Василий Блаженный
Продолжаем публиковать фрагменты из недописанной пока книги Ивана Давыдова с рабочим названием «Люди и города». Это часть главы третьей, «Москва, безумие и власть. Столичные юродивые», отрывок о Василии Блаженном.
Главный юродивый древней Руси
Василий Блаженный – архетипический, можно сказать, русский юродивый, образцовый, юродивый по преимуществу. При грозном царе Иване жил он в Москве и был знаменит, и был любим москвичами. Сам государь вместе с молодой супругой приходили навестить Василия, когда святой захворал. Иконы, его изображающие, появились почти сразу после смерти юродивого (он скончался в 1557 году). И это были иконы, способные смутить, в том ведь и смысл подвига юродства – смущать, ошеломлять, искушать, обнажать безумие мира. Василий ходил по городу не в веригах и не в рубище. Просто нагим. Так его и рисуют чаще всего. До сих пор. Из одежды – только нимб. Святым его официально признали очень быстро – уже в 1580-м, в самом начале XVII века появилось большое официальное житие, оно – вы уже заметили, наверное, что так часто бывало с московскими юродивыми, - скучное, переполненное торжественными словесами и не очень содержательное.
Но это и не важно. Народ придумал своему святому биографию, насытил ее специфическими чудесами, полными скрытого смысла, отсылающими к фольклору с его загадками, для понимания которых требуется особое умение видеть мир. Легенды сохранились, их собрали еще в XVIII веке, и благодаря этим записям мы можем понять, чего от своего безумного заступника ждали люди царствующего града. Не имеет никакого значения, так ли все было на самом деле – забудем это скучное «на самом деле» - имеет значение только то, что рассказывали друг другу обыкновенные москвичи, с восторгом и благоговением вспоминая человека божьего.
Василий, простец из простецов, крестьянский сын, отданный в обучение к сапожнику. Еще ребенком обрел он дар пророчества: к сапожнику пришел купец и долго выторговывал сапоги, способные прослужить многие годы. Мальчишка-подмастерье улыбнулся, слушая эти речи. А когда спросили его, что же здесь смешного, Василий ответил – купец завтра умрет, и сапоги ему совершенно не нужны. Должно быть, ученик получил от учителя затрещину, а может быть, даже деревянная колодка пошла в ход, – от русских писателей более поздних времен мы знаем, что сапожники с мальчиками своими не церемонились. А вот купец на следующий день скончался. Пророк ведь не обязан быть добрым. Не верите – перечитайте Ветхий Завет.
В 16 лет Василий ремесло бросил и принял на себя подвиг юродства. Жил у богомольной купчихи, которая сумела постичь его святость (это важный мотив, еще вернемся к нему), чем, конечно, обывателей-сплетников смущал. Ну так ему и надо было смущать! Церковные жития в подвиге юродства видят способ отречения от мира, народная легенда не такова. Василий совершает чудеса, непонятные лишь на первый взгляд. В них всегда есть тайна, которую можно разгадать, спрятанное поучение, тонкий намек на подлинную реальность. Он, например, швырял камни в дома людей, славившихся добродетелью, и благоговейно целовал углы домов, где жили заведомые грешники. Нет, не в том дело, как вы могли бы подумать, что добродетельные на самом деле были лицемерами, а грешники тайно творили благие дела. Все иначе. Не сложнее, не изящнее, но иначе. Просто в дома грешников ангелы не могли войти, стояли у стен, снаружи. Василий видел их, их и лобызал. А вот в дома праведников, наоборот, не могли проникнуть бесы. Их-то и поражал юродивый камнями.
Однажды царь Иван дал юродивому золота – чтобы тот справедливо распределил богатство между нищими. Василий отдал все чисто одетому купцу. Не просто так, конечно: нищие нагло горланили, обирали доверчивых москвичей, деньги несли в кабак. А купец, прежде благочестивый и славившийся делами милосердия, разорился. Ничего не осталось у него, кроме белой рубахи. Но скромен был и милостыню просить стеснялся. Святой рассудил по справедливости.
Вообще, у грозного царя с народным святым отношения были налажены. Разговаривали они запросто. Василий мог подойти к Иоанну в церкви и пристыдить за то, что не о молитве государь думает, а о мирском. Или вот еще был случай: однажды царь и вовсе пригласил Василия на пир в свои палаты, угостил заморским питьем. А юродивый взял и выплеснул драгоценный напиток за окошко. Угадаете, почему? Не угадаете, рациональность подведет. Подумаете, верно, будто таким образом Блаженный хотел показать, что роскошество – порок и надо быть скромнее? Вовсе нет. Просто он узнал благодаря пророческому своему дару, что на другом конце Москвы начинается пожар, и вином этот пожар залил. Отбросьте здравый смысл – мы в пространстве чуда, и главный здесь человек, оружием проповеди сделавший абсурд.
Святой видит все, ничто не может от него скрыться. Однажды он камнем разбил почитаемый образ Богородицы у Варварских ворот. Святотатство, кощунство, может быть, намек на неуместность поклонения раскрашенным доскам? Ну полно, он все-таки русский святой, а не византийский философ-иконоборец и не протестант из немцев. На самом деле это иконописец был тайным врагом правой веры и сначала изобразил на иконе беса, а уж поверх беса – Матерь Божью. Но Василий, естественно, беса сквозь краску прозрел и уничтожил.
Между прочим, вера в «адописные иконы» (то есть в образа, где под изображениями Господа и святых скрыты похабные хари чертей) дожила почти до конца XIX века. Один из героев лесковского «Запечатленного ангела» рассказывает, как ему такую икону пытались подсунуть мошенники. Есть у Лескова и небольшая статья «Об адописных иконах», где страх перед кощунством он списывает на темноту народа и мелкое хулиганство подмастерьев в иконописных селах, которые действительно могли шутки ради пририсовать святому рожки. Но простые люди (и даже журналисты консервативных газет) считали, что это все происки если не дьявола, то старообрядцев, которые хотят отвратить народ от поклонения «никонианским доскам». Или евреев. Куда в таком деле – без евреев? Впрочем, мы отвлеклись, а реставраторы в ХХ веке, снимая слои старых записей с икон и просвечивая их рентгеном, так ни одной настоящей «адописной иконы» и не обнаружили. Вернемся к Василию.
Юродивый умер еще до начала опричного кошмара, но создатели народных преданий тоже ведь вправе пренебречь хронологией – как безвестный книжник из XVII века и как великий поэт. В 1569 году Иван Грозный пошел походом на Новгород (помните, как раз тогда Малюта Скуратов задушил в Отрочем монастыре в Твери святого митрополита Филиппа). Древний город пылал, кровь лилась ручьями, а царь вдруг увидел на берегу Волхова пещерку малую. В пещерке той сидел Василий Блаженный и рукой царя манил. Повинуясь неведомой силе, царь оставил место казней, вошел в пещеру, а святой жестом пригласил его к столу. На столе – дымящаяся, свежая человеческая плоть и кровь в чаше… «Разве человекоядец я?» - в ужасе закричал Иван, а Василий все так же, молча, указал ему рукой на разоренный Новгород. И устыдился царь, и прекратились зверства.
Между прочим, эта история способна нам рассказать не только о том, чего москвичи ждали от своего заступника, но еще кое-что и о самих москвичах. Они ведь всю Россию считают своей вотчиной. И теперь считают, и тогда считали. У псковичей во времена Грозного тоже был почитаемый юродивый – Никола Салос. Согласно местной легенде, он встретил царя на подходе ко Пскову и долго обличал, называя любителем человеческого мяса. Царь, пораженный смелостью Николы, Псков разорять не стал (на самом деле не стал, а вот Новгород ничье чудесное вмешательство не спасло). Очевидно, жители столицы псковское предание присвоили и перелицевали под собственные нужды. Но вины Василия в этом нет.
И даже в смерти Василия – свидетельство любви к нему горожан. Живое до сих пор свидетельство. Святой хотел, чтобы похоронили его при храме Покрова на рву, который Иван Грозный строил тогда в память о взятии Казани. Последнюю волю юродивого исполнили. И едва ли не сразу после этого храм стали называть собором Василия Блаженного. Да и теперь называют.
Покровский храм, заметьте, освященный то есть в честь чуда явления Матери Божьей византийскому юродивому Андрею.