Страна Валерия, часть первая
Ростов – Семибратово – Великое. Майское путешествие редакции «Севера».
«До ужаса знакомо то, что Ты пишешь о первом впечатлении о России; у меня было подобное: моросящий дождь - и стражник трусит по намокшей пашне с винтовкой за плечами; и чувство, что все города России (и столица в том числе) - одна и та же станция "Режица" (жандарм, красная фуражка и баба, старающаяся перекричать ветер). - В этих глубоких и тревожных снах мы живем, и должны постоянно вскакивать среди ночи и отгонять сны».
Это из письма Александра Блока Андрею Белому (8 мая 1911-го), и пусть это будет вместо эпиграфа. Хотя здесь, наверное, нужны пояснения. В моде у мужчин Серебряного века была некоторая экзальтация, и Блок с Белым частенько писали друг другу что-нибудь этакое – о грозовых рассветах, фиолетовых сияниях и флер-д-оранжевых сумерках бытия. С некоторых пор и я взял их манеру на вооружение, и теперь, случается, вместо скучного «привет» шлю мудрому и бородатому редактору проекта «Север» Громову А.А. весточки позамысловатее: «Драгоценнейший Андрей Аркадьевич! Давно не имел я счастья видеть вас! Источает ли по-прежнему ваша серебряная борода флюиды нежной тревоги?» А он в ответ смешно ругается.
Итак, в начале мая 2025 года редакция «Севера в полном составе (то есть мудрый и бородатый главред, а также его подчиненный, Давыдов И., бороды лишенный и мудрый умеренно) отправилась в очередной поход по Руси. Здесь пояснения не нужны. Постоянным читателям нет нужды объяснять, что подобное время от времени случается, новым придется принять факт: ну вот так сложилось, пару раз в год мы путешествуем, изрядную часть дороги проделывая пешком. А зачем – и сами толком не понимаем. Попробовали и втянулись. Дорога любит пешеходов. Издевается часто, но любит. Как родина.
Исходной точкой на этот раз стал Ростов Великий, куда мы прибыли поездом. Город для «Севера» важный: собственно, когда-то давно, посетив Ростов, мы «Север» и выдумали. И писали про него много. Здесь – дивный Кремль, который, тщась повторить на Земле Небесный Иерусалим, выстроил митрополит Иона Сысоевич в конце XVII века. И спас от разрушения купец Титов, местный энтузиаст-краевед в конце XIX века. Интересный был человек: опубликовал несколько сотен научных статей, собрал отличные коллекции церковных древностей и старых рукописей (коллекция рукописей, пишут, одна из самых больших в дореволюционной России, а то и самая большая), вкладывал огромные деньги в благотворительность, и вот – спас Кремль. Собрал средства, провел реставрацию, открыл музей. В Ростове, конечно, нет ему памятника. Ленину есть, а Титову нет.
Да, если будете летом в Ростове (это помимо понятных достопримечательностей: разве можно насмотреться на Кремль и росписи церквей в Кремле? – нет, нельзя насмотреться) – не пропустите выставку купеческого портрета в Музее ростовского купечества (Ленинская, 32) и обязательно зайдите в частный Музей народного искусства (Ленинская, 29). Не пожалеете. В Музее народного искусства добрый хозяин, человек непростой судьбы и большой знаток старины, еще и наливочкой угостит, если вы ему понравитесь.
Идеальное, кстати, название для главной улицы в древнем русском городе – Ленинская, правда? Как еще и назвать ее? Не Покровской же. Это предки, дураки, Покровской называли, хорошо, что с их печальным наследием покончено.
Семибратово – Великое: от Валеры и до Валеры
Вечером в Ростове слонялись мы по набережной озера Неро. Там же два юнца, видимо, из местных, выгуливали красавицу, тоже юную, и, предположительно, приезжую. Красавица сетовала на разруху. Стоит, кстати, сказать – разрухи стало меньше. Несколько домов в городе привели в порядок, напротив гимназии появился сквер в столичном вкусе… А все-таки разрухи хватает.
- Это Обама нам гадил! – заявил один из юнцов.
- И Байден! – поддержал его приятель.
В больших городах такие шутки уже не в моде, но в маленьких еще в ходу. Красавица сострадательно посмеялась.
- Теперь, при Трампе, заживем! – хором сказали воодушевленные ухажеры.
Утром мы доехали – чтобы не идти вдоль Ярославки – на рейсовом автобусе до Семибратово. Хрущевки, неухоженность, и тут же – целый квартал эффектных коттеджей. И кучи мусора. И собаки стаями. И памятник героям СВО. И заброшенная железная дорога, которая уходит в никуда. По крайней мере, так мы почему-то решили.
Присели перед марш-броском отдохнуть на лавочку. В соседнем доме на балконе немедленно нарисовался Валера.
Здесь оговорка: простите меня, все прекрасные Валерии, которых знаю лично и которых не знаю. Но есть на родине такой особый тип людей, которых именно Валерами и хочется называть. Скажешь: «Валера», и не нужны больше никакие комментарии. И так все ясно. Бывают Валеры веселые и Валеры грустные. Веселые опаснее. Этот был веселый. И топлесс.
- Здравствуйте! – радостно закричал Валера. Не получив ответа, повторил свой клич еще раза три. Он не хотел конфликта. Он здраво рассудил, что два человека, которые ранним утром сидят во дворе на скамейке, явно собираются выпить. И что им нужен третий. И он хотел стать третьим. Но мы не собирались. Мы ушли.
Из достопримечательностей Семибратова стоит, пожалуй, упомянуть Музей баклуши, в котором мы не были. Баклуши – это заготовки для производства деревянных ложек, пишут на сайте музея. Но это полбеды, а настоящая беда в том, что главный редактор «Севера» Громова А.А. не только мудр и бородат. В некоторых вопросах он – человек косный и нелюбопытный. Уверен, например, что музей – это место, где показывают картины. Или иконы. А если не показывают – то это уже и не музей. Затащить его в такие музеи непросто, а уж если удастся, то бурчит он там скорбно и неумолчно. В Семибратово Громову А.А. повезло: был понедельник и музей не работал.
Дорога вела нас через пустые деревни. Заколоченные дома, покосившиеся заборы. Была у нас надежда на деревню Кандитово. Мы почему-то рассчитывали, что найдем там коммуну вольтерьянцев, которые пишут с простительными ошибками, но зато явно читали прекрасную повесть «Кандид».
Я даже рассказал Андрею Аркадьевичу про Ивана Костомарова, отца нашего великого историка. Иван Костомаров, сподвижник Суворова, штурмовавший Измаил, в отставке сделался вольтерьянцем и проповедовал вольнодумные идеи случайным проезжим, а также собственным крепостным. И вот однажды он поехал прогуляться на двуколке по окрестностям, а домой уже не вернулся. Через некоторое время нашли его труп с проломленной головой. Дело замяли, объявили нечастным случаем. Однако лет через пять бывший кучер суворовца сознался, что это он и еще несколько дворовых убили сумасбродного барина, чтобы украсть деньги, полученные под заклад имения. Часть добычи ушла на подкуп чиновников, которые вели расследование, но в конце концов кучера заела все же совесть. А решился он на убийство, наслушавшись рассказов хозяина о том, что нет ни Бога, ни черта, ни жизни за гробом.
Мы, однако, в Кандитово обнаружили только гусей. Забор, нечистая лужа, стадо птиц и сторожка, в которой, видно, спал очередной Валера. И больше никаких строений.
Позже дорога привела нас к заброшенному кладбищу с разрушенной церковью. Карта обещала, что дальше, за плотиной – село. Но села не было. Только следы фундаментов. Соответственно, не было и проселка, который карта обещала тоже.
Пришлось менять маршрут, мы вышли на железную дорогу, ту самую, которая начиналась в Семибратово, и двинули по шпалам.
Первый контакт с живыми существами (если семибратовского Валеру в расчет не брать) случился у нас в селе Плещеево. Вполне обжитое село с симпатичным домом культуры и автобусной остановкой. На остановке мы присели отдохнуть. Рядом колодец, и к колодцу все ходила и ходила какая-то бойкая старушка.
- Как ты думаешь, – спросил меня Громов А.А., бородатый и мудрый редактор проекта «Север», - зачем ей столько воды?
- Ну, может, пожар у нее? – предположил я.
Через некоторое время старушка появляться на горизонте перестала. Пытливый редактор снова поинтересовался:
- Как ты думаешь, почему она больше не выходит?
И тут словно бы какой-то бес вселился в моего спутника. Хохоча, рванул он к колодцу, на бегу пояснив, что хочет набрать водицы в дорогу. Раздался страшный грохот, затем вернулся Громов А.А. Растерян и озадачен был Громов А.А., который сообщил:
- А ты рассчитывал встретить там епископа?
Увы, не епископа, а собаку, мирно спавшую в придорожной траве, разбудил сокрушитель колодцев. Собака подошла к нам сначала с видом чуть ленивым и вполне дружелюбным, рассчитывая, видимо, на подачку. Но у нас ничего с собой не было. И потом, когда шли мы по селу Плещеево в сторону села Великое, провожала нас собака мерзким лаем. Тут-то я и пожалел, что отговорил Громова А.А. от покупки в Ростове деревянного топора.
Дело в том, что оный А.А. добыл где-то ярко-красный рюкзак с логотипами известного банка. И я предположил, что селяне станут принимать его за странствующего коллектора. И едва ли это селянам понравится. И посоветовал купить в Ростове на рынке для солидности деревянный ППШ. Или деревянную СВД. Или деревянный АКМ. Много полезных деревянных игрушек продается в Ростове на рынке. Но он возжелал деревянный топор (торгуют и такими), а я ему сказал, что деревянным топором крестьянина, обросшего кредитами, не напугаешь. Так и остался Громов А.А. без оружия. Зато всю дорогу сочиняли мы роман о постапоклиптическом мире, в котором по проселкам бродят странствующие коллекторы, совершая разнообразные подвиги и спасая должников от излишков имущества. В сопровождении верных трубадуров, чья задача – подвиги воспевать.
Вот, кстати, воспеваю, как умею.
Село Великое почти как Ростов – тоже славится своим Кремлем (и это тоже никакой не Кремль). Кремль – это две стоящие рядом церкви, Рождества Богородицы и Покрова, плюс высокая колокольня. Рожественскую в честь Полтавской победы построил сподвижник Петра Аникита Репнин – Великое как раз и было ему наградой за воинские дела. Покровская появилась позже. Издалека смотрится это все ошеломляюще. Вблизи – печально. Рождественская церковь закрыта наглухо, Покровскую частично побелили, все рушится, все гибнет. Кто-то даже изразцы, которыми каменные наличники Покровской церкви украшены, пытался то ли разбить, то ли выковырять. Но не справился, хотя попортил.
Когда-то Великое было богатым селом. Местный крепостной, Локалов, всю жизнь копил деньги, чтобы выкупить семью из рабства, и завел целую фабрику по обработке льна. Потом случились великие реформы, Локалов оказался свободным и с капиталом. Развернулся по-настоящему. На память о тех временах – ладные двухэтажные домики, каменные. Целых две улицы. Домики все почти – брошенные и разгромленные. Смотрят на прохожих выбитыми окнами.
У Кремля атаковал нас местный Валера, на этот раз – грустный. Там пруд, на берегу – скамейки и несколько чахлых кустов. Все это именуется «сквером, разбитым в честь столетия санитарной службы». Вот из сквера к нам и потянулся Валера, попросил «телефон позвонить». И показалось, что само отчаяние говорит с нами: ясно ведь было, что Валера, обшарпанный человек без возраста, давно проигравший войну с алкоголем, надеялся, схватив телефон, бежать. И понимал, что не сбежит. Что догонят и поколотят (нет, мы бы не стали, но наверняка именно таким и виделся Валере финал отчаянной авантюры). Однако Громов А.А., которого недаром я называю мудрым, просто не дал просителю телефон. И вернулся проситель в сквер столетия санитарной службы, и лег на лавочку, и заснул.
Громов А.А., славный своим человеколюбием, корил меня позже за эти рассуждения. «Вдруг, - сказал Громов А.А., - это философ-отшельник, познавший все истины бытия? И вот так, взяв у случайного прохожего телефон, звонит он на номер, тоже случайный, в надежде наткнуться на понимающего собеседника? И однажды ведь дозвонится, наткнется, и мир станет иным, мир станет лучше… А ты все – Валера, Валера».
Нормально, да? Как будто это я телефон зажилил. Нет, не я.
Гостиница (единственная), в которой мы остановились, называлась почему-то «Музей картофельного бунта», хотя никакого музея в ней не было. Да и вообще никого в ней не было, и пришлось звонить владельцу. Тот сначала трубку не брал, но потом смилостивился и сообщил, что сейчас подскочит человечек и все порешает. Я думал, что живые люди так не говорят, но человечек (сам владелец) подскочил и порешал. И был он гостеприимен и вежлив, и гостиница оказалась вполне приличной, вот только ужинать нам пришлось хлебом и колбасой из магазина: кафе в Великом нет.
Да, еще на ужин был кефир. Мы стали читать телеграм и выяснили, что телевизор показал восторженным согражданам фильм о величии президента нашего, и о сиянии, которое от президента исходит. Мы кино не видели, но из откликов поняли, что в основном речь там шла о кефире, который президент пьет. И решили, что когда мы придем к власти, то непременно сделаем телешоу «Президент на диване». Чтобы барыжить напрямую кефиром и иным нужным для крестьян товаром. Процветем, пополним бюджет, затем украдем бюджет и сбежим. Но это – будущее. А сейчас вокруг Великое. Тут есть еще бывший особняк Локаловых, который строил сам Шехтель и где с военных времен детдом, и есть, - это важно отметить – войлочная мастерская. Вывеска завлекала странников загадочным словом «Зверошапки». Мы, конечно, пошли смотреть. Оказалось – квадроберский инвентарь, валяные шапочки с ушками и глазками. Котики, собачки, мишки. Не купили, о чем позже сожалели.
Вообще, поддавайтесь порыву. Вот если бы мы купили деревянный топор и зверошапки – повеселее нам было бы, пожалуй. А так – опечалились, и даже приобретенная к ужину бутылка с горькой настойкой печаль не развеяла.
На следующий день попытались посетить краеведческий музей, но он был, к радости мудрого и бородатого Громова А.А., закрыт наглухо. А еще в Великом выключили всю воду, и в путь мы отправились немытыми. Вероятно, пахли, однако кому нас нюхать? Велика Россия, но не особенно заселена.