Новелла "Осень как обещание". Глава 58.
Бянь Ицю чувствовал, будто его тело разорвали на куски.
В семь лет его схватила за руку бродячая собака, прокусив ладонь насквозь. Боясь заразиться бешенством, он выжег рану раскалённым железом и соскоблил распухшую плоть. Позже он узнал, что это бесполезно, но ему повезло — та собака была просто голодной, а не бешеной.
В двенадцать он дрался с бандой хулиганов за территорию и вцепился в глотку их главарю, пока остальные избивали его дубинками, кулаками и бейсбольными битами. После этого Бянь Ицю пролежал два месяца, но каждый день внутренне смеялся: хорошо, что среди них не нашлось того, кто ударил бы его по затылку со всей силы — иначе он бы навеки остался в деревянном ящике.
В двадцать один он поехал со стариком Цзю по делам и принял в себя две пули. Одна прошла в сантиметре от бедренной артерии — чуть правее, и он навсегда остался бы двадцатилетним; чуть левее — и род Бянь прервался бы. Хотя, будучи стопроцентным геем, он не переживал из-за потомства, но остаться «небоеспособным» было бы хуже смерти.
Однако все прошлые схватки со смертью меркли перед тем, что он испытывал сейчас.
Голова, шея, спина, живот, ноги — всё болело. Боль цвела, как тысячи цветов, боль кружила сознание. Перед глазами — бездонная тьма, в голове — взрывающийся калейдоскоп. Он попытался простонать, но в горле будто застрял раскалённый прут, а из лёгких поднимались пузыри кровавой пены.
Где я, чёрт возьми? Что происходит?
Бянь Ицю изо всех сил пытался пошевелить пальцами рук и ног, но с ужасом осознал, что не может сделать ничего.
Умер? Но, кажется, я ещё дышу.
Он сделал глубокий вдох, и гул в ушах потихоньку стих. Вдруг мужчина услышал:
Будто кто-то не до конца закрыл кран. Медленно, ритмично. Раз. Ещё раз.
Хрипло позвал Бянь Ицю, голосовые связки сжались, и слабый поток воздуха вырвался наружу, но эти два слова услышал только он сам.
Внезапно яркий свет пронзил тьму. Бянь Ицю прищурился, и за доли секунды перед ним открылась картина, от которой его сердце едва не остановилось.
Кэ Минсюань — тот ослепительно красивый мужчина, который всегда казался недосягаемым, как облако, — теперь был так близко, что стоило лишь протянуть руку, но сейчас он был зажат между искорёженным сиденьем и рулём, и висел лицом вниз. Его кожа приобрела землистый оттенок, глаза были закрыты.
Стальной прут толщиной в палец пронзил его грудь справа, прошёл через лопатку и торчал из передней части тела. На конце прута медленно скапливалась тёмно-красная кровь, капая прямо на левую сторону груди Бянь Ицю.
Сердце Бянь Ицю готово было разорваться от боли.
Луч света, будто из маяка, исчез так же быстро, как и появился. Зрение вновь погрузилось во тьму, но густой запах крови уже заполнил его горло и нос.
Огромный, невиданный прежде страх накатил, как цунами, словно колючки из преисподней, обвивая его окровавленное сердце смертоносными щупальцами. Острая боль пронзала нервы, и даже будучи обездвиженным, он чувствовал, как дрожит изнутри. Бянь Ицю боялся. Как никогда раньше.
Когда в четыре года умерла Бянь Ин, он не боялся.
Когда в шесть воткнул нож в живот директору приюта, он не боялся.
Когда в семь отбирал у бродячей собаки пампушку, он не боялся.
Когда в четырнадцать ему нанесли удар в спину и рассекли кожу до мяса, он не боялся.
Когда в двадцать один подставился под пули ради приёмного отца, он не боялся.
Даже сегодня, когда Цянь Ин сказал, что скоро убьёт его, Бянь Ицю не испытывал такого страха.
Он хотел дотронуться до него, проверить дыхание, пульс, убедиться, что он жив, но миорелаксант всё ещё действовал, а удар по голове вызывал головокружение. Превозмогая боль, босс Бянь медленно поднял правую руку, но на полпути она бессильно упала. Он не мог дотянуться, не мог прикоснуться, не мог почувствовать его дыхание. Он мог только снова и снова звать его по имени, и с каждым разом голос мужчины становился всё более дрожащим и отчаянным.
Неизвестно, на каком по счёту зове в ушах раздался слабый, едва слышный шёпот:
Бянь Ицю немедленно замолчал, стиснув зубы так сильно, что прокусил язык. Только когда острая боль прошла, он поверил, что этот голос не был галлюцинацией.
С последним шёпотом из глаз покатились слёзы.
Десятилетиями не знавший вкуса слёз, босс Бянь теперь отчаянно хотел обнять Кэ Минсюаня и разрыдаться.
И это было лучше всего на свете.
— …Скоро. — Кэ Минсюань в темноте с трудом скривил губы в подобии улыбки.
— Врёшь! — Бянь Ицю резко оборвал его, голос внезапно окреп. — Я разве разрешал?
— …Почему бы и нет… — Кэ Минсюань, казалось, усмехнулся, но его слова растворились в воздухе, будто дым.
— Я… чёрт возьми, ещё не победил тебя. — Бянь Ицю стиснул зубы, собрал все силы и снова попытался поднять правую руку.
Его дыхание становилось всё тяжелее, заглушая слабые звуки, которые издавал Кэ Минсюань.
Рука Бянь Ицю в темноте тянулась вперёд, сквозь жизнь и смерть, славу и упрямство, пытаясь достичь того, что казалось недостижимым.
Но он не мог дотянуться. Даже разглядеть не мог, хотя прилагал для этого немало усилий.
Много времени прошло, или всего несколько секунд — он не знал, но в мёртвой тишине снова раздался голос Кэ Минсюаня:
Бянь Ицю уже не помнил, сколько раз просыпался в холодном поту. Глаза были открыты, но сознание всё ещё цеплялось за беспросветную тьму того кошмара, за удушающее отчаяние и страх, которые не отпускали. Каждый раз — одно и то же.
Он прикрыл глаза рукой, медленно выдохнул и лишь спустя несколько минут окончательно пришёл в себя, но спать больше не хотелось.
Наручные часы на тумбочке показывали 4:20 утра. Мужчина встал, вышел из спальни, налил на кухне стакан воды и отправился в спортзал. Цзо Чэн проснулся в шесть утра и, проходя мимо спортзала, услышал оттуда звуки. Он постоял немного, затем молча развернулся и пошёл в ванную.
Ровно в семь Цзо Чэн подал завтрак на стол, а Бянь Ицю уже умылся, переоделся и вышел из спальни. Честно говоря, Цзо Чэн не умел готовить. Завтрак в его исполнении состоял из двух варёных яиц, пачки хлеба и двух стаканов молока.
В половине восьмого они вышли из дома и направились в компанию.
Утренний час пик на главной дороге был адом. Роскошный Maybach Цзо Чэна полз как черепаха в бесконечном потоке машин, и только через час с лишним они добрались до центра «Жуйдэ».
Без пяти девять Бянь Ицю появился в офисе группы «Цзюань», где ассистент уже аккуратно разложил на его столе свежие утренние газеты.
Чтение газет стало его новой привычкой.
В эти дни самой обсуждаемой новостью в городе Z было дело о контрабанде оружия в горах Уешань. Основные СМИ выпускали специальные репортажи, рассуждая о национальной безопасности, героизме, гражданском долге и городских пейзажах, раздувая каждую мелочь до небес.
И поэтому почти никто не заметил другую, маленькую новость.
В тот же день, когда было раскрыто дело о контрабанде, на национальном шоссе гор Уешань произошла авария: один погиб, двое тяжело ранены.
Эта новость заняла всего две строки в одном из малотиражных изданий, и только потому, что газета была напечатана в глуши, её не успели изъять и уничтожить вовремя. Лишь очень немногие знали настоящее место, обстоятельства и итоги той аварии.
Виновником был водитель грузовика, который не только уснул за рулём, но и перегрузил машину, из-за чего та врезалась во встречный Bentley Bentayga. Грузовик был загружен стальными прутьями, которые при столкновении высыпались наружу, и один из них пробил лобовое стекло со стороны пассажира…
Человек, сидевший на пассажирском сиденье, если бы не те две строки в газете, мог бы подумать, что та авария и тот человек по имени Кэ Минсюань были всего лишь сном. Потому что с того момента, как он очнулся в больнице, он не получил о нём ни единой весточки.
Хэ Сюй рассказал Бянь Ицю, что «скорую» вызвал проезжавший мимо водитель, и когда они с Цзо Чэном приехали в больницу, господина Кэ там не было. Они спросили дежурного врача о втором пострадавшем, но тот ответил: «Нет такого».
Бянь Ицю не поверил. Пострадавших в одной аварии «скорая» не могла развезти по разным местам. Даже если один из них был мёртв, тело всё равно доставили бы в больницу для опознания. Единственное объяснение: кто-то забрал Кэ Минсюаня из больницы и тщательно стёр все следы.
Телефонные звонки переадресовывались секретарю, а ресепшен «Хэшэн» отказывал в приёме. Бянь Ицю стоял у огромного окна в «Империи» и смотрел на вывеску «Хэшэн» на противоположной стороне, но стекло и воздух разделяли его с тем, кого он так отчаянно искал.
Казалось, что Кэ Минсюань там, за стеклянным барьером, но войти к нему было невозможно.
В шкафу в спальне висела его одежда.
В ванной лежали его зубная щётка и бритва.
В кабинете стояли его книги и компьютер.
В тумбочке у кровати — полупустая коробка презервативов…
Бянь Ицю позвонил Чу И. Среди всех друзей Кэ Минсюаня он мог связаться только с ним — тем, кто был близок к Кэ Минсюаню и мог помочь.
Но Чу И сказал, что тоже не видел Кэ Минсюаня, только слышал, что тот тяжело ранен и отправлен в лучший военный госпиталь. Он пообещал сообщить, если будут новости, и попросил не волноваться.
Бянь Ицю получил не такие серьёзные травмы, но из-за миорелаксанта он не смог защититься при ударе, и потому у него были множественные ушибы и сотрясение мозга. К счастью, внутренние органы и кости не пострадали.
Он знал, что остался жив только потому, что в последний момент Кэ Минсюань бросился вперёд и принял на себя удар тем стальным прутом, который должен был пронзить сердце Бянь Ицю. Каждый раз, вспоминая это, мужчина чувствовал, как грудь сковывает невыносимой болью.
Босс Бянь провёл в больнице неделю. Неделя невыносимого ожидания, а каждая минута была пыткой. Он попросил Хэ Сюя купить ему новый телефон и восстановить сим-карту, даже спал, положив телефон рядом, но от Чу И не было никаких вестей.
В конце концов, мужчина не выдержал и, несмотря на уговоры, выписался, чтобы лично отправиться к Чу И. Когда Лу Сяо открыл дверь и увидел Бянь Ицю с гипсом на руке и повязкой на голове, он едва не расплакался:
Но и эта поездка не принесла результатов. Семья Кэ действовала безупречно: ни друзья, ни коллеги не могли навестить Кэ Минсюаня, никто даже не знал, в каком он отделении и палате.
— Отсутствие новостей — уже хорошая новость. Раз семья Кэ не раскрывает подробностей, значит, Кэ Минсюань точно жив.
Босс Бянь принял эти слова как утешение и вернулся домой, чтобы спокойно лечиться. Он поручил Хэ Сюю и Мэн Цзяньюю следить за Жуань Чэнцзе и любой ценой найти Чжоу Мина.
Ещё до снятия гипса он начал ходить на работу, потому что этот дом, каждая вещь в нём напоминали ему об отсутствии того, кто должен был быть рядом. Это причиняло невыносимую боль, и только работа хоть немного отвлекала.
Много позже Бянь Ицю вспоминал этот период как самый продуктивный в своей жизни.
Ассистент постучал в дверь и сообщил, что до совещания осталось пять минут. Босс Бянь отложил газету, вышел из кабинета и оставил телефон на столе. Он не ожидал, что после совещания на телефоне будет несколько пропущенных звонков — все от Лян Цзыюэ. Бянь Ицю тут же перезвонил, и после нескольких гудков Лян Цзыюэ без предисловий спросил:
➡️ГЛАВА 59