Глава 5, часть 19. Театральная злоба.
Слова, брошенные фигурой в бинтах, звучали одновременно фамильярно и официально. Толпа, задрав головы, застыла в молчании, ошеломленная этой тирадой.
Отчасти это было вызвано поразительно странным видом фигуры, возвышающейся над ними, отчасти – невозможностью игнорировать услышанное. Однако все это было лишь второстепенным эффектом.
Настоящая причина, по которой невозможно было отвести взгляд и внимание от этой фигуры, была проста и примитивна. Это был первобытный инстинкт самосохранения.
— Кто в здравом уме отведет взгляд от смертельной угрозы?
— Шутите? Культ Ведьмы здесь, в…
Следом за первоначальным потрясением пришло понимание, медленно распространяющееся по толпе. Но никто не мог сразу же начать действовать. Все сомневались в том, что услышали, и пытались разделить свое недоумение с окружающими.
— Ты слышал, что этот ублюдок только что сказал?!
Это относилось и к Латинцу, который, заметив Субару, бросился к нему. Пробираясь сквозь толпу, Латинец, не спуская глаз с фигуры наверху, приближался к Субару, который сам стоял в стороне от толпы, сосредоточив взгляд на фигуре. Сейчас нельзя отводить взгляд ни на секунду. В личности этого существа не было никаких сомнений.
— Это… существо того же рода, что и Петельгейзе.
Имя, названное фигурой в бинтах, – Сириус Романеконти. Нелепо, но фамилия Романеконти была той же, что и у Петельгейзе Романеконти. Не может быть, чтобы существовал кто-то, кто был бы в кровном родстве с этим злым духом, Петельгейзе, в прямом смысле этого слова.
— Не может быть, чтобы все Архиепископы Грехов носили одну и ту же фамилию.
Если бы существовала семья Романеконти, это был бы настоящий кошмар. Потомственные Архиепископы Грехов, благородная семья Культа Ведьмы Романеконти… Эта мысль была настолько абсурдной и извращенной, что от нее исходило зловоние, вызывающее тошноту.
В то же время в Субару вспыхнула неугасимая ярость по отношению к Культу Ведьмы. Пусть это и не «Обжорство», которое он так упорно преследует, но если здесь есть Архиепископ Греха…
— …Я схвачу его и выбью из него всю правду.
Он силой пробьет себе путь к «Обжорству». Приняв решение, Субару немедленно подавил вспыхнувшую ярость и сосредоточился на своей связи с Беатрис. Если он позовет, Беатрис появится рядом с ним. Так работает контрактная связь между контрактором и духом.
Глубоко внутри него теплилась горячая связь с другим существом… Он схватился за нее, потянул к себе…
В тот момент, когда Субару собирался призвать Беатрис, над головой раздался резкий хлопок и громкий крик. Звук был настолько громким, что казалось, будто фигура в бинтах ударила в ладоши так, что эхо разнеслось по всему городу. Субару невольно затаил дыхание и широко раскрыл глаза, а фигура в бинтах обвела всех безумным взглядом и произнесла:
— Вам потребовалось двадцать две секунды, чтобы успокоиться. Но спасибо, что вы это сделали. Я очень рада. И еще…
Саркастически поблагодарив, фигура в бинтах — Сириус — сложила руки и покачалась из стороны в сторону. Она выглядела очень довольной, но с ее рук все еще свисали цепи, и звук, с которым они скребли по стене башни, действовал на нервы.
— Вы, и вы, и вон те ребята, и вы, спереди. Извините, не сердитесь. Я очень сожалею, что отнимаю ваше драгоценное время. Извините. Поэтому спасибо.
Извиваясь, Сириус произнесла эти слова с искренним видом. Субару не смог сразу же ответить ей: «Не смей издеваться!» по одной простой причине. Сириус только что указала на тех, кто, по ее мнению, «сердился», и среди них был и сам Субару.
Судя по всему, четверо других, на которых указала Сириус, – вероятно, те, кто считал себя достаточно сильными, чтобы что-то предпринять. Зверочеловек с мечом, женщина с повязкой на глазу и Латинец – все они побледнели. Это было недвусмысленным предупреждением: Сириус заметила тех, кто собирался воспользоваться ее мнимой слабостью, и предупредила их о последствиях.
Чувствуя, как пот стекает по лбу, Субару решил пока не призывать Беатрис. Он понимал, насколько опасно дать Культу Ведьмы перехватить инициативу, но у него не было выбора. На площади вокруг него собралось не меньше тридцати человек. Если нельзя было позволить противнику сделать первый ход, то ситуация уже была проиграна.
Субару переглянулся с четырьмя другими, которых отметила Сириус, пытаясь передать им свои намерения. Зверочеловек, похожий на искателя приключений, женщина и мужчина с суровым лицом кивнули, поняв его. Только Латинец отвел взгляд, не скрывая своего колебания.
Козырем Латинца, вероятно, был вызов Райнхарда. Вчера Райнхард велел Латинцу подать сигнал, если что-то случится. У них был условленный знак, и если Латинец его подаст, Райнхард появится здесь. А если Райнхард успеет, то Сириус, даже если она Архиепископ Греха, не будет для него проблемой. Он сможет ее победить.
Но какова будет цена такого действия? Вот что заставляло Латинца колебаться.
Если не бояться жертв, то у них есть способ устранить Сириус. Но стоит ли использовать его сейчас? Можно ли смириться с необходимыми жертвами?
— Спасибо. Похоже, вы немного успокоились. Я понимаю ваше беспокойство. У вас, вероятно, не самые лучшие ассоциации со словом «Культ Ведьмы». Поэтому я не собираюсь делать ничего особенного. Просто сегодня мне нужно кое-что выяснить, и поэтому я отнимаю ваше время.
— Извините, не шумите, пожалуйста. Мне трудно сосредоточиться, когда все говорят одновременно. Мне становится грустно. А это плохо, правда? Если у вас есть вопросы, пожалуйста, обращайтесь ко мне. Я чувствую себя виноватой за то, что отнимаю ваше время, поэтому отвечу практически на все.
Притворная забота и рациональная речь в сочетании с ее внешним видом выглядели еще более жутко. Трудно было избавиться от естественного отвращения к этой фигуре в бинтах, с зубами, обнаженными, будто у нее совсем нет губ, и единственной видимой частью лица – глазами.
По-видимому, все думали так же. Никто не отвечал на предложение Сириус, только переглядывались друг с другом. Что ж, в таком случае…
— Разрешите воспользоваться вашим предложением и задать вопрос.
Если никто не хочет выступить первым, то это сделает Нацуки Субару. Чувствуя, как вокруг него распространяется удивление, Субару не отводил взгляда от Сириус, стоящей над головой. Сириус посмотрела вниз на Субару, поднявшего руку и голос, и сказала:
— Да, конечно. Спасибо. Вы тот самый сердитый молодой человек. Я рада, что вы решили поговорить со мной. Что вы хотите узнать?
— Я не знаю, зачем ты здесь, но я жду девушек. Целых четырех. Так что, если ты поскорее закончишь свои дела и отпустишь нас, я буду очень благодарен.
— О! Это ужасно, извините. Но вы молодец, молодой человек. Иметь сразу четырех девушек – мечта любого мужчины. Вы нехороший человек. Вы же не заставляете девушек плакать, страдать, мучиться? Этого делать нельзя, это плохо, это недопустимо, так нельзя, абсолютно нельзя.
Пока Сириус говорила, ее голос становился все тише, и она начала бормотать себе под нос, опустив голову. Но, услышав озадаченный голос Субару, она резко подняла голову.
— Так нельзя, я опять поддалась эмоциям. Извините. Я стараюсь держать себя в руках, но если не концентрироваться, то меня легко вывести из себя. Спасибо за заботу. Итак, э-э… вы просили вас отпустить?
— …Да, именно. И если это возможно, давайте обойдемся без лишних сложностей.
— Мне очень жаль, что доставляю вам неудобства. Но все в порядке. Я известна в Культе Ведьмы как очень тихая и безобидная. Другие иногда доставляют много хлопот, и мне очень стыдно за них.
Разговор шел гораздо лучше, чем ожидал Субару, и это вызывало у него подозрения. Мягкие манеры, постоянное стремление к диалогу… и еще, пока он слушал ее, у него возникло смутное предположение, что Сириус, возможно, женщина.
Ее лицо было скрыто бинтами, а тело – бесформенным пальто, поэтому определить это было невозможно. Голос был высоким, но скорее механическим, неестественным, поэтому его нельзя было считать надежным признаком.
И все же, у Субару зародилось смутное подозрение, что это женщина.
На данный момент в поведении и словах Сириус не было ничего особо опасного. Первоначальное появление, принадлежность к Культу Ведьмы и внешний вид, конечно, вызывали сильное беспокойство, но в остальном с ней было гораздо проще общаться, чем, скажем, с Присциллой.
Напряжение, царившее в толпе в первую минуту, заметно ослабло. Теперь большинство просто ждало, чем закончится этот разговор. Субару тоже почувствовал, как напряжение спадает.
— Спасибо. И извините. Похоже, я вас напугала. Но я очень рада, что вы готовы меня выслушать.
— Мы тебя не простили и ни с чем не согласились. Но давай, говори, что тебе нужно. Потом посмотрим.
— Хорошо, спасибо. Тогда перейдем к делу. Я появилась перед вами, потому что хочу кое-что выяснить.
Покачиваясь, Сириус потерла цепи друг о друга, издав пронзительный звук. Если присмотреться, то ее вид казался скорее забавным, чем пугающим. Если представить ее как клоуна или уличного артиста, то она выглядела не так уж и странно.
Субару расслабился, отпуская напряжение, скопившееся внутри. Похоже, призывать Беатрис не понадобится. Он выслушает Сириус и поскорее уйдет отсюда.
— Точно! А то мы на работу опоздаем!
Когда Субару поторопил ее, из толпы послышались поддерживающие возгласы. Последний мужчина, указывая на магический кристалл над Сириус, вызвал взрыв смеха.
Субару невольно улыбнулся. Похоже, Сириус тоже заразилась всеобщим весельем, потому что смущенно схватилась за голову.
— Извините, извините. Мне очень жаль. Я понимаю, что вы торопитесь. Я быстро все расскажу, потерпите еще немного.
— Хорошо! Тогда начнем. Я хочу выяснить кое-что очень простое. А именно, кое-что про «любовь». Ой, как неловко.
Сириус закрыла лицо руками, словно стыдясь собственных слов. Из-за бинтов было непонятно, покраснела ли она, но атмосфера становилась все более неловкой, и от этого хотелось поскорее уйти.
— Я знала, что надо мной будут смеяться, но не думала, что настолько. Но спасибо, что слушаете. И раз уж вы так добры, у меня есть к вам просьба.
— Не могли бы вы помочь мне с моим… экспериментом по проверке «любви»? Извините, что прошу о таком.
Смущенно теребя цепи, Сириус сделала свое предложение. Толпа отреагировала на ее трогательное поведение словами: «Всего-то?». Субару скрестил руки на груди, чувствуя, будто увидел что-то милое, и кивнул. Тогда Сириус радостно засияла и хлопнула в ладоши.
— Правда? Спасибо, спасибо, извините. Мир все-таки полон добра. Добра и любви. Каждый раз, когда я это осознаю, мне хочется всех благодарить. Мы можем прощать друг друга, уступать друг другу. Возможно, именно поэтому я постоянно говорю «спасибо» и «извините» — чтобы убедиться в этом.
— Да поняли мы, поняли! Сириус! Так что ты хочешь сделать?
Женщина с повязкой на глазу подбодрила воодушевленную Сириус. Ее голос звучал так, будто они старые подруги или одноклассницы. Сириус и женщина переглянулись и рассмеялись. Затем Сириус, словно вспомнив о чем-то, подошла к окну Часовой башни и протянула туда руку. А потом…
— Извини, что заставила тебя ждать. Иди сюда.
Нежно произнеся эти слова, Сириус вытащила что-то из окна. Это была маленькая фигурка, извивающаяся и стонущая в ее руках, — маленький мальчик, скованный цепями.
Мальчику, лет десяти, цепи стягивали все тело, от пальцев ног до плеч, а еще одна обвивала его рот, из уголка которого сочилась кровь. Он отчаянно вертел головой, единственной свободной частью тела, и со слезами на глазах молил о чем-то.
— Извини, что тебе тесно. Но ты же мальчик, не плачь. И, между прочим, кажется, ты описался. Это стыдно, и если все узнают, тебе будет грустно.
— Мужчина может плакать только три раза в жизни! Ха-ха-ха!
Толпа начала поддразнивать плачущего мальчика, вторя Сириус, которая пыталась его успокоить. Все когда-то были детьми, которые плакали и пугались по пустякам. Наверное, они не хотели сделать ему больно, но их слова были довольно бестактными.
— Тише, тише, не говорите так! Да, сейчас он немного испуган, но это очень храбрый мальчик. Правда, Русвель?
Мальчик, скованный цепями, — Русвель — должно быть, весил немало, но Сириус легко держала его на одной руке и нежно гладила по голове, упрекая толпу. Русвель отчаянно пытался отстранить голову от лица Сириус.
Это выглядело забавно и даже комично, и, хотя смеяться над ним было жалко, Субару едва сдерживал улыбку.
— Итак, внимание! Извините. Его зовут Русвель, ему девять лет, и он живет здесь, в Пристелле. Его фамилия Калард, полное имя — Русвель Калард.
— Его отец, Муслан Калард, работает наблюдателем за водными каналами города, следит за стабильностью потока воды. Его мать, Ина Калард, беременна и с нетерпением ждет рождения младшего братика или сестренки для Русвеля. Семья Калард живет в Третьем районе, и Русвель каждый день ходит играть в городской парк со своей подругой Тиной. Они друзья детства, и Тина поддерживает мечту Русвеля. У Тины светло-золотые кудрявые волосы, и она – настоящая маленькая красавица. Мечта Русвеля – стать известным путешественником, как Драфин, исполнитель знаменитой песни «Преданный заходящим солнцем Драфин», и найти много друзей. Благородная и трогательная мечта для мальчика его возраста. Кто-то может посмеяться над ней, сказав, что это по-детски, но я так не считаю. Кто может смеяться над искренними чувствами ребенка? Наверное, Тина тоже так думает, поэтому она от всего сердца поддерживает Русвеля. Кстати, о Тине. На самом деле, сначала я хотела привести сюда не Русвеля, а Тину. Я подумала, что девочка будет ближе к «любви», которую я хочу проверить. Но меня тронуло то, как усердно и отчаянно Русвель просил меня об этом. Извините. Я не очень сильна духом. Поэтому я быстро меняю свое мнение… Ах, но моя непостоянность касается только повседневных дел, а в чувствах к людям я, думаю, постоянна. Ой, как стыдно. Ладно, хватит обо мне. Давайте лучше поговорим о Русвеле и Тине. Они так любят друг друга, что мне было очень тяжело их разлучать. Поэтому я решила уважить просьбу Русвеля и помочь ему. Так что, хотя сейчас он плачет и выглядит немного жалко, на самом деле он очень храбрый мальчик. Спасибо, и извините. Я все вам объяснила, чтобы вы поняли.
Выслушав историю мальчика в цепях – Русвеля – все прониклись к нему уважением. Да, сейчас он выглядел немного жалко, но его храбрость заслуживала восхищения. Субару захотелось ударить себя за то, что он посмеялся над ним минуту назад.
Но сейчас не время для самобичевания. Храброму мальчику нужно не сочувствие, а нечто более ценное. Поэтому…
— Русвель, не плачь! Ты молодец!
Субару громко похвалил храбрость плачущего мальчика. Узнав о его истинных чувствах, как можно было смеяться над ним? Рядом с Субару, который первым нарушил молчание, заговорил и Латинец:
— Да, не реви! Ты показал себя мужчиной! Так покажи нам еще что-нибудь крутое, малец!
— Да, Русвель, ты молодец! Ты гордость Пристеллы!
— Русвель! Прекрасный! Ты обязательно станешь настоящим мужчиной!
Поднялись восторженные крики, и все присутствующие захлопали в ладоши. Это была прекрасная сцена, воспевающая самоотверженность и храбрость мальчика, прославляющая доброту человеческих сердец. Неважно, насколько жалким или нелепым он выглядел, его стремление защитить то, что ему дорого, — вот что было настоящим подвигом, и люди восхищались этим сиянием, желая быть такими же.
— Ах, ах… спасибо, спасибо, спасибо! Ах, как чудесно! Я знала, что вы поймете. Я верила, что вы оцените храбрость Русвеля! Потому что в его поступке есть «любовь»! Я знала, что если вы узнаете его, то полюбите. Потому что «любовь» — это взаимопонимание, глубокое знание друг друга, единение душ!
Сириус подняла Русвеля над головой и разрыдалась. Видя, как мокрые пятна проступают на бинтах, закрывающих ее глаза, Субару тоже почувствовал, как что-то горячее подступает к его собственным глазам.
Кто-то толкнул его в плечо. Латинец, стоявший рядом, смеялся над тем, что Субару вот-вот расплачется. Но Субару заметил, что и у него самого на глазах блестели слезы.
Он посмотрел вокруг и увидел, как люди обнимают друг друга за плечи, делясь своими эмоциями. Субару вспомнил, как люди смотрят чемпионат мира по футболу. Когда их страна сражается с другими, люди объединяются с незнакомцами, радуясь победам вместе.
Именно это единение сердец происходило сейчас. Между ними возникла настоящая связь.
— Непонимание порождает разногласия. Неспособность разделить чувства друг друга приводит к конфликтам. Если мы решаем, что мы слишком разные, то не можем создать настоящие узы. Это печально. Это настоящая трагедия. Вам грустно сейчас? Вы все сейчас грустите?
— Спасибо! Тогда вы радуетесь? Вы счастливы?
— Конечно! Давно я так хорошо себя не чувствовал! Спасибо, Сириус! Молодец, Русвель!
Раздался взрыв аплодисментов, и все присутствующие выразили свою благодарность Русвелю и Сириус, стоящим на вершине Часовой башни. Сердца всех, кто был на площади, бились в унисон, наполненные благодарностью к этим двум фигурам.
Извиваясь, плача, не обращая внимания на то, что уголки его рта потрескались, Русвель впился зубами в цепь, которая служила ему кляпом, и, сломав несколько зубов, закричал:
— Г-ги! А-ур! Т-таг! Даг г-гете… Дазге…
— Я восхваляю твою храбрость, твою любовь, Русвель! Посмотри вниз. Все эти люди, так много людей, одобряют твой поступок! Ах, спасибо! Извини, Русвель. Возможно, ты не хотел этого, но мне нужно было это проверить. Ах, ах, мир все-таки полон добра!
Сириус прижала Русвеля к себе и обняла. Толпа восторженно закричала, а Субару, приложив пальцы ко рту, громко свистнул. Под всеобщие крики и аплодисменты Русвель опустил голову.
Это был настоящий герой, который сражался до конца. Даже если у него не осталось сил плакать, никто не будет над ним смеяться.
— Она существует. «Любовь» существует. Она есть. Наши сердца объединились, и это объединение принесло нам радость. Нам не нужны трагедии. Мне тошно от мира, где кто-то должен плакать. Никто этого не хочет. Даже если наши сердца объединяются, это должно быть объединение в радости и счастье! Как сейчас, когда все наши сердца бьются в унисон!
Сириус громко провозгласила это и снова подняла Русвеля в воздух. Но на этот раз она не остановилась. На глазах у восхищенной толпы Сириус подбросила Русвеля вверх.
Сириус устроила Русвелю грандиозный финал. Видя, как мальчик взлетает в воздух, словно птица, Субару первым начал аплодировать, и все остальные последовали его примеру. Громовые аплодисменты сопровождали полет Русвеля.
Его маленькое тело вращалось в воздухе, а достигнув высшей точки, начало падать вниз, головой к земле. Толпа поспешно расступилась, освобождая место для падения Русвеля.
Это было триумфальное возвращение героя. Несмолкаемые аплодисменты приветствовали падающего мальчика.
Запрокинув голову, глядя прямо на землю, Русвель закричал. Он отчаянно пытался вывернуться, чтобы избежать столкновения с твердой каменной мостовой, не сдаваясь до последнего. В этом люди увидели настоящую силу духа и не смогли сдержать слез.
Закричала Сириус прямо перед падением. Услышав ее голос, толпа еще сильнее захлопала в ладоши…
Раздался глухой звук, похожий на разбивающееся яйцо, и все вокруг залила красная пелена. Русвель, упав головой на каменную мостовую, превратился в кровавое месиво, разлетевшись на куски по всей площади. Герой был повержен.
Звук разбивающегося яйца эхом отозвался в несмолкающих аплодисментах.
Площадь превратилась в кровавое болото.
— После песни, пока все общаются, Нацуки-сама, может быть, стоит предложить гостям какие-нибудь сладости? Если вы приготовите что-нибудь вкусненькое, все развеселятся, и это поможет им сблизиться, как вы думаете? Думаете?
Субару моргнул, и перед ним возникла девушка с смуглой кожей. Девушка подмигнула ему неумело и игриво высунула язык.
Повернув голову, Субару увидел рядом с собой улыбающуюся сереброволосую девушку, перед собой — нагло ухмыляющуюся рыжеволосую женщину, а также девочку, держащую его за руку…
— …Эй, что случилось? Вы меня игнорируете? Игнорируете?! Не надо так, это жестоко. Ах, ах, не надо, не надо… Вы вздыхаете после моей песни… У вас такое разочарованное лицо, простите…
Видя молчание Субару, девушка перед ним — Лилиана — задрожала, словно вспомнила что-то ужасное. Субару, глядя на нее, произнес:
— А?! Ну что же это такое! Вы смотрите на девушку, так близко, и говорите, что вам отвратительно! Мне так стыдно за вас перед вашей мамой, Нацуки-сама! Очень стыдно!
Притворно всхлипывая, Лилиана повернулась к нему спиной. Она продолжала украдкой поглядывать на Субару, но у него не было сил обращать на это внимание. Субару покачнулся и опустился на землю.
— Что с тобой? Субару, Субару?
Беатрис, державшая его за руку, и Эмилия, стоявшая рядом, с тревогой заглянули ему в лицо. Увидев, насколько он побледнел, они невольно затаили дыхание. Субару произнес:
Спустя год после «смерти» в петле, не в силах справиться с воспоминаниями о событиях, предшествовавших ей, Субару дрожал от подступающей тошноты.
Так началась новая спираль «смерти». Петля, чтобы пережить худший день в городе Пристелла.
https://t.me/rz_arc