Как русские фотографы XIX века увидели новую Россию и старые храмы

Русская фотография, выбравшись за пределы Петербурга, обнаружила новый мир русской городской цивилизации.

Когда мы писали про Прокудина-Горского и его уникальную коллекцию цветных фотографий старой России, то, конечно, напирали на цвет. На тот уникальный эффект, который создают цветные фотографии столетней давности (на самом деле уже сильно более, чем столетней). Теперь мы попробуем открутить еще 20, а где-то и 40 лет от Прокудина-Горского и посмотреть, как выглядит Россия последней четверти XIX века (то есть 150 лет назад) на снимках самых первых фотохудожников. Людей, которые увидели в объектив фотокамеры новую городскую цивилизацию и обнаружили теснейшую ее связь со старой допетровской Россией, ее храмами и древностями. А заодно и открыли современникам этот мир и эти древности. В том числе, научив видеть и любить эту древнерусскую красоту.

Первые русские фотографы появились еще в середине XIX века, сразу после открытия и распространения технологии дагеротипии. Но и Алексей Греков (первый русский фотограф и изобретатель технологии гальванопластики), и Сергей Левицкий, и Андрей Деньер были сосредоточены на портретной съемке. Благодаря этим талантливым людям у нас есть фотографии Гоголя, Тютчева, Островского, Тургенева, Гончарова, молодого Толстого, а также всевозможных царей, князей, княжен и прочих известных личностей.

Но нам куда интереснее следующий этап развития русской фотографии, когда возможности фототехники позволили снимать не только людей в помещении, но и пейзажи. Впрочем, дело тут не только в технических возможностях: фотографы увидели в окружающей их повседневности важнейший объект для исследования и запечатления. Куда более важный и интересный, чем знаменитые люди.

Андрей Карелин

Карелин увлекся ⁠фотографией в конце 50-х годов ⁠XIX века, когда ему было чуть ⁠больше 20 лет. Он работал ретушером у Деньера, потом ⁠стажировался ⁠у Михаила Настюкова — официального фотографа будущего государя Александра III. То есть занимался все той же портретной съемкой. Но уже в 1865 году Карелин уезжает из Санкт-Петербурга сначала в Кострому, а потом в Нижний Новгород. И тут окружающий его мир старых поволжских городов заставляет переосмыслить саму идею фотографии и логику запечатления. Кроме портретов и сценок он стал снимать сами города, повседневный быт и повседневную реальность, увидев в ней поэтичность и художественный объем.

Он вообще воспринимал фотографию как продолжение живописи. Свой фотоальбом «Нижний Новгород» он создает вместе с художником Шишкиным (тем самым, с мишками в сосновом лесу), который раскрашивал его фотографии акварелью. Получилось похоже на картины самого Шишкина. Любопытно, но не более того. Ничего нового, живого, интересного.

Но это был всего лишь эксперимент, который показал, что художественность фотографий строится на других законах, чем живопись. В итоге его снимки города и само внимание к городской жизни произвели переворот в русской фотографии.

Максим Дмитриев

Ученик Карелина Максим Дмитриев, тоже нижегородец, сделал следующий шаг. Сначала в сторону проблемности и публицистичности — славу ему принес альбом «Неурожайный 1891–1892 год в Нижегородской губернии», а также снимки больных тифом, разоренных деревень и ночлежек.

А потом и в сторону образа новой русской городской цивилизации. Удивительного мира, где монструозные нефтяные баки соседствуют с деревенскими домами, где, утопая в половодье, Нижний Новгород превращается в Венецию, где размерность и благолепие деревенского уклада сочетаются с деятельным созиданием. И, да, все это склеивают в единый и современный мир старые русские храмы — и изначально ориентированный исключительно на бытописание Дмитриев начинает активно снимать памятники старины. Впрочем, на его фотографиях никогда нет просто памятников, вокруг всегда люди, сценки, деятельность.

Иван Барщевский

Впрочем, еще раньше Дмитриева куда более радикальный поворот в сторону русской старины сделал Иван Барщевский. Он родился в семье петербургского чиновника, увлекся фотографией, с 20 лет работал ретушером у известных фотографов. Но в 1877 году (в возрасте 26 лет) он уезжает из Петербурга в Ростов Великий и там начинает жадно снимать окружающий мир и главным образом русские памятники. В частности, он делает серию снимков заброшенного после переноса митрополичьей резиденции в Ярославль Ростовского Кремля. Во многом его фотографии разрушающегося шедевра мировой культуры подняли волну, которая через 5 лет привела к реставрации этого памятника.

Чем дальше, тем больше его завораживают церкви, и он задается целью отснять все церкви Ярославля и окрестностей (в итоге он открывает свое фотоателье именно в Ярославле).

Барщевский, в отличие от других знаменитых фотографов того времени, не создает фотошедевров, он просто старательно и педантично снимает русские храмы. В Ярославле, Ростове, Муроме, Галиче, Владимире. Он как бы не художник, он только фиксатор. И во многом именно поэтому его фотографии произвели фурор (особенно в Москве). Люди, которые каждый день проходили мимо всех этих храмов, увидев их на фотографиях, стали смотреть на них по-другому, заметили их красоту и огромную ценность. Барщевского регулярно зовут в Москву снимать кремлевские соборы, улицы и храмы города. Он участвует в оформлении российских стендов на всемирной выставке. Его посылают в экспедицию в Сирию и Палестину. А княгиня Мария Тенишева приглашает его в Смоленск возглавить созданную ее школу-музей «Русская старина». Он также участвует вместе с Рерихом и Малютиным (тем самым, который приложил руку к созданию матрешки) в проектировании знаменитого храма Святого Духа, построенного княгиней в своем имении в Талашкино.

И это вполне символично. Во многом опираясь на его фотографии и тот интерес к старым русским храмам, который они пробудили, русские архитекторы начала ХХ века и создавали новый русский стиль.

Барщевский прожил очень долгую жизнь (умер в 97 лет), успев уже в 30-е годы ХХ века поучаствовать в основании новой школы архитектурной реставрации, которую едва ли не подпольно создавал в Коломенском Петр Барановский.

Николай Найденов

Сам Найденов не был фотографом. Зато он был предпринимателем, банкиром и вообще очень богатым и деятельным человеком. И в частности, он задумал и реализовал огромный издательский проект. В начале 80-х годов ХIХ века он на свои деньги организовал масштабную фотосъемку сохранившихся храмов, церквей и монастырей Москвы. В итоге в 1882–83 годах вышло четырехтомное издание «Москва. Соборы, монастыри и церкви», а в 1886 еще один четырехтомник — «Москва. Снимки с видов местностей, храмов, зданий и других сооружений». Так у нас появился практически полный реестр важнейших храмов Москвы конца XIX века. Впрочем, значимость этих изданий не только в этом. Альбомы Найденова, так же, как и фотографии Ивана Борщевского, стали культурным событием для современников, которые вдруг увидели старые памятники, и разглядели в них не что-то отжившее, а нечто современное и живое.