Нил Гейман - Великий строитель

из цикла рассказов "Скандинавские боги"

Тор отправился на восток, сражаться с троллями. В Асгарде без него стало куда спокойнее, но и защиты тоже не стало. То были первые дни после перемирия между асами и ванами – боги все еще обустраивали себе дом, и Асгард стоял неукрепленный.

– Нельзя же все время полагаться на Тора, – заметил Один. – Нам нужна защита. Великаны могут прийти. Или тролли.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Хеймдалль, страж богов.

– Стену, – сказал Один. – Достаточно высокую, чтобы никакому инеистому великану не одолеть. И достаточно толстую, чтобы и самый сильный тролль не пробился.

– На строительство стены, настолько высокой и толстой, – заметил Локи, – у нас уйдет много лет.

Один покивал в знак согласия, однако, остался при своем.

– Но стена, – сказал он, – нам все равно нужна.

На следующий день в Асгарде объявился незнакомец. То был крупный мужчина, одетый как кузнец, а за ним устало тащился конь – огромный серый жеребец с широченной спиной.

– Вам тут, говорят, строители стен надобны, – сказал он.

– Продолжай, – прохладно обронил Один.

– Я могу выстроить вам стену, – молвил чужак. – Такую высокую, что и самый рослый великан не взберется; такую толстую, что и самый могучий тролль не проломится. Так хорошо построю я ее, громоздя камень на камень, что и муравей не отыщет меж ними ни щелки. Я построю вам стену, что простоит тысячу тысяч лет.

– На такую стену уйдет очень много времени, – вставил Локи.

– Вовсе нет, – возразил пришелец. – Я построю ее в три времени года. Завтра у нас первый день зимы. На работу у меня уйдет зима, и лето, и другая зима, что за ним, – вот и все.

– Раз ты можешь такое сделать, – сказал ему Один, – что ты попросишь в уплату?

– За то, что я предлагаю, плата моя не столь велика, – скромно сказал чужак. – Лишь три вещи я попрошу. Во-первых, желаю я получить руку прекрасной богини Фрейи и жениться на ней.

– Это совсем не пустяк, – отрезал Один. – И я не удивлюсь, если у Фрейи есть свое мнение по этому вопросу. Что там с двумя другими?

Гость улыбнулся нахально.

– За свою работу я хочу руку Фрейи, а еще солнце, что сияет в небесах днем, и луну, что дарит нам свет ночью. Вот эти три вещи боги дадут мне, если я построю вам стену.

Боги все как один посмотрели на Фрейю. Ничего не сказала богиня, лишь крепко сжала губы и лицом побелела от гнева. Ожерелье Брисингов у нее на шее переливалось, как полярное сияние, бросая на кожу трепещущие отсветы, а волосы схватывал золотой венец, блеском почти готовый сравниться с кудрями.

– Иди, подожди снаружи, – велел Один гостю.

Тот вышел прочь, узнав сначала, где ему взять воды и еды для коня, которого, кстати, величали Свадильфари, что значит «вершащий несчастливый путь».

Один потер лоб, потом посмотрел на богов.

– Ну? – сказал он.

Боги заголосили все сразу.

– А ну, цыц! – громыхнул Один. – По одному!

У каждого бога и богини имелось свое мнение, и мнение это было одно на всех: что Фрейя, солнце и луна на дороге не валяются, что слишком они важны и ценны, чтобы отдавать какому-то проходимцу, даже если он в силах построить им стену за три сезона.

У Фрейи, в свою очередь, нашлось небольшое уточнение: чужака следовало как следует поколотить за наглость и вышвырнуть вон из Асгарда, а там пусть катится своей дорогой.

– Ну, значит, решили, – подытожил Один-Всеотец. – Наш ответ – нет.

Тут из угла донеслось скромное покашливание. Такие покашливания специально нужны, чтобы привлечь всеобщее внимание, и боги, разумеется, обернулись поглядеть, кто это там кашляет. Так и получилось, что все они уставились на Локи, который уставился на них, а потом улыбнулся и поднял палец, как будто имел сказать что-то крайне важное.

– Не премину заметить, – промолвил он, – что вы только что проглядели нечто огромное.

– Не думаю, что мы хоть что-то могли проглядеть, баламут богов, – колко бросила Фрейя.

– Вы проглядели, – невозмутимо продолжал Локи, – один прямо-таки бросающийся в глаза факт: то, что предлагает сделать этот чужеземец, откровенно говоря, не-воз-мож-но. Никто из живущих не в силах возвести стену такой высоты и такой толщины, как он говорит, за восемнадцать месяцев. Ни великан, ни бог, и уж тем паче не смертный человек. Да я собственную шкуру готов прозакласть!

Боги закивали, заворчали и сделали понимающие лица – все, кроме Фрейи: у нее лицо было сердитое.

– Вы дураки, – сказала она. – И ты, Локи, – больше всех, потому что считаешь себя таким умным.

– То, что он обещает сделать, – не унимался Локи, – задача невозможная. И поэтому вот что я предлагаю: мы согласимся на его цену, но поставим взамен жесткие условия. Никто не должен помогать ему в работе, а срок вместо трех сезонов составит один. Если к первому дню лета стена будет еще не закончена – а иного быть просто не может, – мы ничего ему не заплатим.

– Да зачем нам вообще соглашаться-то? – возмутился Хеймдалль.

– И чем это лучше, чем не иметь стены вовсе? – поинтересовался брат Фрейи, Фрейр.

«Видать, и правда, все боги – дураки», – подумал Локи, но постарался сдержать раздражение и принялся объяснять терпеливо, как маленьким детям.

– Кузнец начнет строить нам стену. Но он ее не закончит. Проработает полгода безо всякой платы, как дурак, над безнадежным делом, а потом мы его выгоним. Даже поколотить можем за дерзость. А то, что он понастроит за эти шесть месяцев, используем как фундамент для собственной стены, которую возведем себе спокойно за несколько лет. И все это – безо всякого риска лишиться Фрейи, не говоря уже о луне и солнце.

– А с какой стати ему соглашаться выстроить стену за один сезон? – спросил Тюр, бог войны.

– Может и ни с какой, – сказал Локи. – Но он выглядит высокомерным и самоуверенным, а, значит, его можно взять на слабу.

И боги снова принялись одобрительно крякать и хлопать Локи по спине, и говорить, какой он ловкий малый, и как это хорошо, что он такой ловкий и при этом на их стороне, и как им возьмут да и построят фундамент стены ни за что ни про что, и восхвалять друг друга за рассудительность и умение выгодно торговаться.

Фрейя молчала и только крутила на шее ожерелье из света, дар Брисингов. В свое время это украшение у нее похитил Локи в образе тюленя (она тогда как раз купалась в море), и Хеймдаллю пришлось тоже обернуться тюленем и драться с Локи, чтобы вернуть ей драгоценность. Нет, Локи она не доверяла. И ей совсем не нравилось, какой оборот принял разговор.

Боги позвали строителя обратно в зал.

Он оглядел собрание: все, казалось, пребывали в отличном расположении духа, ухмылялись и пихали друг друга в бока. Фрейя, однако, не улыбалась.

– Ну, так что? – спросил зодчий.

– Ты просил три сезона, – сказал, выходя вперед, Локи. – Мы дадим тебе один и только один. Завтра – первый день зимы. Если к первому дню лета ты не закончишь работу, то покинешь эти места безо всякой платы. Но если стена будет готова, высокая, толстая и неприступная, как мы с тобой и договаривались, ты получишь все, чего просишь: луну, солнце и прекрасную Фрейю. И ты не должен пользоваться в этой работе ничьей помощью: да, ты построишь нам стену один.

Некоторое время пришелец молчал. Он стоял, устремив взор вдаль, и как будто бы взвешивал условия Локи. Потом он посмотрел на богов и пожал плечами.

– Говорите, мне нельзя пользоваться никакой посторонней помощью… Но я хотел бы, чтобы мой конь, Свадильфари, помогал мне таскать камни, из которых я буду строить стену. Вряд ли это такая уж непомерная просьба.

– Да уж, не слишком непомерная, – сказал Один, а другие боги закивали согласно и стали шушукаться, что кони и правда очень хороши для таскания тяжелых камней.

И они поклялись – да, принесли могущественные клятвы, боги и этот чужак, – что ни одна сторона не предаст другую. На своем оружии поклялись боги, на Драупнире, золотом обручье Одина, и на Гунгнире, его волшебном копье, а обет, данный на Гунгнире, был воистину нерушим.

На следующее утро, с восходом солнца, боги вышли посмотреть на начало работ. Незнакомец поплевал на ладони и стал копать котлован, в который лягут первые камни стены.

– Глубоко копает, – сказал Хеймдалль.

– И быстро, – сказал Фрейр, брат Фрейи.

– Да, да, парень – крутой копатель канав и окопов, – раздраженно сказал Локи. – Но вы только представьте себе, сколько камней ему придется перетаскать сюда с гор. Выкопать котлован – это одно, а таскать камни за много верст, безо всякой помощи, да устанавливать один на другой так плотно, чтобы даже муравей не пролез, – совсем другое. Выше самого высокого великана, толще…

Фрейя посмотрела на него с отвращением, но опять ничего не сказала.

Когда солнце село, копатель вскочил на коня и тронулся к горам за первыми камнями. Конь тащил за собой пустую волокушу (это такие низкие сани, что хорошо скользят по мягкой земле). Боги проводили их взглядами. Высоко в зимнем небе висела бледная луна.

– Авось, через неделю вернется, – поделился Локи. – Интересно, сколько камней дотащит лошадка. Выглядит и правда сильной.

Боги вернулись в свой пиршественный чертог и еще долго веселились там и хохотали. Фрейя, однако, не смеялась.

Перед зарей пошел снег, будто легкая пыль припорошила землю – предвестие глубоких снегов, что лягут позже, зимой.

Хеймдалль, от чьего взора не укроется ничто, приближающееся к Асгарду, разбудил богов еще затемно. Они сгрудились на краю котлована, который чужак давеча выкопал. В едва занимавшемся сиянии дня к ним, ведя коня в поводу, шел строитель.

Конь ровным шагом волок кучу гранитных глыб, таких тяжелых, что сани оставляли глубокие рытвины в черной земле.

Завидев богов, он радостно замахал им и прокричал:

– Доброе утро!

Потом показал на встающее солнце и подмигнул. Выпрягши коня из саней, он пустил его пастись, а сам принялся укладывать в котлован первые глыбы.

– И правда, сильный конь, – сказал Бальдр, прекраснейший из асов. – Ни одна нормальная скотина не может таскать такие тяжелые камни.

– Как-то он сильнее, чем мы думали, – заметил Квасир Мудрый.

– Да ну, – отмахнулся Локи. – Конь скоро устанет. Это был всего только первый день работы – не сможет же он таскать такие грузы каждую ночь. Да и зима близко. Снег ляжет глубокий и толстый, от метелей наших впору ослепнуть, а дорога до гор не близка. Не о чем нам беспокоиться. Все пойдет по плану.

– Как же я тебя ненавижу, – сказала Фрейя, стоявшая рядом с ним, и на лице ее не было улыбки. В розовом свете зари она развернулась и зашагала обратно в Асгард, не желая смотреть, как строитель кладет фундамент своей стены.

Каждую ночь он брал коня и пустые сани и отправлялся к горам. Каждое утро они возвращались с парой десятков новых гранитных глыб, каждая из которых была выше самого высокого человека.

Каждый день прирастала стена и каждый вечер становилась выше вчерашнего.

Один созвал богов на совет.

– Стена растет очень быстро, – сообщил он им. – А мы, напомню, дали нерушимый обет, на кольце и на оружии, что если стройка будет закончена вовремя, мы отдадим ему солнце, луну и прекрасную Фрейю в жены.

– Ни один человек на свете не сумел бы сделать того, что творит этот мастер-зодчий, – сказал Квасир Мудрый. – Подозреваю, что не человек перед нами вовсе.

– Великан, – сказал Один. – Да, возможно.

– Если бы только Тор был дома, – вздохнул Бальдр.

– Тор бьет троллей далеко на востоке, – отрезал Один. – И даже если бы он вдруг вернулся, клятвы наши крепки и не подлежат отмене.

– Да что вы как стая старых баб! – попробовал приободрить их Локи. – Квохчете и накручиваете себя на ровном месте. Да не закончит он стену к первому дню лета, будь он хоть самым сильным великаном в округе. Потому что это не-воз-мож-но.

– А я все равно бы хотел, чтобы Тор был с нами, – сказал Хеймдалль. – Уж он бы знал, что делать.

Пали снега, но никакие снегопады не могли остановить строителя стен или замедлить шаг коня его, Свадильфари. Серый жеребец как ни в чем не бывало таскал сани, груженные камнями, сквозь сугробы и метели, вверх по крутым склонам и вниз, по заметенным пургою оврагам.

Но вот дни начали удлиняться.

С каждым днем заря занималась все раньше. Снег таял, и показавшаяся из-под него мокрая грязь была густа и тяжела – такая отлично пристает к сапогам и еще лучше засасывает их.

– Даже такой конь не протащит камни через эту грязюку, – заявил Локи. – Потонут и рухнут, оба.

Но Свадильфари твердо стоял на ногах даже в самой густой и мокрой грязи и неутомимо возил камни в Асгард, хотя волокуша была так тяжела, что прорезала глубокие борозды в склонах холмов. А строитель играючи затаскивал камни на верх стены – уже поднявшейся на сотни футов от земли! – и пристраивал каждый на место.

Грязь высохла, проклюнулись весенние цветы: желтая мать-и-мачеха и белая ветреница. Стена поднималась вкруг Асгарда, и было это дивное, величавое зрелище. В готовом виде она будет поистине неприступна: ни великану, ни троллю, ни карлику, ни смертному ни в жизнь ее не одолеть. А пришелец все строил и строил, и пребывал в неизменно отличном расположении духа. Нипочем ему были и снег, и дождь – и коню его, кажется, тоже. Каждое утро привозили они строительный материал с гор, и каждый день зодчий клал новый ряд гранитных блоков на предыдущий.

И вот настал последний день зимы, и стена была почти совсем готова.

Боги сели на свои троны в Асгарде и принялись держать совет.

– Солнце, – молвил Бальдр. – Мы отдаем ему солнце.

– Мы поместили луну в небесах, дабы отмечать дни и недели года, – угрюмо промолвил Браги, бог поэзии. – И теперь не будет у нас больше луны.

– А Фрейя? Что мы станем делать без Фрейи? – спросил Тюр.

– А я вам скажу, – ответила Фрейя, и в голосе ее звучал лед. – Если этот строитель и правда великан, я выйду за него замуж и уеду в Йотунхейм. И мне очень интересно, кого я буду ненавидеть больше: его, за то, что увез меня, или вас – за то, что дали увезти.

– Ну, не надо так… – начал было Локи, но Фрейя не дала ему закончить.

– Если этот великан и вправду меня увезет, – сказала она, – с солнцем и луной в придачу, я буду просить у богов Асгарда только одно.

– Что же? – вымолвил Всеотец, молчавший до сих пор.

– Прежде чем уехать, я хочу увидеть, как того, кто навлек на нас это бедствие, убьют у меня на глазах, – заявила Фрейя. – Думаю, это будет только честно. Если мне суждено навек удалиться в страну инеистых великанов, если луну и солнце сорвут с неба и мир погрузится в вечную тьму, пусть жизнь того, кто довел нас до этого, станет расплатой.

– А, ну, конечно, – подал голос Локи. – Распределение вины – дело трудное. Кто теперь в точности помнит, чье это было предложение? Насколько я помню, все боги приложили руку к этой злосчастной ошибке. Все предложили, все согласились…

– Ты предложил, – рявкнула Фрейя. – И ты уболтал этих идиотов тебя послушать. И я увижу твою смерть, прежде чем покину Асгард.

– Мы все… – начал Локи, но увидел лица богов, собравшихся в пиршественном чертоге, и умолк.

– Локи, сын Лаувейи, – объявил Один. – Все это – плоды твоего дурного совета.

– Такого же дурного, как все прочие твои советы, – вставил Бальдр.

Локи метнул в него свирепый взгляд.

– Нам нужно, чтобы строитель проиграл заклад, – сказал Один. – Без нарушения клятвы. Он не должен успеть.

– Понятия не имею, чего вы от меня ждете, – поспешно сказал Локи.

– Ничего мы от тебя не ждем, – заверил его Один. – Но если завтра к вечеру строитель успеет закончить стену, твоя смерть будет мучительной, долгой, скверной и постыдной.

Локи посмотрел поочередно на каждого из богов и на всех лицах прочел свою погибель, а с нею гнев и негодование. Никакого милосердия, никакого стремления понять и простить.

Да, смерть наверняка будет скверной. Но какой у него есть выбор? Делать-то что? Напасть на строителя… Или вот еще…

– Предоставьте это мне, – кивнул Локи и вышел из пиршественного чертога.

Никто из богов даже не попытался его остановить.

Строитель закончил таскать камни из саней на стену. Завтра, в первый день лета, на закате, он ее закончит, а после покинет Асгард с сокровищами. Еще двадцать гранитных глыб – и всё. Он слез по грубо сколоченным деревянным лесам и свистнул коню.

Свадильфари, как обычно, пасся средь высокой травы на лесной опушке – почти в полумиле от стены. Но хозяйский свист он всегда слышал исправно.

Строитель тем временем собрал веревки, привязанные к исполинской волокуше, и приготовился впрягать своего могучего серого скакуна. Солнце низко висело в небе, но до захода оставалось еще несколько часов; с другой стороны неба, высоко над горизонтом сиял бледный диск луны. Вскоре то и другое будет принадлежать ему – большой свет и малый, и с ними госпожа Фрейя, что прекраснее и солнца, и луны. Но строитель не любил свежевать пока еще не убитого медведя – вот будет добыча у него в руках, тогда и посчитаем прибыль. После такой-то тяжелой работы – да и долгой, вон ведь, целую зиму пахал…

Он свистнул еще раз. Странное дело, никогда еще не бывало такого, чтобы коня приходилось звать дважды. Отсюда ему было видно Свадильфари: тот тряс гривой и чуть ли не танцевал посреди цветущего весеннего разнотравья. Шаг вперед и шаг назад, словно по теплому вечернему воздуху плыл к нему некий сладостный аромат, да только ускользал – дразнил, но не давался.

– Свадильфари! – позвал хозяин, и жеребец навострил уши, запрядал и легким галопом понесся к нему через луг.

Строитель видел, как бежит к нему конь, и радость играла у него в сердце. Копыта глухо простучали по земле, и высокая гранитная стена ответила эхом, двойным и четверным, так что на мгновение строителю почудилось, будто целый табун скачет навстречу.

Хотя там была только одна лошадь.

Он потряс головой.

Нет, не одна. Не одна четверка копыт гремела – две…

Вторая принадлежала гнедой кобыле. Что она – кобыла, ясно стало сразу же: даже промеж ног ей смотреть не пришлось. Каждая ее линия, каждый дюйм, все в ней до последнего волоска было истинно женским. Свадильфари на бегу завертел головой, замедлил скок, попятился и громко заржал.

Гнедая кобыла на него даже не взглянула. Она встала, будто его здесь и не было, нагнула шею и вроде бы начала пастись. Но стоило Свадильфари приблизиться до десятка ярдов, как она тронулась с места, сначала легким галопом, потом побыстрее… и серый красавец кинулся следом, пытаясь ее поймать, но всегда на корпус или два отставая, пытаясь куснуть за круп или хвост, но неизменно промахиваясь.

Вместе промчались они через луг в молочно-золотом свете гаснущего дня – серый конь и гнедая кобыла, – и тела их блестели от пота. Это было похоже на танец.

Строитель хлопал в ладоши, свистел и звал скакуна по имени, но Свадильфари не слышал его.

Он даже бросился следом, думая поймать коня и привести его в чувство, но гнедая будто поняла, что у него на уме: она замедлила бег, потерлась ушами и гривой об голову серого и снова кинулась бежать к темной гряде леса, словно за нею гнались волки. Свадильфари припустил следом, и через мгновение оба скрылись в тени.

Строитель выругался, сплюнул и стал ждать, пока конь вернется.

Но тот не вернулся.

Тени стали длиннее. Строитель вернулся к волокуше, поглядел в сторону леса, поплевал на ладони, взялся за веревки и потащил сани через покрытый травой и цветами луг к горному карьеру.

На заре его еще не было. Солнце успело высоко взобраться на небо, когда строитель вернулся в Асгард, волоча за собой сани с камнями.

Лишь десять было их на этот раз – все, что он смог привезти, – и силач пыхтел и ругался, но тащил и тянул, и с каждым шагом приближался к стене.

Прекрасная Фрейя стояла в воротах, наблюдая за происходящим.

– Я гляжу, у тебя только десять камней, – заметила она. – А чтобы закончить стену понадобится в два раза больше.

Ничего не ответил ей зодчий, продолжая волочь свою ношу к незаконченному проему ворот. Никаких больше улыбок или подмигиваний – физиономия его теперь напоминала маску.

– Тор возвращается с востока, – как ни в чем не бывало добавила Фрейя. – Скоро он будет здесь.

Боги Асгарда вышли поглядеть, как он трудится, и встали плечом к плечу вокруг Фрейи. Молча смотрели они на его муки, но вскоре принялись улыбаться, хихикать и даже задавать вопросы.

– Эгей! – воскликнул Бальдр. – Солнце ты получишь, только если закончишь стену, не забыл? Как думаешь, повезешь ты сегодня домой солнце или как?

– И луну, кстати, тоже, – вставил Браги. – Какая жалость, что конь твой куда-то подевался. Он бы тебе живо привез все эти камни.

И боги еще посмеялись.

Строитель бросил свою волокушу и выпрямился.

– Вы меня обманули! – крикнул он, и физиономия его была красна от натуги и гнева.

– Ничего мы тебя не обманывали, – сказал на это Один. – Не больше, чем ты нас. Думаешь, мы взяли бы тебя строить стену, если бы знали, что ты великан?

Строитель схватил в одну руку камень и саданул им о другой, расколов гранитный блок надвое. Он повернулся к богам с половиной в каждой руке, и вот в нем уже было двадцать футов росту… нет, тридцать… нет, пятьдесят. Лицо его исказилось – теперь он совсем не походил на того чужака, что прибыл в Асгард в начале зимы, мирного и невозмутимого. Весь он стал будто гранитный утес, иссеченный и скрученный гневом и ненавистью.

– Я – горный великан, – прогремел он. – А вы, боги, – просто обманщики и гнусные клятвопреступники. Если бы у меня все еще был конь, я бы сейчас заканчивал стену. И получил бы в награду красавицу-Фрейю и солнце с луной. И оставил бы вас в темноте и холоде – и даже без красоты, чтобы согреть радостью сердце.

– Ни одна клятва не была нарушена, – сурово молвил в ответ Один. – И никакая клятва больше не защитит тебя от нас.

Каменный великан взревел в ярости и ринулся к богам, с громадной глыбой гранита в каждой руке вместо палицы.

Боги расступились, и тут только великан увидал, кто стоял там, за ними, – огромный, рослый бог, рыжебородый и могучий, в железных рукавицах и с железным молотом, которым он широко размахнулся – всего только раз – и отпустил, нацелив прямо на великана.

Молния слепяще ударила с ясного неба, глухо раскатился гром, и Мьёлльнир покинул руку Тора.

Горный великан увидал, как молот стремительно растет, с ревом приближаясь к нему, – и больше не видел уже ничего. Никогда.

Стену боги закончили уже сами – хотя надо признаться, на то, чтобы вытесать последние десять блоков в карьере высоко в горах, дотащить их до Асгарда и взгромоздить на место в своде ворот, у них ушло куда больше времени – многие недели. И да, они были совсем не так превосходно обтесаны и подогнаны, как те, которыми занимался великий строитель.

Некоторые из богов даже ворчали, что надо было дать ему еще немного доделать стену, а потом уже пусть Тор его убивает. Тор, в свой черед, поблагодарил богов за то, что приготовили к его возвращению такую славную забаву.

Странно и совсем не похоже на него, но Локи не явился пожинать славу. Никто не знал, куда он подевался, хотя ходили слухи, что в лугах за Асгардом видели некую кобылу – прекрасную и гнедую. Большую часть года Локи не показывался на глаза, а когда все-таки показался, следом за ним трусил прехорошенький серый жеребенок.

Да, и в самом деле прехорошенький – хотя ног у него оказалось восемь вместо обычных четырех. Он повсюду следовал за Локи, тыкался носом, ласкался и вообще вел себя так, будто Локи – его родная мама. Не в этом ли и было дело?

Со временем он вырос в громадного серого жеребца по имени Слейпнир – быстрейшего и сильнейшего из всех, что видывал свет, ибо конь этот мог обогнать даже ветер.

Локи преподнес Слейпнира – лучшего скакуна из всех, что живут средь богов и людей, – в дар Одину.

Многие восхищались конем Одина, но лишь отчаянно храбрый отважился бы обсуждать его родословную в присутствии Локи, и уж совсем никто не решился бы упомянуть о том дважды. Поверьте, Локи наизнанку вывернется, чтобы испортить вам жизнь, если только услышит, что вы болтаете о том, как он сманил Свадильфари прочь от хозяина и спас богов от последствий своего же собственного дурного совета. О, Локи долго помнит обиды.

Вот так боги получили свою стену.

Предыдущие рассказы цикла:

Наши каналы, подписывайтесь!

Фантастические рассказы: https://t.me/rasskaz

Стихи о каждом из нас: https://t.me/ourpoetries

Рассказы на английском уровня B1-B2: https://t.me/english_tales