Лейкемия, второй день.
Где-то в 7 или 8 я пошёл утром в отделение интенсивной терапии, узнать как обстоят дела с Максиком. Мне сказали, что свою кровь для очистки и переливания использовать было нельзя, поскольку из-за такого уровня лейкоцитов она стала слишком густая, поэтому они заказали донорскую и что процедура переливания несколько затягивается. Вернулся в ту палату, куда Максима привезли первый раз. Врачи сказали, что пока мы можем там находиться.
Мы всё время ждали разговора с доктором, который должен был разъяснить подробности, но его всё не было. Через некоторое время нам позвонили и попросили опять спуститься в интенсивную терапию. Там нас встретил ещё один врач, гематолог. Он сказал, что для того, чтобы точно убедиться в диагнозе необходимо сделать пункцию костного мозга и необходимо наше согласие. В каком-то смысле он заронил небольшую надежду, сказав, что причиной может быть и не лейкемия, но сказал, что по его мнению, очень на неё похоже. Мы опять погрузились в состояние ожидания приговора... Периодически внутернний голос говорил что-то вроде: "А вдруг всё таки это не она?", но я отчётливо понимал, что шансов мало.
Ещё раз видели Максика. Издалека, потом что вокруг было много врачей. Запомнился пакет с кровью, который кто-то держал рядом с ним, ему что-то вводили в вену на руке. Через некоторое время нам сказали, что переливание закончилось и что в 2 часа дня будут известны результаты пункции.
Чуть позже двух часов нас собрали в комнате вместе с главным врачом, который руководит лечением Максима. Вызвали специально русскую переводчицу для Наташи. Доктор сообщил, что у Максима действительно лейкемия AML M5 и что необходимо, как можно быстрее начать химиотерапию.
Предупредил о побочных эффектах, сказал, что с такой формой вероятность благополучного исхода 50%, может быть чуть больше, но более точно можно будет сказать по результатам первого курса химиотерапии. Всего курсов должно быть 4 в течение полугода. Подробно показал схему химиотерапии, рассказал о медикаментах, которые будут вводиться Максу. В целом произвёл очень благоприятное впечатление, как человека который разбирается в проблеме и знает точно, что нужно делать.
С нас попросили ещё одно согласие, на этот раз на химиотерапию. Я расписался.
Каждый раз это определённое испытание, ставить подпись под согласием над рискованными действиями над ребёнком. Иногда хочется перечитать под чем подписываешься и даже начинаешь это делать, потом понимаешь, что выбора всё равно нет.
Решили, что пока Максим спит под наркозом в интенсивной терапии, поехать домой, чтобы немного передохнуть и утром вернуться. Долго плутали в пробках по Лондону, переживали. Дома находиться было непросто, всё как-то напоминало о той недавней нормальной жизни. Сил больше не было, заснули почти на ходу.