Микулино, святые и сумасшедшие. Летнее путешествие редакции «Севера», часть третья.
Микулино – совсем небольшое село. Полторы тысячи жителей. Автобус тормозит возле холма. Из-за холма выглядывает храм. Собор XVI века. Да и холм на самом деле не холм, а вал местного кремля. Представляете себе – был и кремль, и князья, и даже своя монета у Микулинского княжества. Пока не заглотила Москва тверские земли. Первый из здешних удельных князей, Михаил, внук святого Михаила Тверского, построил в своей крепости церковь в честь архангела Михаила, предводителя небесных воинств.
Не ту, которой сегодня любуемся, конечно. Эта – надгробный памятник воеводе Степану Микулинскому, служившему в войске Грозного и храбро воевавшему под Казанью. Получил тяжелую рану и, умирая, завещал себя похоронить на родине. Эпоха его любила сооружения тяжеловесные, но Микулинский храм – легкий, глядящий вверх.
Вокруг плавится сумасшедшее лето, надрываются кузнечики, внутри – холод. Ничего, конечно, внутри не осталось от старины, при советах храм был складом разного хлама. Очень серьезный гражданин лет двенадцати обстоятельно рассказывает немногочисленным паломникам и об этом, и о разном еще другом. Волосы белые совсем, выгорели на солнце. Ждем, когда закончит, спрашиваем – точно ли есть в селе краеведческий музей? Мы, кажется, видели указатель на въезде.
Есть! И галерея есть! Да! Настоящая картинная галерея! Добраться легко – это на территории психиатрического стационара.
Теперь мы просто не можем туда не пойти, конечно, а он еще и звонит в музей, предупреждает, что будут посетители.
И мы попали в музей, однако там все строго, с двенадцати до часу обеденный перерыв, мы подошли как раз к двенадцати. Но это не страшно: настоящий странник всегда рад возможности передохнуть. А тут – аккуратные белые домики, корпуса того самого стационара, клумбы, беседка даже, увитая плющом.
И небольшая гранитная стела. «Памятник скорби. 1941». Ладные домики (мы, кстати, сидим возле ладного домика с табличкой «Наркология», и это, возможно, знак) построили в шестидесятых, но и до того здесь была лечебница, и в сорок первом, в аду отступления, ее пациентов не успели эвакуировать. Не смогли или просто забыли. Немцы вошли в село осенью, несколько десятков больных убили сразу, а остальных выгнали на улицу. И потом в течение пары месяцев развлекались и оттачивали боевые навыки, охотясь на эту особенную дичь. На оборванных, голодных, беспомощных людей.
Что они думали, эти несчастные? Как объясняли себе, за что жизнь такое с ними творит? Даже и сейчас об этом больно думать. Несколько сот человек. Уничтожили всех.
Краеведческий музей – один маленький зал. Старые фотографии, в частности – дворца, который отгрохал себе перед Первой Мировой один здешний богач. От дворца не осталось и следов теперь, только эти фото. А вот галерея – целых четыре обширных зала, десятки картин. Отборный советский треш. Местный начальник собирал в семидесятые. Но это совершенно не важно. Важно, что она есть. Настоящая картинная галерея в маленьком селе. Чудо.
Потом лес, поле, трасса, мы попали под дождь, переждали дождь, встретили у дороги наглого журавля, который бродил по обочине, никакого внимания на людей не обращая, и вдруг…
Ну, не вдруг, конечно, мы знали, куда шли, и все же. Часовня (новая, когда-то была другая, но ее сломали большевики), мемориальная доска, установленная подчиненными доктора странных наук Мединского: трескучий пафос бессодержательного текста, колючие восклицательные знаки.
На самом деле, надо пройти чуть дальше. Здесь была деревня Бортенево, ее давно нет, и здесь Михаил Тверской строил свои полки, чтобы встретить рати татар и москвичей. Князь, разумеется, все понимал: победа над татарами лично для него означала смерть. Орда не простит, вызовут в Сарай, к царю, казнят… Но это потом, а сейчас враг выжигает его земли, истребляет людей… И князь разбил отряды Юрия Московского и воеводы Кавгадыя. Дальше случилось то, что и должно было случиться: вызвали в Орду, судили и казнили, жизнь кончилась, начались вечность и святость.
В стороне от дороги на холмике из валунов – скромный поклонный крест. Обычное совершенно место. Поле, овраг, изломанная ветрами ива.
Но вдруг словно бы рвется плотная ткань времени, и понимаешь… Плохое слово. Видишь, что ли? Пусть будет так. Видишь, что все существует одновременно, все одинаково реально: и случайный прохожий, который стоит на поле древней битвы, и князь, принимающий главное свое решение, и те несчастные микулинские безумцы. Все – есть, все – всегда.
Мы рассчитывали в селе Высоком сесть на автобус до Старицы. Влезли на горку (Высокое же!), увидели местного жителя. Местный житель, почтенный старец, рвал в огороде лопухи и никакого не обращал внимания ни на Громова А.А., мудрого бородача и главного редактора проекта «Север», ни, тем более, на меня, срам лица брадою не прикрывшего. Однако мы были настойчивы. Двадцатикилометровая прогулка любого сделает настойчивым.
- Простите, пожалуйста, вы не подскажете, где остановка и будет ли сегодня автобус в Старицу?
- Оно это, - ответил враг лопухов, и подумав, уточнил, - вона.
- Как оно его, - продолжил старец свой неспешный рассказ.
Отчаявшись разобраться с мудростью предков, мы нашли другого собеседника, который нам и сообщил, что да, ходил автобус, но много лет уже не ходит, километров через 15 шоссе, может, там… Да и то… А в интернете этом нашем все врут и не пойми какие вешают расписания.
Пробовали вызвать такси – не вызывается такси. Впали, конечно, в простительное отчаяние. И тут из ниоткуда появился очень серьезный блондин лет двенадцати (не тот, который в храме был, естественно, другой). Расспросил обстоятельно, повздыхал, посочувствовал, удалился.
А мы присели на крыльцо заброшенного дома и собирались окончательно отчаянию предаться, но тут неожиданно со сто сорок пятой попытки такси-таки вызвалось. «Через тридцать две минуты приедет желтый хендай-солярис».
Блондин вернулся со смуглой и смешливой подружкой. Это понятно: интересно ведь поглазеть на сумасшедших, которые пришли пешком из Микулина. Чего ради? Теперь-то сумасшедших никто в Микулино не обижает.
- Вам надо дойти до конца нашей улицы. Там живет бородатый мужик, у него есть машина, он вас отвезет, я договорился, - солидно сказал блондин.
Даже жалко было, что мы уже вызвали такси. Человек хлопотал, старался. Может быть, когда они вырастут, эти блондины, они вытащат родину из черной дыры, раз мы не смогли и вы не смогли. А может быть, возьмут автоматы и пойдут учить соседей, как правильно жить. Тут не угадаешь.
Таксист, кстати, тоже оказался бородатым мужчиной. А нас ждала Старица. Или нет, это я ждал Старицу. Я там уже бывал, я знал, что в Старице есть настоящее чудо. И очень хотел показать его другу. Радовать друзей – это большая радость. В моем личном рейтинге радостей точно в тройке.
