.
13-го целый день Лазарь Моисеевич встречается с рабочими. Переговорщик он жесткий, «доверие ЦК оправдал». Слушал, потом сообщал, что город окружен и если трудящиеся не вернутся к станкам, то участь их будет незавидна, в положение их войдут, условия улучшат, но сами они должны понимать, какая ситуация в стране. Московский гость уговаривает рабочих. Но и рабочие многое получают! 1) Нормы выдачи хлеба возвращаются к прежним; 2) разрешены заводские огороды и фермы, где сами заводчане могут заготавливать провизию; 3) в Вичуге открывается колхозный рынок, куда окрестные крестьяне привозят свой товар по свободным ценам (уже 20 апреля в Москве отрывается первый колхозный рынок Тишинский, из тех же соображений). Без протеста рабочих этого бы не было.
Юркину дают всего 3 года колонии-поселения и по освобождении он без дополнительных репрессий доживает в Вичуге до глубокой старости. Любая память о вичугском восстании вымарывается, большевик Ярославский лишается поста редактора «Правды» за намек в мае 1932-го на Иваново-Вознесенские события. Почему же Каганович (читай - Сталин) так «либерально» обходится с ивановскими ткачами? Ведь через два месяца он уничтожает, обрекает на голодную смерть целые села на Северном Кавказе? Ответ кроется в полной ленинской цитате: «Завоеваны обширные области Сибири и Украины, где нет такого пролетариата, как пролетариат московский, питерский и иваново-вознесенский, который доказал на деле, что никакой ценой не уступит завоевания революции». Ивановские ткачи Creme de la creme российского пролетариата, они умеют отстаивать свои интересы, имеют опыт политического сопротивления. Иваново-Вознесенск не просто родина Первого Совета, но и регион, имеющий опыт самоуправления (пусть и не долгий) с 1905 года. Машина террора еще не запущена, Сталин боится рабочих, он реально опасается, что вслед за Вичугой поднимутся остальные.
Так значит, вичугские рабочие победили? Безусловно! Но победа эта очень, что ли очень русская. Забастовщики добились выполнения своих требований и даже более того. Вичугские события запустили механизмы так называемого «неонэпа», спасшего жизни тысячам, если не миллионом граждан в годы чудовищного голодомора. Репрессий в 1932-1933 годах по отношению к их участникам практически не было. Но некоторые последствия, долгие решения против сознательного пролетариата, да и всей Иваново-Вознесенской промышленной области уже готовились и сделались неизбежными.
Надо сказать о Докладе секретаря обкома ВКП(б) Ивановской Промышленной области И.П. Носова в связи с закрытым письмом ЦК ВКП(б) о забастовках рабочих в Вичугском, Лежневском, Пучежском и Тейковском районах (так официально называется этот секретный текст, один из немногих, нам доступных). Из многостраничного доклада вообще трудно понять, что в городе происходило, почти никаких фактов нет, зато много говорится о недостаточности партийной, комсомольской, профсоюзной, детской организации. Доклад, скорее, попытка анализа того, почему события произошли, с партийной точки зрения. Словосочетание «линия партии» употребляется бессчетное количество раз. Носов возлагает вину за произошедшее на местное и районное начальство. Во многом он прав. Начальство Вичугское – уникально! Оно все разбежалось, кто заболел, кто в отпуск скоропостижный укатил, кто отпросился к семье в Рыбинск. Не думаю, что они предполагали обмануть вышестоящих руководителей. Думаю, что взбунтовавшихся рабочих они боялись больше, чем партийного начальства.
Но наказание настигнет всех - и Носова, и трусливых вичугских начальников. В 1937 году Ежов напрямую связывает события 1932 года с заговором «правых» (бухаринцев). Тогда уничтожили всю верхушку Иваново-Воскресенской промышленной области.
И не только начальникам досталось. Смею предположить, Сталинский ЦК настолько был напуган Вичугским восстанием, что начал буквально разбирать гигантский промышленный район. Из столицы Первого Совета, образцового пролетарского города Иваново-Вознесенск уже в декабре 1932 года превращается в Иваново. Дальше - больше! Летом 1934-го из промышленной области выделяется несколько районов, они присоединяются к Горьковскому краю (Нижегородская область), Московской области, а один - к Касимовскому уезду (сейчас Рязанская область). В 1936 году выделяется Ярославская область, а в 1944 году - Владимирская и Костромская. К концу войны от могучей промышленной области остается малюсенькая, 74-я по площади, меньше любой, выделенной из нее, да еще и с другим названием. Из третьего, почти столичного региона в России, Иваново превращается… в город невест. Кстати говоря, возможно, именно поэтому Иваново до сих пор столица архитектуры конструктивизма. Тут почти не строятся новые здания с середины тридцатых, почти нет сталинского ампира. В Иваново можно физически заметить огромный модернистский вал, неожиданно остановленный. По поводу «города невест» есть совсем уж апокрифическое суждение (проверить не удалось из-за изменения административных границ), высказанное ивановским краеведом: он считает, что в 1941 году мобилизация коснулась большего количества ивановцев, чем жителей других областей. Не могу подтвердить смелое предположение, но такое мнение существует. Косвенно это подтверждают волнения в Иваново, «женские бунты» в 1941-42 годах против эвакуации ткацких фабрик в Среднюю Азию без работников. Но это другая история.
Все в России знают о Норильском восстании, но почти никто не знает о вичугском. Почему истории сопротивления власти, которые закачиваются поражением, нам известней? Почему мы забываем историю побед? Ведь ивановские трудящиеся отстояли свои требования. Понятно, что в советское время такие события замалчивались. Но ведь и позже об этом громко не заговорили? Может, настало время, не забывая о поражениях, гордиться победами?