У КАЖДОГО СВОЯ СВОБОДА

— Главная ценность человека — это свобода! — Катя гордо вскинула
подбородок и обвела всех сидящих у костра вызывающим взглядом, словно
приглашая попытаться с ней поспорить.

— А что такое свобода, Катя? — спросил Рат.

Роман Злотников. Атака на будущее

К началу нового века терпению народному стал приходить конец.
Крестьянские волнения начались ещё в 1902 году. В 1904-м они ненадолго
стихли, чтобы после Кровавого воскресенья вспыхнуть с новой силой, пока
что в виде разграбления имений. Причём странные это были грабежи.
Начались они в ночь на 14 февраля в Дмитровском уезде Курской губернии,
уже в ближайшие дни пострадали ещё 16 имений в округе, а там пошло… Т.
Шанин[38] пишет:

«Описания тех событий очень похожи одно на другое. Массы крестьян с
сотнями запряженных телег собирались по сигналу зажженного костра или по
церковному набату. Затем они двигались к складам имений, сбивали замки и
уносили зерно и сено. Землевладельцев не трогали. Иногда крестьяне
далее предупреждали их о точной дате, когда они собирались „разобрать“
поместье. Только в нескольких случаях имел место поджог и
одному-единственному полицейскому были, как сообщают, нанесены телесные
повреждения, когда он собирался произвести арест. Унесенное зерно часто
делилось между крестьянскими хозяйствами в соответствии с числом едоков в
семьях и по заранее составленному списку. В одной из участвующих в „разборке“ деревень местному слепому нищему была предоставлена телега и
лошадь для вывоза его доли „разобранного“ зерна. Все отчеты подчеркивали
чувство правоты, с которым обычно действовали крестьяне, что выразилось
также в строгом соблюдении установленных ими же самими правил, например
они не брали вещей, которые считали личной собственностью…

Другие формы крестьянского бунта распространились к тому времени на
большей части территории. Массовые «порубки» начались уже в конце 1904
г. Так же, как и «разборки», «порубки» обычно происходили в виде
коллективных акций с использованием телег. В ходе «порубок» крестьяне
стремились обходиться без насилия. Тем не менее, когда в одном случае
крестьянин был схвачен полицией на месте преступления и избит, его
соседи в ответ полностью разрушили пять соседних поместий, ломая мебель,
поджигая здания и забивая скот…

В течение первых месяцев 1905 г. крестьянские действия в значительной
степени были прямым и стихийным ответом на нужду и отчаянный недостаток
продовольствия, корма и леса во многих крестьянских общинах. Все эти
действия были хорошо организованы на местах и обходились без
кровопролития…

…Массовые разрушения поместий не были к тому времени ни «бездумным
бунтом», ни актом вандализма. По всей территории, охваченной жакерией,
крестьяне заявляли, что их цель — навсегда «выкурить» помещиков и
сделать так, чтобы дворянские земли были оставлены крестьянам для
владения и обработки».

Согласитесь, не слишком-то похоже на «русский бунт, бессмысленный и
беспощадный». Проводились эти мероприятия и со смыслом, и с пощадой
(кстати, в 1917 году у помещиков тоже отбирали не все хозяйство, а как
правило, оставляли «трудовой надел», часто довольно большой. Писателю
Пришвину, например, оставили 16 десятин). Это был осознанный,
осмысленный властный шаг, установление равенства — более евангельского,
чем революционного. Бессмысленным и беспощадным было скорее подавление
волнений. (Философский вопрос: если крестьяне ведут себя как власть, а
власть — как революционная чернь, что бы сие значило?)

Однако по-настоящему крестьянские волнения вспыхнули осенью 1905 года.
«Манифест 17 октября» либералы из верхушки общества выдавливали из
правительства для себя. У них и в мыслях не было, что еще кто-то, кроме
них, захочет воспользоваться его плодами. Однако, едва узнав о даровании
«свобод», крестьяне тут же горячо откликнулись на события. Вот только
свободы они понимали иначе.

…Уже 17 октября 1905 года в Марковской волости Дмитровского уезда
Московской губернии на сходе тамошнего сельского общества крестьяне
попросили местного агронома выступить с рассказом о манифесте. Аудитория
сообщение выслушала и разошлась по домам — думать.

Через две недели, переварив новости, крестьяне собрали второй сход, уже
гораздо более представительный. На него сошлись жители нескольких
деревень. Сход принял своеобразную «синтетическую» резолюцию, в которой
смешались требования крестьянские и политические: демократические
свободы, всеобщее образование, наделение землей безземельных крестьян и
амнистия политзаключенным. Более того: сход постановил властям не
подчиняться, податей не платить и рекрутов не давать до тех пор, пока
эти требования не будут выполнены (из чего можно предположить, что
агроном, вероятно, был с народническим уклоном).

Но все это оказалось только началом. Тут же, на этом сходе, было
провозглашено «государство в государстве» — Марковская республика,
президентом коей избрали сельского старосту Бурышкина. В ноябре
программу дополнили требованиями отмены самодержавия и созыва
Учредительного собрания. Как видим, с обменом идеями между промышленными
центрами губернии, радикальной интеллигенцией и сельскими обществами
явно было все в порядке.

Республика просуществовала до июля 1906 года. Всё это время ею де-факто
управлял местный комитет Крестьянского союза, состоявший из пяти
человек. Первое и главное, что они делали, — строго контролировали
арендные платежи, поскольку плата за аренду земли в малоземельной
Московской губернии была очень высока. Летом 1906 года полиция вошла на
территорию «республики», староста-президент был арестован. Крестьянские
органы власти мгновенно исчезли, испарились, словно бы их и не было.
Община — осталась.

В Сумах отделением Крестьянского союза руководил некто Щербак, двадцать
лет пробывший фермером в Калифорнии и, по-видимому, научившийся там не
только прогрессивным методам земледелия. В ноябре 1905 года крестьяне
запретили в своей волости торговлю землей и взяли в коллективную
собственность местный сахарный завод. Отделение Крестьянского союза
установило собственную власть, сместив царских чиновников, ввело свои
суды, издавало газету, организовало вместо полиции крестьянскую дружину.

Часто обходились и без Крестьянского союза. Инициаторами создания
мужицких «республик» могли быть кто угодно: социал-демократы, эсеры,
просто активные местные жители. Сплошь и рядом во главе крестьянского
движения оказывались, как естественные лидеры общин, лавочники, сельские
старосты, мельники. Все они были объединены общим интересом, ибо земля,
которую брали в аренду, в основном принадлежала помещику — общему врагу
всех крестьян, от безземельного бедняка до лавочника, озабоченного
повышением платежеспособного спроса.

Образцовыми можно считать события в селе Николаевский Городок
Саратовской губернии. 1 ноября 1905 года на общем собрании
представителей окрестных деревень решено было сместить местные власти,
заменив их крестьянскими комитетами, конфисковать оружие и деньги,
создать боевые дружины. А главное, провести то, ради чего всю кашу и
заварили, — конфискацию помещичьих, удельных и казенных земель, а также
помещичьего хлеба и передачу всего этого в безвозмездное пользование
крестьянам.

…В том же 1905 году возникла общероссийская организация — уже
упоминавшийся Крестьянский союз. Организация загадочная, поскольку её
деятельность редко сопровождалась какими-либо документами — крестьяне не
хотели плодить бумаги, а часто и не могли по причине неграмотности.

Единственный легальный съезд Всероссийского Крестьянского союза
состоялся в ноябре 1905 года. Большинство делегатов были середняками, 25
человек принадлежали к сельской интеллигенции. Из 317 местных
организаций ВКС 224, или 70%, создавались на общинных сходах. Кстати,
большинство членов Союза были беспартийными[39].

Иллюзии продолжались недолго. Манифест 17 октября принимался не ради
крестьян. В Государственной Думе — новорожденном российском парламенте —
интересы большинства населения страны защищала крохотная трудовая
группа. С возомнившим о себе быдлом власть разговаривала сперва огнем и
железом, а потом петлей и розгой. Мужику показали и его права, и его
место в Российской империи. Он затаился, подчиняясь силе, однако ничего
не забыл.

В 1906 году Союз, как и вообще крестьянское движение, был частично
разгромлен, а большей частью просто исчез, самоликвидировался,
растворился в общинной массе. Что нисколько не означало ликвидацию
крестьянского самоуправления, ибо фундамент-то остался. Опыт революции
1905 года показал, что на базе сельской общины любые крестьянские
организации возникают с легкостью необыкновенной.

Этот аспект нельзя не учитывать, говоря о столыпинской реформе. Пытаясь
разрушить общину, премьер разрушал и крестьянство как организованную
силу, пытаясь превратить его в аморфную, пронизанную взаимной завистью и
враждой массу мелких собственников и столь же аморфное стадо батраков.

Этой своей великой цели, как и прочих, Столыпин не достиг. Но если в
1905 году деревня выступала как единая масса, то десять лет реформы
раскололи ее. Граница между Февралем и Октябрем пролегала внутри
деревни, и это обусловило события времен как Гражданской войны, так и
коллективизации.