Арка 9 Глава 32 - "Мужчина по имени Клинд"
— Пока группа Альдебарана без передышки преследовалась грозными противниками, в королевстве существовало ещё два места, где кипели не менее ожесточённые сражения.
Одно — битва «Святого Меча», пытающегося уберечь мир от гибели, защищая его от «Ведьмы Зависти», которая явила часть себя из запечатанного святилища и готова была поглотить Песчаные Дюны Аугрии.
И «Ведьма Зависти», и «Святой Меча» обладали силой, способной сокрушить любого другого врага в мгновение ока, но именно потому, что их противниками были они сами, битва зашла в тупик, а её исход всё откладывался и откладывался.
Буквально, сражение могло бы длиться семь дней и семь ночей. — Ценой было бы крушение мира.
И ещё одно — битва, которая, в отличие от столкновений группы Альдебарана или «Святого Меча», не сопровождалась физическим противостоянием, однако имела все шансы кардинально повлиять на исход двух других сражений.
А именно — отчаянные усилия тех, кто, сделав Петру Лейт своим ключом, преследовал «Звезду-Последователя».
— О мужчине по имени Клинд Петра знала непозволительно мало.
Он был их союзником. В этом сомнений не было.
Аннерозе Милорд, которой он служил, была весьма сообразительной девочкой, несмотря на юный возраст и такой сомнительный факт биографии, как родство с Розваалем. Она являлась одной из сильнейших сторонниц лагеря Эмилии и, по мнению Петры, без всяких сомнений, была очарована Эмилией.
Клинду, который преданно поддерживал Аннерозе и пользовался доверием как универсальный дворецкий, Петра также была признательна: когда она только начинала работать горничной, именно он обучал её манерам и этикету.
Не только Петра, но и почти все связанные с домом Мейзерсов, включая Фредерику и Рам, прошли через наставничество Клинда и постигли азы служения.
Поэтому Клинда можно было назвать своего рода прародителем всех слуг дома Мейзерсов, и Петре следовало бы обращаться к нему как к учителю или наставнику.
Однако сам Клинд всегда поправлял Петру, когда она так думала.
«— Никогда не считал, что наставлять и направлять — моя обязанность. Это преувеличение и заблуждение. Я всего лишь передаю то, что услышал от предшественников. Просто так случилось, что я долго нахожусь на этом месте, потому и возможностей у меня больше. Отказываюсь от такой чести».
Можно было бы счесть взгляды Клинда проявлением скромности или деликатности. Но Петра интуитивно чувствовала, что это были его истинные мысли, мысли человека, который почти никогда не выказывал своих эмоций.
«— В конце концов, этот мужчина слишком низко себя ценит. Из-за заниженной самооценки он считает, что и работа его не заслуживает похвалы… Да он просто издевается над людьми!»
Так довольно резко отзывалась о Клинде Фредерика, но Петра, верившая, что Фредерика всегда абсолютно права и лучше всех на свете, с этим её мнением была согласна лишь отчасти, а в чём-то придерживалась иной точки зрения.
Действительно, на первый взгляд, поведение Клинда напоминало поведение человека с низкой самооценкой. Но, с другой стороны, Клинд почти никогда не выказывал колебаний или нерешительности, когда объяснял что-то младшим или подчинённым. Будь у него действительно низкая самооценка, он бы гораздо больше сомневался и колебался.
В образе действий Клинда не было такой банальной неуверенности. — Как и у Петры.
Большинство людей, услышав такое, могли бы усмехнуться, посчитав это высокомерием, но Петре было важно мнение не большинства, а близких ей людей, так что это не имело значения. И она верила, что эти близкие люди верят в её уверенность и её возможности.
Петра осознавала, что она — сгусток возможностей, и у неё есть талант, чтобы их раскрыть.
Осознавала, что она не только мила внешне, но и обладает достаточным талантом, чтобы идти по избранному пути, и упорством, чтобы верить в этот талант и продолжать трудиться, — что она существо, одарённое небесами не двумя, а то и тремя талантами.
И как обладательница этих благословенных талантов, она могла сказать, что поведение Клинда — это не поведение человека с низкой самооценкой, а скорее наоборот.
Клинд осознавал, что обладает выдающимися способностями. И при этом не считал, что этим стоит гордиться. Поэтому на первый взгляд он казался скромным и деликатным человеком.
— О мужчине по имени Клинд Петра знала непозволительно мало.
Однако того немногого, что она знала, было достаточно, чтобы Петра, честно говоря, недолюбливала Клинда.
Это было неразрывно связано с тем, что Фредерика, всегда такая вежливая и по-матерински нежная ко всем, только к Клинду проявляла особое отношение и выражение лица, и Петра догадывалась, какими чувствами это было вызвано. Разумеется, играло роль и то, что Клинд давно знал Розвааля и, казалось, был с ним в довольно близких отношениях.
Но главная причина крылась не в отношениях с Фредерикой или Розваалем, а в самой сути Клинда.
— Главной причиной было то, что его позиция человека, словно уже достигшего вершины, в корне противоречила принципам Петры.
— Мы вернулись, помогите нам! Вы ведь слышите меня, братец Клинд?!
Проехав на драконьей повозке через ворота Мирулы, ближайшего к дюнам городка, Петра громко выкрикнула, обращаясь к знакомому мужчине.
Благодаря Патраш, которая день и ночь мчалась по песчаному морю от Сторожевой Башни Плеяд, они, без сомнения, преодолели путь по кратчайшему маршруту и в кратчайшие сроки. И всё же они сильно отстали от Ала, который воспользовался крыльями «Божественного Дракона».
Чтобы догнать его удаляющуюся фигуру, им была необходима его сила.
Натянув поводья и остановив драконью повозку на центральной площади города, Петра снова закричала.
На её отчаянный призыв мужчина не откликнулся. Но Петра, веря, что её голос определённо был услышан, огляделась по сторонам.
Имаджинари-Субару [1], глядя на ту же картину, что и Петра, произнёс это.
Как и сказал Имаджинари-Субару, несмотря на то, что солнце всё ещё было высоко, на площади не было ни души. — Да что там на площади. Во всём городе не ощущалось присутствия людей.
Мирула производила впечатление захудалого постоялого двора, но здесь должно было жить не меньше сотни-другой жителей. Странно, что не видно ни одного.
— …Может быть, дяденька в шлеме всех поубивал?
*«Ну и страсти ты говоришь! Он же не ты и не Эльза!»*
— Мейли, не говори страшных вещей. — Субару, Мейли больше так не сделает. Плоды воспитания.
Первая часть фразы предназначалась Мейли, вторая — Имаджинари-Субару.
Конечно, было бы ложью сказать, что на мгновение худший сценарий, озвученный Мейли, не промелькнул у неё в голове, но эту возможность можно было отвергнуть, судя по тому, что опустевший город не был разграблен.
Если бы Ал вместе с Волканикой учинили здесь погром, город был бы разрушен гораздо сильнее, и повсюду царило бы непоправимое запустение.
Состояние этого города скорее напоминало не последствия буйства, а…
— Словно все сбежали под покровом ночи.
*«Очень похоже на то, что все сбежали ночью».*
Так неожиданно совпали впечатления Петры и Имаджинари-Субару.
Учитывая, что Имаджинари-Субару был жителем её головы, результат был вполне ожидаемым, но для влюблённой девушки было немного приятно, что её мысли совпали с мыслями любимого.
К тому же, были и другие причины для оптимизма.
— Выражаясь несколько иносказательно, но в целом ваша оценка верна. Проницательность.
С этими словами на опустевшую площадь города вышел один мужчина.
Это был человек, сохранявший утончённый вид, который разительно выделялся на фоне унылого, безжизненного пейзажа города. Его странное присутствие ощущалось как не давящая сила, словно одна капля тёмно-синей краски упала на белоснежный лист бумаги.
Казалось, что даже если бы это был не захудалый постоялый городок, а шумная толпа столицы, или забитая до отказа площадка для фейерверков, где гремели залпы летнего салюта, этого мужчину невозможно было бы не заметить — такова была его врождённая особенность.
*«Погоди-ка. Сейчас спешно подгружаю знания Петры».*
Пока Имаджинари-Субару, ещё не знакомый с появившимся мужчиной, досадовал на перехват, Петра спрыгнула с козел и посмотрела прямо на него.
На универсального дворецкого, на человека, державшего ключ к изменению этой ситуации — на Клинда.
— …Судя по состоянию Мирулы и буйству песчаного моря, отменить возвращение было правильным решением. Удача.
Поправив рукой монокль на левом глазу, Клинд прищурился, глядя на пустой город и на то, что находилось за спинами Петры и остальных, — на мутное небо и причину его состояния.
А затем…
— Давайте поговорим, Петра. Похоже, нам это необходимо. Срочно.
— …Понятно. Требует обдумывания.
Выслушав краткое объяснение, Клинд коснулся пальцами своего тонкого подбородка и прикрыл один глаз.
Задумчивость этого утончённого красавца сама по себе была величественна, как картина, но, к сожалению, у Петры не было ни времени любоваться им, ни склонности к такого рода эстетике.
Если уж говорить о красивой внешности, то проще всего было посмотреть в зеркало или на Эмилию.
— Каково состояние Гарфиэля и этого, Эццо? Подтверждение.
— Думаю, ни братец Клык, ни Учитель не умрут. Хотя беспокоит, что братец Клык, который должен быть очень крепким, всё не просыпается…
— Да, наверное, Гарф заслонил собой господина Эццо.
Продолжив ответ Мейли, Петра подумала о двоих, лежавших в драконьей повозке.
Причина, по которой Гарфиэль, известный своей выносливостью, получил такие же серьёзные повреждения, как и Эццо, полурослик и к тому же маг, вероятно, заключалась в том, что во время атаки «Божественного Дракона» Гарфиэль встал впереди и прикрыл Эццо.
Если бы не его самоотверженность, Эццо мог бы не выжить.
*«Значит, Гарфиэль принял на себя прямой удар Дракона, да? …Я ещё не до конца смирился с тем, что этот парень способен на такое самопожертвование, да и с тем, что ему четырнадцать, и он в таком возрасте[2]…»*
— Вообще-то, Гарфу уже пятнадцать. Кстати, мне тоже скоро четырнадцать.
*«Время летит быстро. Неудивительно, что Петра из просто милой девочки превратилась в красавицу».*
Следует помнить, что это всего лишь Имаджинари-Субару в голове Петры, а не слова настоящего Субару. Впрочем, настоящий Субару вполне мог бы сказать нечто подобное, и она уже слышала от него такие комплименты.
Хотя она понимала, что это искренние слова, а не лесть, то, что он мог так запросто говорить это не только Эмилии, вызывало, так сказать, смешанные чувства.
Как бы то ни было…
— Меня беспокоят и Гарф, и Учитель, но больше всего — господин Ал. Братец Клинд, вы ведь тоже ждали из-за тех же чувств, верно?
— Если говорить об «тех же чувствах», то это немного отличается. Причина, по которой я остался здесь, — это незначительное беспокойство, возникшее, когда я провожал вас, Петра. Сомнение.
— Незначительное беспокойство?
— Да. Вообще-то, я сообщил об этом господину Субару и госпоже Беатрис. Воспоминание.
Услышав то, о чём Петра и Мейли не знали, Клинд печально опустил глаза. Действительно, поскольку те двое, кому он это сообщил, попали в руки Ала, Клинд, должно быть, сильно себя винил.
Даже Имаджинари-Субару, не знавший Клинда, посочувствовал его неловкости.
*«Нет, чем больше слушаю, тем больше понимаю, что мы с Беатрис виноваты. Ведь господин Клинд всё делал по правилам Хо-Рэн-Со [3], так ведь? А мы — нет. Вот и результат, так что неудивительно…»*
— Субару и Беатрис ни в чём не виноваты. Субару, молчи.
*«Я даже в собственных извинениях своего мнения выразить не могу!»*
Субару вздыхал, словно столкнулся с вопиющей несправедливостью, но Петра не позволяла никому, даже самому Субару, неосторожно его унижать. Тем более что в данном случае под раздачу попала и Беатрис. Беатрис была милой и самоотверженной, а значит, невиновной.
Услышав такое, любой бы содрогнулся, но она без колебаний вершила своё правосудие, руководствуясь принципом «покровительства слабейшему» [4]. Таковы были правила суда Петры Лейт, и таково было решение судьи Петры.
— И что же? Что такого обеспокоило дворецкого?
— И тогда я не смог указать на что-то конкретное. Недостаток сил. Однако теперь, когда ситуация так изменилась… есть основания сомневаться в самой «постановке ситуации». Опасение.
Подгоняемый Мейли, Клинд, не поднимая глаз, облекал свои мысли в слова.
«Постановка ситуации», которая беспокоила Клинда, вероятно, относилась к моменту, когда они провожали Петру и остальных из Мирулы.
— Это не было чем-то откровенно неестественным. Если разобраться, состав группы был вполне логичным. — Однако это сочетание казалось таким, которое могло состояться, лишь с трудом найдя два-три веских довода. Преднамеренность.
Петра мысленно прокрутила это слово, сказанное Клиндом.
Честно говоря, тот факт, который Клинд завуалировал и избегал называть прямо — ошибка в выборе сопровождающих к Сторожевой Башне Плеяд, — постоянно терзал Петру в виде самобичевания.
Не случилось бы такого, если бы вместе с Субару и остальными пошла не Петра, а Эмилия, Рам или Отто. А если бы, как и планировалось изначально, вместо Петры пошла Фредерика, возможно, удалось бы предотвратить злодеяние Ала.
Мейли была незаменима для преодоления Песчаных Дюн Аугрии, а Гарфиэль — самая надёжная боевая сила в лагере в качестве телохранителя, так что эти двое были обязательными членами группы.
Только Петра. Только Петру можно было заменить.
Разве не следовало ей настоять? Отложить поход к башне или отправиться всем вместе.
Конечно, необходимо было срочно доложить о возвращении из Волакии и о событиях, произошедших в той стране, а также нельзя было пренебрегать психологической поддержкой Шульта, потерявшего опору. Без сомнения, нынешний состав группы был сформирован исходя из этих здравых суждений.
Но Петра не была уверена, что в это не вмешались её субъективные, корыстные желания.
Желание ни на миг не расставаться с Субару, с которым она так долго была разлучена, и эгоистичное стремление быть ему полезной. Разве не надеялась Петра, что в отсутствие Эмилии и Рем её сила и присутствие смогут поддержать Субару?
Поэтому она даже не заметила того беспокойства, которое почувствовал Клинд…
*«— Петра, это уж слишком ты накручиваешь».*
Невидимая рука Имаджинари-Субару легла на руку Петры, сжимавшую подол юбки, и нежный голос прошептал ей на ухо.
Но слова Субару не смогли принести Петре искреннего облегчения.
*«Ну, может, я и не должен этого говорить, но вполне возможно, что у тебя были какие-то скрытые мотивы вроде желания быть со мной. Но в этом нет ничего плохого. И даже если такие чувства и были, это всего лишь один процент. Остальные девяносто девять — это доброта Петры, я это точно знаю».*
— Неприятно… это ведь я сама заставляю Субару в своей голове говорить такое…
*«Если ты так говоришь, я вообще ничего сказать не смогу! Это же запрещённый приём!»*
Петра глубоко вздохнула, глядя на Имаджинари-Субару, который, слегка покраснев, должно быть, от смущения говорить о том, что она хотела быть с ним, жаловался.
Действительно, ей было неприятно, как легко её можно было подкупить такой заботой. Наверное, дело было не в том, что Петра была легкомысленной девочкой, а в том, что слова Субару обладали слишком большой силой.
*«К тому же, я считаю, что есть вероятность, что ты страдаешь совсем не по своей вине».*
— Это… связано с тем, что господин Ал слишком силён?
*«Ну, я никогда не видел, как Ал сражается с мечом, так что, может, говорю невпопад… но я ведь знаю Райнхарда».*
Сила Ала была неизвестна, но она знала силу вершины этого мира — Райнхарда.
И Гарфиэль, и Эццо были невероятно сильными мастерами, недосягаемыми для Петры. Раз Ал победил их двоих, то логично предположить, что он ещё сильнее.
Но каким бы сильным ни был Ал, ему не сравниться с Райнхардом.
*«Когда я впервые увидел его в хранилище краденого, я ещё не очень понимал здешние реалии, так что это было одно… но даже по меркам этого мира он настоящий монстр, этот парень».*
— Да. Но господин Ал как-то справился и с господином Райнхардом. Флам точно призвала господина Райнхарда своей Божественной Защитой…
*«По крайней мере, Райнхард не убил его мгновенно. И это не то, что можно легко сделать, даже имея такого помощника, как „Божественный Дракон“, — в этом мы ведь сходимся, так?»*
— И это связано с нашей комбинацией?
*«Может быть. Мне кажется, многое нельзя объяснить просто силой».*
Петра внимательно обдумала то, что смутило Имаджинари-Субару.
Действительно, в столкновении с Райнхардом любая сила теряет смысл. Силой или слабостью нельзя уклониться от Райнхарда и достичь своей цели.
То есть, в ужасе, который внушал Ал, была причина, отличная от силы.
*«Честно говоря, до сих пор Алу слишком часто везло, всё складывалось для него слишком удачно».*
— Но у тех, кому всегда везёт, причина не только в везении, верно?
Хотя суть уловить не удавалось, Петра считала, что этот аспект стоит запомнить.
Поиск других возможностей немного смягчил беспричинное чувство вины. Возможно, это и было главной целью Субару.
— Петра, ты что, замечталась? Всё в порядке?
— …Прости, Мейли, всё хорошо. И ещё, братец Клинд.
— Думаю, беспокойство братца Клинда не было ошибочным. Причина пока неизвестна, но если мы не будем знать об этом беспокойстве, никто не сможет остановить господина Ала.
— Только мы. Только мы можем остановить господина Ала. — Остановить, а потом вернуть Субару и Беатрис.
Приложив руку к груди, Петра твёрдо обратилась к Клинду.
Накопив достаточно решимости, ей потребовалось немало смелости, чтобы произнести эти последние слова.
Сложив руки на груди, Имаджинари-Субару со сложным выражением лица смотрел на Петру в профиль. Не глядя в его сторону, Петра непоколебимо верила в свой вывод. Верила до конца.
— Петра прочитала «Книгу Мёртвых». В худшем случае, Ал мог убить Субару и Беатрис, стерев их из этого мира. Наличие «Книги Мёртвых» Нацуки Субару обычно означает именно это.
— Но мой Субару не такой, как все.
Она невольно сказала «мой», но это была правда. Та часть, где он не такой, как все, — это правда.
Нацуки Субару обладал невероятно тяжёлой, мучительной силой «Посмертного возвращения», с которой могли правильно обращаться только очень добрые люди. Петра предположила, что та книга, которую она видела, могла быть одним из таких случаев, когда Субару уже умирал.
Потому что…
— После той книги, что я видела, Субару действительно ни разу не умер?
*«Похоже на негативное доверие. Но то, что ты знаешь… массовое появление Архиепископов Греха, приключения в Сторожевой Башне Плеяд, адская империя Волакия… мне самому трудно поверить, что я прошёл всё это без единой ошибки, знаешь ли».*
Когда Петра поняла, что все блестящие достижения Субару, которые и так считались результатом невероятных испытаний, на самом деле были собранием ещё более адских мук, чем она могла себе представить, она не разочаровалась в Субару, а, наоборот, была сражена его самоотверженностью.
И одновременно осознала… глубину душевной раны Субару из-за смерти Присциллы.
Субару был глубоко, невообразимо глубоко ранен. Именно поэтому он, наверняка, взвалил всё на себя и решил сделать всё возможное для Ала.
Ал предал и эти чувства Субару, и его решимость, которую никто другой не смог бы повторить, — «даже если я умру, я хочу спасти всех». Если бы он после этого убил Субару и Беатрис, Петра, даже разорвав тело, душу и дух Ала на куски, не смогла бы отомстить сполна.
— …Да уж. Они оба, особенно братик, очень живучие.
Прошептав это тонким голосом, Мейли осторожно положила голову Петре на плечо.
Даже такая непрямолинейная Мейли искренне беспокоилась о Субару и Беатрис. То, что окружающие так к нему относились, было результатом всего того, что Субару сделал до сих пор.
*«Что Беатрис, что Мейли… что же я такого натворил, о чём сам не знаю?»*
Имаджинари-Субару пробормотал это с удивлением, словно говорил о чьих-то неизвестных ему деяниях, хотя речь шла о нём самом. Глядя на такого Имаджинари-Субару, Петра улыбнулась и снова повернулась к Клинду.
Она уже передала свою волю и цель. Оставалось только ждать его ответа.
Встретив прямой взгляд Петры, Клинд тихо вздохнул, приоткрыв тонкие губы, и…
— Только вы можете это сделать, говорите? Смелые слова. Однако ваш боевой дух достоин уважения. Восхищение.
— Честно говоря, когда «Ведьма» начала действовать на краю света, и возникла ситуация, которую мог разрешить только «Святой Меча», я почти смирился с тем, что всё непоправимо. Раскаяние. Однако, если вы так горите желанием…
Петра прервала начавшего говорить Клинда.
Это было не потому, что разговор мог затянуться, или она боялась отклонения от темы. — Выражаясь в стиле Клинда, это было что-то вроде смутного предчувствия. Но именно потому, что он сожалел о том, что упустил такое предчувствие, Петра не могла его проигнорировать.
Петру зацепила манера Клинда говорить.
— Я сказала «мы». И в это «мы» входите и вы, братец Клинд. Пожалуйста, не говорите «вы», как будто это вас не касается.
— Хоть сейчас и не время, но я скажу. Братец Клинд, вы всегда были с нами с таким видом, будто находитесь вне нашего круга. Мне это не нравилось.
Если бы он держался на расстоянии, как взрослый, как человек, чьё положение этого требует, общаясь с ними, лагерем Эмилии, — это ещё можно было бы понять.
Но Клинд был другим. Он со всеми был таким.
И с Аннерозе, которую Клинд почитал как госпожу, и с Розваалем, с которым у Клинда были почти приятельские отношения, и с Фредерикой, которая не могла вычеркнуть Клинда из своей жизни, — со всеми одинаково.
— Такой образ жизни не будет допущен в идеальном королевстве сестрицы Эмилии.
— Ничего не бывает чужим. Если ты живёшь, встречаешься с кем-то, разговариваешь, видишь лица, то и хорошее, и плохое, что из этого рождается, — всё это безусловно твоё. Нельзя пытаться урвать лишь немножко или только хорошее, это нечестно и так делать нельзя.
— Если так поступать, однажды всё самое важное отвернётся от тебя!
Чувствуя прикосновение Мейли к рукаву, Петра выпалила это так сильно, что у неё перехватило дыхание.
Где-то на середине она перестала понимать, говорит ли то, что хочет сказать, и не знала, смогла ли донести свою мысль. Наверное, это влияние Субару из «Книги Мёртвых».
*«Эй, эй, разве это не часть той самой нечестности, о которой ты только что говорила?»*
Сказал ей Имаджинари-Субару, опустив уголки бровей, но сейчас она сознательно проигнорировала это. Важнее была реакция Клинда, и…
— Всё самое важное отвернётся, говорите?.. Острое осознание.
Услышав шёпот Клинда, Петра тихонько ахнула.
Отчасти потому, что в его еле слышном голосе прозвучало такое мучительное чувство, что у неё болезненно сжалось сердце. Но ещё больше — из-за выражения лица Клинда.
Клинд редко показывал свои эмоции. Улыбку, гнев, печаль — Петра не помнила, чтобы он когда-либо проявлял их; Клинд всё выражал через бесстрастие.
И вот на лице Клинда появилось изменение. — Это была скорбь.
Мучительный голос и скорбное выражение лица. Когда эти два элемента соединяются, люди называют это мимолётностью, эфемерностью.
В этот момент Клинд выглядел эфемерным, печальным, с выражением лица, ностальгирующим по прошлому.
— Это уже произошло. Тоска по прошлому.
— Однажды всё это уже отвернулось от меня, Петра. Самоирония.
Услышав эти слова, Петра вспомнила своё предыдущее высказывание и почувствовала стыд.
Она с умным видом рассуждала о чувствах, которые только что сама познала. А Клинд, оказывается, уже знал это чувство и жил с этим знанием.
Но даже испытывая этот стыд, Петра всё равно хотела сказать.
— Когда-то я всё отпустил. И хотя это правда, что я стал пустым, на моём пути после этого тоже были приобретения, накопленный опыт. Самоанализ. — Петра, ваши отношения со мной тоже были одним из них. Прозрение.
Сказав это, Клинд закрыл глаза и посмотрел на небо.
Что он увидел там, в этом небе, где облака были разорваны на клочки, словно из последних сил удерживая конец света по ту сторону?
— Почему я остался здесь, не получив приказа, а лишь из-за смутного беспокойства? Наверное, потому, что и мне было невыносимо просто пройти мимо. Разгадка.
— …Эм, братец Клинд, это значит…
— Это значит, что Петра была права, и он извиняется, да-а?
— Мейли!
*«Ого, Мейли-пайсен [6] жжёт!»*
Петра с удивлением посмотрела на Мейли, которая так прямо высказалась рядом с растерянной Петрой. Субару, с восхищением назвавший Мейли «пайсен», даже не помня об этом эпизоде, отреагировал вполне в своём духе, что тоже заставило задуматься.
Тем временем, не обращая внимания на замешательство Петры, Клинд тихонько усмехнулся: «Фух», и…
— Приношу извинения за недостаток сопричастности и за то, что заставил вас волноваться. Извинение. И вместе с тем, Петра, я вам благодарен. Великая признательность. — Я тоже готов активно сотрудничать.
Клинд произнёс это и официально поклонился, и глаза Петры засияли.
Однако, словно вылив ушат холодной воды на воодушевление Петры, Мейли добавила: «Вообще-то…»
— Дворецкий ведь не собирался нам мешать или говорить, что не будет сотрудничать, правда-а? Петра, может, ты зря так переживала-а?
— Нет, это не так, Мейли. Поправка. Проявить сопричастность означает, что и я буду активно предлагать решения. Это сильно отличается от позиции наблюдателя. Другой человек.
*«Другой человек — это уж слишком!»*
— Но это ведь значит, что можно ожидать от вас многого, да? Тогда! Своей удивительной силой, братец Клинд, перенесите нас ко всем…
Петра подалась вперёд, полная решимости использовать силу Клинда по полной.
На самом деле, в этой ситуации Петра больше всего полагалась на способность Клинда к «перемещению». Его телепортация, мгновенно сокращающая расстояние до цели, была бы незаменима, чтобы догнать Ала, который скрылся куда-то вместе с «Божественным Драконом».
Место назначения Ала было неизвестно, но он вёл с собой такого заметного «Божественного Дракона».
С помощью Эмилии, Рам и, честно говоря, хоть это и неприятно, Розвааля, можно было бы определить его направление и догнать.
Так, тяжело дыша от возбуждения, думала Петра, но…
— К сожалению, моё искусство перемещения не является безграничным. Скорее, с точки зрения ограничений, это довольно негибкая сила. Сожаление.
— Врун вы, братец Клинд! Предатель!
*«Обнадёжили, а теперь такое! Ну и обманщик этот братец Клинд!»*
— П-Петра, ты слишком сильно говоришь. Думаю, дворецкий не хотел ничего плохого-о.
Внезапно померкший луч надежды заставил Петру и Имаджинари-Субару рассердиться вдвоём. Хотя Клинда и Мейли коснулась лишь половина этого гнева, обманутые ожидания были фактом.
В общем-то, если говорить о силе, механизм которой непонятен, то так оно и есть, но если «перемещение», на которое они так рассчитывали, окажется невозможным, то получится, что просто симпатичный мужчина позитивно настроен им помогать.
— Это, строго говоря, не «перемещение», а «сжатие» пространства и времени. Объяснение. Изначально существующее расстояние и необходимое время «сжимаются». Однако, поскольку это может сильно повлиять на мироустройство, требуется попустительство Од Лагуны. Удобство.
*«Од Лагуна? Что это за штука?»*
— Источник маны и всего такого, по знаниям Субару, это что-то вроде бессознательного бога… наверное.
Объясняя Имаджинари-Субару, склонившему голову от внезапно упомянутого Клиндом слова, Петра и сама не была до конца уверена в своём понимании.
Петра, учившаяся у Розвааля магии, получила поверхностные лекции и об Од Лагуне, но насколько хорошо она всё поняла, было сомнительно. Розвааль тоже говорил, что трудно сказать, понимает ли он Од Лагуну в совершенстве.
Однако Од Лагуна — это невероятно огромный сгусток силы, и в некотором смысле это нечто, стоящее особняком даже от таких могущественных существ, как «Святой Меча», «Божественный Дракон» или «Ведьма Зависти».
— И что же будет, если не удастся обмануть эту Од Лагуну?
— Неизвестно. Сам факт этой неизвестности ужасает. Содрогание.
Ответив на вопрос Мейли, Клинд медленно покачал головой.
В его ответе не ощущалось намерения обмануть или уклониться от ответа. То есть, Клинд, казавшийся всезнающим, придерживался того же мнения, что и Розвааль.
Но если так…
— Братец Клинд, вы ведь уже несколько раз это делали, так? Это значит, по вашим словам, что вам удавалось обмануть Од Лагуну… как это сделать?
— Раз есть этот способ, братец Клинд мог использовать свою силу. Что для этого нужно? Например… для использования магии нужна мана. Для подчинения духов нужен контракт. Значит, чтобы что-то получить от Од Лагуны, тоже нужна плата?
— …Вы, дитя, поистине удивляете. Снимаю шляпу.
Реакция Клинда подтверждала правильность догадки Петры.
То есть, принеся плату Од Лагуне, можно получить разрешение на использование сверхъестественной силы Клинда. Выражаясь словами Клинда, можно добиться, чтобы на это закрыли глаза.
*«Взятка, значит? …Ну и меркантильный же этот бог, несмотря на свой статус».*
Петра была полностью согласна с Имаджинари-Субару, скривившимся от отвращения. Но, с другой стороны, бог, требующий плату, казался более надёжным, чем бог, дарующий блага просто так.
Более того, Петра «смертельно» хорошо знала, что мир устроен не настолько просто, чтобы можно было получить желаемое, ничего не отдав взамен.
Поэтому…
— Скажите, что нужно, братец Клинд. Я обязательно добуду это, чего бы это ни стоило. Ради Субару, Беатрис и всех остальных.
— Ой, Петра, ты странная. Сама же только что говорила не «я», а «мы»-ы.
— …Прости, прости. Но спасибо.
Петра улыбнулась Мейли, которая обняла её за руку, укрепившуюся в своей решимости.
Если подумать, она и не предполагала, что у них с Мейли сложатся такие отношения. Когда та была узницей в темнице особняка, Петра часто навещала Мейли из расчёта — чтобы та смягчилась и перестала быть опасной.
Она и представить не могла, что Мейли вот так будет поддерживать её, когда она одна примет решение.
И всё это Петра получила от него.
Перед Петрой и Мейли Клинд, сделав паузу, произнёс это.
В его голосе не было ни колебаний, ни нерешительности, ни сомнений или терзаний по поводу того, стоит ли сообщать это юным девушкам, — ничего подобного, что тянуло бы назад.
Клинд воспринял ситуацию как свою собственную и признал Петру и остальных, столкнувшихся с той же проблемой, настоящими товарищами. И затем продолжил.
— Заплати цену, и тогда откроется возможность влияния на мир, на саму Од Лагуну. Таковы условия Полномочия Уныния, которым я обладаю. Признание.
-— Сноски:
[1] Имаджинари-Субару – букв. «Воображаемый Субару». Представление Субару в сознании Петры.
[2] 中二 (чууни) – сокращение от 中二病 (чуунибё), «синдром второго года средней школы». Означает подростковое поведение, характеризующееся манией величия, претенциозностью, верой в свои сверхспособности и т.п. Имаджинари-Субару иронизирует над юным возрастом и пафосом Гарфиэля.
[3] Хо-Рэн-Со (報告・連絡・相談) — японский принцип деловой коммуникации: Хококу (докладывать), Рэнраку (информировать), Содан (советоваться).
[4] 判官贔屓 (хоганбиики) — японское выражение, означающее симпатию к проигравшему или тому, кто находится в невыгодном положении, порой даже вопреки справедливости. Здесь указывает на предвзятость Петры в пользу тех, кого она любит.
[6] Пайсен (パイセン) – искажённое японское слово 先輩 (сенпай – старший товарищ, наставник). Используется как сленговое, неформальное и часто уважительное обращение к кому-то старшему или более опытному.